- правда?

Переспрашивает Владимир, заметно веселея.

Он уже отложил альбом в сторону, накрывая своей ладонью руку Серёжи.

Кожа у Володи тепла и приятная. Гладкая даже. Хотя, у художников вроде мозоли должны быть?

Есенин скромно кивает, но эта же "скромность" улетучивается в никуда через каких-то пару секунд.

- Вов, ты попросил меня стать натурщиком для того, чтобы я о тебе потом ещё одну хорошую статью написал?

Серёжа смеётся и руку убирать не спешит. Ох, ему точно нравится!

Ну какой же хитрый лис. Ухмыляется постоянно. Уже что-то задумал?

Владимир хмыкает:

- не знаю, не знаю.. А вообще, жду тебя завтра у себя в...

Футурист делает паузу, всматриваясь в глаза Есенина.

- когда тебе удобно будет?

- ну, в девять допустим.

Критик ерзает на стуле, подпирая рукой щеку.

- сразу для тебя весь день выделю.

- я польщён.

Честно отвечает художник, решая что уже пора перестать сюсюкаться, и убирает руку, вставая со стула.

Кружку ставит в раковину и тут же тщательно моет. На протяжении минут так трех.

Чистюля? Может быть. Но, это ещё только предстоит узнать.

***

Серёжа все таки уже у себя дома, снова сидя за компьютером. С Толей переписывается о фигне всякой. Неплохо бы и на днях встретиться, только походу не получится.

Во-первых: погода будет на этой неделе не из самых лучших. Обещают дожди.

А во-вторых: Мариенгофа завалили работой.

Известность резко возросла и теперь уже он буквально не отходит от холста с красками и палитры. Говорит, устал, спина болит невозможно, руки тоже отваливаются, но работы закончить надо. Он же благодаря им и живёт.

Переписка закончилась фотографией, где Анатолий скорчив смешную рожицу показывает продвижение своей картины половина которой слава богу уже написана.

Хоть был и поздний вечер, примерно 10 часов, спать не хотелось совсем.

От чего ж?

Серёжа как только подушки коснётся - сразу вырубается, а тут полчаса ворочается. То натягивает одеяло выше, то в сторону отпихивает.

Мысли кружатся, и на фоне этого сфокусироваться на чем-то одном сложно. Глаза постоянно куда-то сами плывут.

Тихо. Тихо настолько, что даже сердцебиение свое услышать можно. И оно быстрее бухает в груди, если думать о предстоящем дне, и самое главное - о Володе.

О высоком брюнете с карими, глубокими, серьёзными глазами. Ну глыба ледяная прям. Интересно, а получится ли растопить этот "лёд" окончательно?

Сергей снова переворачивается на бок, подминая подушку под голову.

Засопел через двадцать минут. Неужели заснул все таки?

У Маяковского в квартире прохладно. Цветок на подоконнике в спальне давно завял. Постоянно забывает его полить, а теперь ещё и выкинуть. Ну да ладно, он не мешает.

Володя лежит на кровати в "обнимку" с альбомом, в котором пока что единственный рисунок посвящён Серёже.

Сейчас Серёженька везде. Абсолютно везде! И в мыслях, и перед глазами, и где-то там в груди от чего и тепло становится.

« Серёжка, Серёжа, Серёженька..». Последняя форма самая ласковая. И, кажется в одно это "Серёженька" можно поместить все свои чувства. А их не мало, особенно у творческой натуры.

Маяковский проводит линию на листе бумаги, и затем пару раз моргая принимается вырисовывать фигуру кота лежащего на спине. Он у него даже во сне улыбается. Почему? Потому что Есенин тоже постоянно улыбается.

Щен пришёл буквально через пять минут, устраиваясь под бок к хозяину и довольно прикрывая глаза. Наелся, наигрался, теперь и поспать можно.

У футуриста уже ассоциация критика-блондина с котом. С вредным характером и вечно счастливыми глазами.

Сам не знает почему, но теперь хочется увидеть его светлые глаза в толпе зевак. Понравился ему Есенин. Больше, чем просто "натурщик" уже точно.

<center>***</center>

Сейчас хоть настоящего солнца не видно из-за туч, но лучик по имени Серёжа уже разлепил глаза, сладко протягиваясь на своём светлом диване с мягкими подушками.Он ещё весь нежный и сонный, немного не соображающий, сразу тянется к телефону, на котором высвечивается уведомление от контакта «дылда».

Володя проснулся в пять, а Есенин ровно в семь, как и планировал. Собираться будет не долго, а вот что делать с пробками на дорогах.. Это ещё большой вопрос.

Читает Серёжа про себя это "доброе утро!", прищуривая глаза и наконец растягивая тонкие губы в улыбке.

Ну приятно же!

Он отвечает что-то по типу "и тебе", поднимаясь с постели.

Звучит это конечно сухо и как-то недовольно, но это просто он с утра никакой. Вот щас в душ, потом чаю выпить можно, и будет снова бодрым.

Серёжа с одеждой не заморачивается. Надевает первое, что под руку попалось а затем уже и арф в полоску наматывает на шею, а на ноги надевает кеды. Самая удобная для него обувь.

Дорога была без переключений. Питер тебе конечно не Москва, но подрезать могут, да ещё потом и матом наорут.

По пути как раз критик заскочил в зоомагазин. Зачем? Ну как же.. Щену надо чего то вкусного купить, а то вчера к Серёже так ластился! Выбор пал на мясные палочки. Пёс будет точно рад.

Владимир в ожидании своего нового натурщика снова взял карандаш в руки, вычерчивая аккуратный контур юношеского лица с растрепанными волосами. Таким ему эстет запомнился вчерашним утром. И ещё, на удивление ему идёт вообще любой вид.

Пусть он будет пьяный или неопрятный внешне, но глаза и улыбка у него не меняются.

Раздался звонок в дверь. Футурист вздрогнул, а пёс уже уселся рядом с порогом, нетерпеливо поскуливая.

Альбом Володя спешно закрывает, ибо Серёжа не должен пока что видеть этого рисунка.

Он открывает дверь, собираясь отойти назад чтобы впустить долгожданного гостя, но тут его силой притягивают к себе и обнимают. Да так крепко что задохнуться можно.

- и тебе привет.

Сдавлено шепчет художник, приобнимая блондина за плечи.

- я Щену кое что купил. Ты не против?

- смотря что купил.

Хмыкает Владимир, пока Серёжа проходит в квартиру, вынимая из кармана упаковку и тут же открывая ее.

Пёс задорно лает, становясь на задние лапы прямо перед парнем. Выпрашивает еду.

Есенин долго его ждать не заставляет- сразу две вкусняшки даёт. Довольный Щен крутится перед хозяином, хвастаясь.

- Серёж, ты мне пса разбалуешь! Теперь постоянно у меня их просить будет.

Эстет смеётся, всучивая пачку брюнету.

- надо будет, ещё куплю. Тем более, один раз же можно его побаловать?

Он опускается к собаке, почесывая его за ушами:

- да, друг?

В ответ слышится удовлетворительный лай.

Владимир вздыхает, проходя на кухню.

- я сейчас соберу вещи и пойдём в мастерскую. Подожди пару минут.

Есенин и вовсе опускается на колени, продолжая тискать песеля, которому это в радость.

Маяковский же сгребает все принадлежности в черную вельветовую сумку, убирая и альбом.

Вдох, выдох. Владимир пихает в карман сигареты, выходя обратно в коридор.

- ты на машине?

- конечно.

Кивает Серёжа, прощаясь с Щеном. Он гладит его по голове в последний раз, выскакивая в прихожую.

<center>***</center>Серёжа пока ведёт машину разговаривать не очень любит. Его это отвлекает. Поэтому, оба сидели в тишине.

От этого даже не по себе стало, ведь обычно Серёжа болтает как баба о всякой всячине, а тут умолк. Да ещё и сосредоточен так.

Студия находилась прямо на втором этаже галереи, в которой они впервые встретились. Удивительно. Прямо в этом месте и создаются шедевры..

Есенина усаживают в кресло перед столом, протягивая ему бокал вина.

Он отмахивается:

- спасибо, но мне тебя ещё потом домой отвозить. И самому тоже обратно добираться.

Кареглазый пожимает плечами, оставляя сосуд на столике.

- как знаешь.

Маяковский принимается вынимать из сумки краски, кисти, пару карандашей, тот самый альбом для зарисовок и ещё много всяких штук для рисования.

Мольберт он переставляет на середину комнаты, перктаскивая туда и стул.

- пока что мне нужно будет сделать эскиз и подобрать позу для тебя. Х отя, у меня на уме уже одна есть.

- какая?

Расслабленно спросил Серёжа, оглядываясь на футуриста.

- раздевайся.