Серёжа спит как попало. Ворочается, руки раскидывает, один раз даже на лицо Володе лапу свою положил. Бормочет во сне что-то, одеяло полностью на себя перетягивает, так что Маяковский откровенно говоря сегодня ночью мерз из-за критика, который ещё и в бок его потом пнул.

Сил отнять одеяло не было, да он и не смог бы, хватка у Серёжи цепкая. Если заберет его, то только с тёплым Есениным, который свалился с подушки, продолжая держать ткань в руках.

Щен уже давно проснулся, цокая когтями по холодному кафелю.

В комнату заглядывает, осматривая хозяина, который наконец уже разлепил опухшие глаза.

Кудри пшеничные по подушке разбросаны. Серёжа смешно выглядит. Смешно, конечно, в хорошем смысле.

Щен подходит к кровати, обнюхивая ещё спящего парня, а затем укладывая морду на кровать. Взгляд у него грустный. Скучно ему. Хотелось, чтобы гость его за ушами почесал, но тот ещё дрыхнет.

Владимир хмыкает. Неужели он Щену Серёжа понравился?

И надо бы уже встать, а не то когда Есенин проснётся и увидит рядом с собой Владимира, наверняка задаст очевидный вопрос по типу "что вчера было? " или "мы что, переспали?".

Понятное дело, что отвечать на такое стыдно. А думать тем более. Ну, так по крайней мере кажется только Маяковскому.

Он поднимается, хрустя суставами, от чего слышит недовольное мычание из-за спины.

Чуть не разбудил.

Сон у Серёжи видимо чуткий. А сам он мягкий. И кожа гладкая и нежная. Такого б на картине запечатлеть..

Владимир тихо уходит, оставляя пса и гостя в комнате.

Володя никогда не отходил от традиции того, чтобы проветривать по утрам комнаты. Вот и сейчас, он уже умытый, в футболке, штанах и домашних тапочках приоткрывает форточку, вдыхая свежий, прохладный воздух.

Проснулся он и в правду поздно. Ну, это учитывая то, что сегодня рабочий день. Среда все же. Восемь тридцать утра.

Интересно, а что Есенин вообще ест на завтрак? Или он не завтракает в принципе? Худющий ведь такой.

После недолгих раздумий футурист решил напоить это светловолосое чудо хотя бы чаем. А дальше, уже спросит чего он хочет, ну и приготовит естественно.

Тем временем Серёжа кое как отрывает голову от подушки, слушая радостное сопение пса, который тут же поднимает с пола у кровати игрушку, протягивая ее критику. А-ля давай кидай, это теперь твоя обязанность.

Он просто крутит в руке мячик, поднимаясь с постели.

Сухое горло дало о себе знать тем, что сглотнуть попросту не получилось.

Есенин зашёл на кухню с тем же мячиком в руках и Щеном крутящимся и поскуливающим рядом, наблюдая за тем, как художник ставит на белый стол две чашки ароматного зелёного чая.

- наконец-то проснулся. Доброе утро, балалаечник.

Помятый и растрепаный Сергей находит взглядом стакан воды, стоящий рядом с сахарницей, тут же подходя к нему и выпивая залпом.

- а чего это сразу "балалаечник"?

Володя хмыкает, переводя взгляд на животинку которая так же ошивается рядом, приклацывая зубами.

- ну а кто ж ещё?

- ну допустим гном садовый.

- допустим и это тоже.

Серёга смеётся, наконец-то кидая в сторону игрушку.

Маяковский вздыхает, присаживаясь на стул. Вынимает из кармана забытые сигареты «парламент» и зажигалку. Привычка курить по утрам так же никуда не делась. Он конечно пытался отучиться, но все попытки были провалены. Руки сами тянутся к пачке.

Серёжа трёт глаза, усаживаясь с противоположной стороны.

- я вчера ничего плохого не выкинул? Может словом каким-то резким обидел тебя?

Художник качает головой, поджигая папиросу.

- что ты, нет конечно. Всё хорошо.

Брюнет делает затяжку, выдыхая дым в сторону.

- что бы ты хотел на завтрак? Кроме чая естественно.

- мне этого хватит.

Серёжа подвигает к себе стеклянную кружку, прикрывая глаза.

Щен тычится хозяину мокрым носом в ладонь, прося погладить. Владимир выполняет эту просьбу, начиная улыбаться.

Критик снова вздыхает:

- пока вставал, думал что умру.

Голос у него хриплый, не такой как вчера. А губы сутра алые. Красивые.

- кровать у тебя кстати неудобная. Твёрдая слишком.

- ну уж простите. Значит, если в следующий раз вместе напьёмся, то уложу тебя на диван. Который ещё более твёрдый.

- ой, не! Не надо.

Оживляется эстет, без спроса подтягивая к себе пачку и зажигалку.

Футурист пожимает плечами:

- ну, как знаешь.

На столе лежит альбом с закладкой на чистом листе в виде карандаша, рядом с маленькой статуэткой глиняного ангелочка, которого ему подарил Пастернак. Просто вот так принёс с коробочкой новых масляных красок в один зимний вечер и сказал, что у Володи слишком пусто в квартире, поэтому, хоть какая-то статуэтка должна стоять. И обязательно на видном месте.

Футурист раскрывает альбом, оглядывая курящего Серёжу, делая маленький набросок на листе.

Есенин пялится на него в ответ.

- что рисуешь?

- да так..

- ну, покажи.

Требует блондин, убирая сигарету от губ.

- Хорошо-хорошо. Сейчас...

Ещё пару движений карандашом и художник показывает ему альбом с ещё не дорисованным до конца кота сидящего за столом, прямо как сам Серёжа. С сигаретой во рту и уставшими, в какой-то степени даже грустными глазами.

- это ты меня изобразил что-ли?

Володя кивает, улыбаясь, а критик заливается смехом.

- ну даёшь! Классно. Мне нравится. Но, почему именно в виде кота?

- а это секрет.

Владимир вновь закрывает альбом, теперь туша сигарету о стеклянную и главное чистую пепельницу.

Он вздыхает, внимательно глядя на знакомого.

- у меня к тебе есть предложение.

- какое?

- ты станешь моим натурщиком для картины? Другой человек не подойдёт. Нужен именно ты.

Щеки Серёжи трогает лёгкий румянец.

Даже Толя не предлагал ему такого! А он же в основном людей изображает.

- а что мне за это будет?

Маяковский складывает руки на груди:

- что угодно.

Долго он не думает. Просто выпаливает:

- я согласен.