Через некоторое время новоиспеченный дедушка забирает своих внуков, хоть Чимин и не хочет их отдавать и цепляется за простыни, в которые завернуты щенки, ослабшими пальцами. Юнги аккуратно гладит его по голове, шепча:

– Они в порядке, милый. С ними все хорошо. Отдохни, ты отлично поработал, – омега вымучено улыбается ему и мгновенно отключается, откинувшись на подушки.

Знахарь в углу находит в себе силы встать первым и помогает подняться Джину. Им нужно осмотреть Чимина.

Юнги помогает полностью раздеть мужа и держит его на руках, пока они меняют простыни. Мужчина очень бережно укладывает намучившегося омегу на постель и отходит в сторону, доверяя его осмотр знахарям. Сокджин натирает роженца остывшим отваром из крапивы и мелиссы, осматривает все его тело, пока второй внимательно изучает Чимина и его промежность.

– Заживать будет очень тяжело, – выносит вердикт и встает, смотря на Юнги. – Доверишь лечение? – спрашивает уверено, но осторожно.

Тот смотрит на него с непонятным выражением лица и слабо кивает:

– Да, – это скорее шепчет, чем говорит. Видно, как тяжело ему дается каждое слово.

– Я сделаю разогревающую мазь и покажу как нужно будет натирать его ноги, чтобы улучшить приток крови, – показывает на вздутые вены, идущие от колен к стопам. – И дам несколько трав. Нужно будет заваривать их и пить три раза в день. Помимо прочего дам заживляющую мазь, она немного снимет послеродовую боль. Никакого секса минимум два месяца.

Альфа заметно конфузится от чужой прямолинейности, но снова кивает, на этот раз чуть более твердо и осознано.

– Если позволишь, то я буду заглядывать к нему каждый день до тех пор, пока не смогу убедиться, что научил тебя правильному уходу за ним, – он отходит в другой конец комнаты и берет свою сумку, роясь в ней, пока Юнги с Джином надевают на бессознательное тело Чимина свободную рубаху до колен.

– Да. Конечно, Намджун, – садится на постель и гладит омегу по голове, нежно и трепетно касаясь его волос так, словно он трогает самое большое сокровище в мире. – А твое имя? – обращается к нездешнему.

– Сокджин.

– Сокджин, – тупо повторяет. Джун в этот момент уже снова сидит на коленях в ногах Чимина и растирает по его стопам и коленям вязкий и немного жирный бальзам, отдающий четким запахом мяты. – Сокджин, Намджун, спасибо вам, – он наклоняется вперед и утыкается носом в волосы супруга, замирая. – Я так боялся потерять его...

– Чимин бы ни за что тебя не оставил, Юнги. И ты это знаешь, – Джун заканчивает втирание и встает на ноги. – Меня не за что благодарить. Джин сделал все за нас двоих.

– Неправда, – он выпаливает это раньше, чем осознает, и удивляется тому насколько устало звучит его голос. – Ты хороший знахарь и я вижу, что он в надежных руках и быстро пойдет на поправку.

– Недостаточно хороший, – роняет едва слышно. – Здесь шумно, а скоро и вовсе рассвет, – поворачивает голову и смотрит через открытые ставни на постепенно светлеющее небо. – Я отведу нашего гостя к себе и уложу спать. После вернусь и еще раз осмотрю его. Дальше будут нужны только отдых и забота. Ему лучше не вставать минимум два дня. Роды были очень тяжелыми.

Юнги вяло машет рукой, говоря, что услышал. Они собирают свои склянки с травами в сумки, толком не разбирая где чье, и выходят из комнаты, а затем и из дома. Во дворе наворачивает круги Сунан, а Бао и еще один оборотень сидят на скамье под окнами, нервные и дерганые.

– Что с моим братом? – Сунан подрывается к ним. Он знает, что оба малыша живы и вполне здоровы, но не знает ничего толком о состоянии Чимина.

Намджун открывает рот, но потом замолкает и просто стоит. Джин в непонимании косится на него и только потом осознает, что вопрос, по сути, задали ему и что смотрят все на него:

– Измучен. Минимум два дня полного покоя, даже не вставать. Потребуется еще лечение. Джун займется, – машет в его сторону. Сунан на это хмурится, а Бао показательно фыркает. Сокджин видит, как Намджун с силой сжимает лямку сумки. – Он хороший знахарь и я не придумал ничего лучше, чем он, для лечения. Твой брат быстро пойдет на поправку, правда.

Сунан ему улыбается и глубоко кланяется:

– Спасибо тебе большое.

– Скажи спасибо Джуну. Если бы не он, твой брат остался бы с одним ребенком на руках, – хватает парня за локоть и просто тащит вперед, чувствуя, как им в спину впериваются въедливые взгляды.

Намджун аккуратно отнимает руку, когда они покидают территорию двора, и ведет гостя за собой, выйдя чуть вперед. Джин настолько измотан, что толком не замечает окружающего поселения, хоть ему всегда и было до чертиков любопытно как живут оборотни. Его сапоги ступают по вытоптанной дороге до тех пор, пока та не становится узкой извилистой дорожкой. Он промаргивается, пытаясь понять, где они и куда идут и с удивлением замечает, что они в черте Тектумку, но дом знахаря стоит чуть в отдалении, ярко выделяющимся особняком. Это немного странно, да и в целом отношение к Джуну в том числе. Сама ситуация чего стоит: к нему среди ночи за десятки километров принеслись оборотни, умоляя принять роды, когда в поселении есть свой знахарь, который вполне мог сделать это сам.

Джин не успевает рассмотреть дом снаружи, но внутри тот кажется относительно просторным.

– Спасибо, – роняет Намджун, опуская сумку на стол перед очагом.

Внутри все еще полутемно, рассвет пока не вступил в свои полные права, но Сокджин все равно замечает множество полок на одной из стен, где стоят склянки, небольшие бочонки и котелки разных размеров с половниками, ложками и другими причудливыми приборами, вырезанными из дерева. Стоит сильно ощутимый аромат сушеных трав и, задрав голову, Джин видит, что почти вся комната увешана нитями с пучками засохших или сушащихся растений. Ожидаемо. Все же дом знахаря.

– Но не стоило.

– Что? – тупо переспрашивает и наконец смотрит на него, пытаясь сосредоточить не на собственной усталости.

– То, что ты сказал. Не стоило этого говорить, – разбирает сумку с травами, несколько склянок тихо звенят.

– Почему к тебе подобное отношение? Я не понимаю. И с чего вдруг «ни один разумный волк не подпустит тебя к роженцу»? – вспоминает слова Бао.

Копошение прекращается:

– Это не твое дело, Сокджин, – голос звучит отстранено и холодно.

Джин неуютно ведет плечами. Мысли чуть проясняются от напряжения.

Шорох со стороны стола возобновляется:

– Прости, я не хотел показаться грубым и негостеприимным, – Джун поднимает голову и смотрит на него в полутьме. Его глаза явственно блестят.

– Нет, – качает головой. – Ты прав. Это не мое дело. Я просто устал и не в себе.

Намджун хмыкает:

– Первые роды?

– Да. Единственный раз я не видел, а лишь слышал. Мне было всего четыре зимы. Я толком ничего не помню, – Сокджин не уверен, что ему можно, но садится на единственный стул, который находится у стола.

– Я могу сделать тебе успокаивающий отвар перед тем, как уложить спать.

– Нет, просто воды. У меня нет сил, – он с трудом заставляет себя не скинуть свою сумку на пол, а поставить на стол.

Джун отходит куда-то в сторону, слышно тихий всплеск воды. Перед лицом Джина появляется деревянный ковш. Он обхватывает его руками, направляя, но беря в ладони, и жадно пьет. Прохладная вода струится по разгоряченному горлу и оседает в животе холодом. Намджун держит ковш, понимая чужую обессиленность. Он набирает еще воды и поит его снова, хоть на этот раз Сокджин не выпивает и половины.

– Идем, – берет Джина под руку, помогая встать, и ведет в небольшую комнатку через проем закрытый тканью. – У меня нет чистого белья и только одна кровать. Я спал на ней около двенадцати ночей, – сажает его на маленький табурет, отходя назад.

– Это ничего. Но я грязный, – одежда, которая на нем, вся в его поту и крови Чимина, а еще отварах и странных разводах.

– Просто спи голым, остальное неважно, – он идет к проему. – Я не буду беспокоить тебя до тех, пока ты не проснешься, – выходит, опустив плотную ткань.

В соседней комнате возобновляется копошение, но настолько тихое и осторожное, что ничего толком и неслышно.

Сокджин тяжело вздыхает, стягивая с ног сапоги за пятку. Он снимает рубаху и свободные штаны, предварительно развязав пояс, с которого снял нож. Почти в полной темноте из-за добротных ставней, которые сейчас закрыты, Джин наугад идет вперед в направлении, где он разглядел кровать, когда в проем скользнул рассвет. Он ударяется коленями о дерево, опускает вперед руки, натыкаясь на пушистую шкуру, которую стягивает в сторону, укладываясь на довольно мягкий матрас. Подушка явно набита перьями, а не сосновыми иглами, как у него, отчего кажется в несколько раз мягче. Сокджин прячет под ней нож в чехле и закрывает глаза.

Голова почти мгновенно пустеет и отключается. Перед тем как полностью погрузиться в сон, Джин отмечает, что постель довольно большая и приятно успокаивающе пахнет чужим телом.

Примечание. Сразу объясню, чтобы в дальнейшем не было вопросов. В данной работе отчасти нетипичный омегаверс. Альфы и омеги не имеют запаха определенных вещей, например, кофе и ванили. Они пахнут просто как люди, собой. В реальности мы вполне можем по запаху футболки определить кому она принадлежит – мужчине или женщине. Тут тоже самое. Во время гона/течки альфа/омега начинают пахнуть более ярко и благодаря дополнительным феромонам противоположному полу кажется, что партнер пахнет более привлекательно. В реальности нам может нравится запах одного человека больше, чем второго. Тут также, только усиление привлекательности запаха предусмотрено природой. Ну и также альфа/омега может немного контролировать свой запах, делая его сильнее или слабее не во время гона/течки. Это все будет понятно дальше, но я решила все же уточнить сразу.