— Розовый или кремовый? — администратор задал ему вопрос уже пятый раз, но Джин всё ещё не мог сосредоточиться. Пышное обилие букетов вокруг сбивало с толку, ткани были слишком похожи друг на друга, и запах парфюмерии и цветов просто сшибал с ног. Возможно, из-за приближающегося периода цикла Джин был немного раздражительным и уставшим, но всё вокруг было светлым и блестящим, и у него действительно шла голова кругом.

— Розовый или...

— А нельзя голубой? - спросил он, осматривая представленные образцы на предмет оттенка весенней утренней зари. Ему бы подошёл такой цвет — нежный, приглушённый, не слишком яркий, чуточку даже сероватый. Он в белом будет выглядеть на фоне голубого, как последняя утренняя звезда на небосклоне. Джину нравился и розовый, но всё, что тут было, ему не нравилось — то похоже на гору пены, то на кукольный домик.

— Или нежный зелёный? Как светлые листья эвкалипта? — не дав администратору ответить, спросил Джин. — Или, может, лавандовый?

— Юный господин, ваши родители делали заказ только не эти два оттенка — кремово-бежевый и светло-розовый, — учтиво ответил администратор. — Возможно, вам приглянётся вот этот холодный розовый, у него есть голубой подтон. При определённом освещении он может показаться сиреневатым.

— Хорошо, пусть будет этот, — отстранённо ответил Джин, потерев пальцами переносицу. — Простите, я и сам не знаю, что со мной сегодня, я несколько рассеян.

— Это ваша свадьба, — улыбнулся ему администратор. — Я уже видел много женихов, альф и омег, и нет ни одного похожего, у каждого свои волнения.

— Да, вы правы, — Джин ответил ему слабой улыбкой. — Что дальше... Цветы?

— Давайте взглянем.

Его провели немного в другое место, чтобы показать варианты цветочного оформления, заверили, что цветовую гамму подгонят под холодный розовый и что букет омеги тоже будет сочетаться со всем остальным. Джин выбрал лютики с фрезиями и гипсофилами, не в силах выбирать что-то сложное.

— Развлекаешься, любимый? — на его плечо легла тяжёлая, тёплая ладонь, и Джин воспрял духом, тут же хватаясь лапкой за руку своего жениха — Пак Чольсу.

— Привет! Ты вернулся пораньше?

— Нет, по дороге решил заскочить и узнать, как у тебя дела, — улыбнулся альфа. Он был красивый и высокий, на четыре года старше Джина, сын партнёров его родителей, учтивый и заботливый, талантливый и скромный. Договорной брак, но, если честно, грех жаловаться — Сокджин был в восторге от Чольсу, и это было взаимно, альфа чуть ли не на руках его носил. Через месяц у них свадьба. Сокджину двадцать, и через месяц он станет мужем Чольсу. Через месяц ему наденут кольцо на палец, он станет семейным человеком... в двадцать лет.

Сокджин помотал головой.

— У тебя ещё много дел?

— Нет, я загляну ещё в одно место и к вечеру уже буду у нас дома, а у тебя? — Чольсу положил ладонь ему на талию и осторожно погладил, будто боясь сломать.

— Я просто выбираю из вариантов, просто, как проходить онлайн-тест, — отмахнулся Джин. — Сегодня наконец померяю свадебный костюм! Я весь в нетерпении!

— Развлекайся, крошка. Встретимся вечером, — Чольсу растрепал его волосы — Сокджин ненавидел, когда он это делал. — Я оставил тебе подарок, он там, на столике, посмотришь за чашечкой кофе.

— Да? Что это?

— Сюрприз! Потом скажешь мне, как тебе, понравилось или нет. Я побегу.

— До вечера, милый, спасибо, что заглянул! — Джин помахал ему рукой. Визит альфы немного его взбодрил. Конечно, его жених был галантным и красивым, к такому не останешься равнодушным, и Сокджин, обрадовавшись, быстро решил все оставшиеся вопросы, мурлыкая себе под нос. Осталось только примерить костюм.

Сокджину не очень нравилась идея выходить замуж в западном стиле. Ему бы больше пришлось по вкусу традиционное семейное торжество, и свадебный ханбок вместо костюма, но его родители и родители Чольсу были сильными мира сего, и свадьба превратится в пышный приём, на котором будет множество высокопоставленных гостей, и мнение Джина о том, какой будет свадьба, заканчивалось в пределах его собственной головы.

— Неплохо, неплохо, — промычал Джин. Белые брюки, красиво обрисовывавшие его ноги, белые туфли, довольно удобные, рубашка с пышными рукавами и узкими кружевными манжетами и, возможно, уж слишком глубоким вырезом, украшенная деликатной вышивкой серебряной нитью и лунным камнем. Могло быть и хуже…

— Позовите Намджуна, — сказал он, и что-то в сердце странно дрогнуло.

Намджун был его первой любовью, о которой он никогда ему не говорил. Они практически выросли вместе; раньше его родители тоже были птицами высокого полёта, но с течением времени всё изменилось — семья Намджуна понесла большие убытки... и сейчас вместо того, чтобы вкушать счастье юности, Намджун работал на Сокджина - секретарём, гувернёром, охранником и водителем, сразу всем. Он уже закончил университет, в отличие от Джина, только поступившего, был честен, предан и никогда не сделал бы что-то ему во вред. Его суждениям Джин очень доверял.

И когда-то мечтал о том, чтобы на месте Чольсу стоял Намджун. Даже рисовал в тетрадках сердечки вокруг NJ+SJ и одно только это делало его счастливым. Но в один так себе день родители сказали ему "даже не мечтай". Сокджин уже и не помнил, каково это. Сначала он испугался, что его жених - какой-то старый сморчок, но это был красивый юноша как раз возраста Намджуна, приятный в общении, умный и вежливый, поэтому смириться было легко, а затем - стерпится, слюбится.

Но иногда прошлые чувства кололись где-то в груди — сейчас он покажется в свадебном костюме Намджуну. Намджун увидит его в том самом белом... От этого сердце сжималось и сладко, и больно.

Намджун появился в этой обители белых ворохов фаты и пышных гребней фатина, словно тёмный жнец — его чёрный костюм рассекал царство белого и кремового, как угольный росчерк. Его глаза тут же остановились на Сокджине.

— Как... как я тебе? — вздохнул Джин и неловко потоптался на месте. — Как я выгляжу?

Некоторое время Намджун молчал, внимательно рассматривая омегу, так что Джин даже начал чувствовать себя неловко.

— Лунный камень выглядит слишком тяжёлым, — проговорил он наконец. — Нужно его спороть с вышивки. Бусины слишком крупные.

— Хахах, ты прав, — Джин почувствовал, как по спине скатилась крошечная капелька пота.

Это всё-таки неправильно, красоваться перед Намджуном. Конечно, это ничего не значит, но глубоко внутри Джин чувствовал, что его совесть делает комариный укус — не больно, но зудеть будет.

— В остальном ты выглядишь дивно, — выдохнул Намджун. — Тебе удобно?

— Костюм подгоняли, так что да, он абсолютно по фигуре, — пожал плечам Джин, заставляя колыхаться полупрозрачные рукава.

— А как ты себя чувствуешь?..

Нормально, хотел ответить Джин, но слова застряли в горле.

— Волнуюсь, — выдавил он наконец. Намджун сделал два шага ему навстречу, позволяя ему понизить тон.

— Чего ты боишься?..

— Мне всего двадцать, Джун, — Джин неуютно обхватил себя руками. — Я знаю, что я выхожу замуж, а не ложусь на жертвенник, но у меня как будто ощущение, что моя жизнь после свадьбы закончится... это так странно, ведь мне не ставили никаких ультиматумов, просто... вроде как пора уже, но я всё равно чувствую этот странный страх. Я не знаю, поймёшь ли ты…

— Я понимаю, хоть и не могу почувствовать, — тихо ответил Намджун. — Ты знаешь, что ты омега, и ты боишься, что после свадьбы ты станешь супругом Пак Чольсу, переставая быть Ким Сокджином.

— Пожалуй, как-то так, — вздохнул Джин, оборачиваясь к зеркалу. — Скорее всего, не пройдёт и года, как мне намекнут, что пора родить ребёнка... а лучше двух. И тогда я стану не только супругом Чольсу, но и отцом детей Чольсу. Меня это тревожит... Конечно, миллионы вон будут выбрасываться на лучших нянек, и я хочу детей, но я хочу детей, когда я хочу детей, и хочу выходить замуж, когда я хочу выходить замуж. Даже эта свадьба напоминает мне игру в куклы, где я — только марионетка. Мне правда нравится Чольсу, но это разве не кажется очень... поспешным? Я только стал совершеннолетним.

— Я уверен, твой будущий супруг поймёт твои волнения, если ты с ним поговоришь, — Намджун бережно охватил пальцами плечи Сокджина на короткий миг, не дольше, чем положено альфе касаться помолвленного омеги. — Даже если твои родители будут настаивать на ребёнке, только ты можешь принимать это решение. Чольсу... должен тебя понять, Джин. Обязан.

На мгновение его тон показался Сокджину странным, но он отмахнулся от своих мыслей:

— Намджун, ты тратишь свой талант понапрасну рядом со мной. Тебе нужно работать психологом, успокаивающим нервничающих перед свадьбой омег, я теперь готов горы свернуть!

— Глупости, ты самое не капризное дитя из всех богатых семей, и твои родители платят мне достаточно, — на лице Намджуна появилась едва заметная улыбка, и Сокджину тоже захотелось улыбаться в ответ на эту шутку. Намджун поправил прядки его волос и повернул к зеркалу:

— Я всегда буду на твоей стороне. Посмотри на эту грацию и красоту, твой жених, наверное, спас страну в прошлой жизни, м?

Джин затрепетал.

— Я хочу его увидеть, — решил он. — Отвезёшь меня к нему?

— Конечно. Закончишь здесь или мне перенести всё, что осталось, на завтра?

— Сегодня, — решил Джин, ринувшись за штору примерочной и стремительно переодеваясь. — Уберите отсюда лунный камень и... знаете, вообще уберите все бусины и камни с вышивки, в остальном всё хорошо. А... аксессуары? Эм, белое золото с бриллиантами?? Что-то не слишком вычурное, эм, вот это подойдёт.

— Ты выбрал то, что понравилось бы твоим родителям? — со смешком поинтересовался Намджун, провожая его до машины.

— Ну да, на самом деле мне всё равно, что будет, эта свадьба совсем не в моём вкусе, — ответил Джин, на ходу застёгивая серёжки. — Эм... ты не мог бы застегнуть вот это?

Они остановились перед машиной, и омега повернулся спиной, давая альфе застегнуть подвеску — ему пришлось снять все украшения, чтобы примерить костюм и аксессуары. Тонкая цепочка скользнула по шее, раздался щелчок замочка.

— Поправь кулон, — велел Намджун и вручил ему небольшую коробку. — Это от Чольсу.

— Ой, я совсем про это забыл! — ахнул Сокджин. Намджун открыл ему дверь автомобиля и деликатно нажал на плечо, напоминая, что необходимо сесть внутрь, если они хотят куда-то уехать.

Внутри оказалась книга, одна из тех, что Джин хотел прочитать. В свободное время он читал много фэнтези, фантастики, мистики, легенд и былин, известных и не очень. Он бы очень хотел собрать свою собственную библиотеку, в которой можно было бы с удобством расположиться и отключиться от внешнего мира — его будущим было адвокатское дело и бизнес, чтобы должным образом служить опорой будущему супругу в юридической фирме, в скором деле уже их общей.

— Он запомнил, что я хотел купить её... — обрадовался омега. — У меня всё никак не было времени, чтобы заказать — она вечно была распродана, когда я заходил на сайт!

— Это уже третья книга, которую ты купил у этого автора, — заметил Намджун, уверенно выводя машину с парковки. — Интересно?

— На самом деле, не третья, — поделился Джин охотно. — А двенадцатая! Эту серию он выпустил под своим настоящим именем, а предыдущие — под псевдонимом. Это здорово, я надеюсь, что однажды у него будет автограф-сессия!

— Ты мог бы стать меценатом, — заметил Намджун. — Или издателем. Или писать книги тоже.

— Когда-нибудь я дам тебе что-нибудь почитать из того, что я написал, — пообещал Джин. — Жаль, что у меня не так много свободного времени на это.

— Почитаю с радостью, — хмыкнул Намджун довольно.

— Скоро уже приедем?

Машина ровно ехала по дороге. Джин думал о Чольсу, о будущем. О родителях. Ему было страшно выходить замуж так рано, но в то же время он ждал этого. Ему хотелось сделать шаг к алтарю, хотелось сказать "да" и позволить надеть себе кольцо на палец. И в то же время - что будет дальше? Как изменится его жизнь? Джин был уверен, что он должен закончить университет, прежде чем родить ребенка. Но если он не успеет поработать хоть немного перед этим, то какой смысл в его образовании? А если он оставит ребенка на нянек и домработниц, он будет плохим родителем... Ему хотелось поговорить об этом с Чольсу до того, как эту тему поднимут родители. Тогда на его стороне будет хоть кто-нибудь. Наверняка Чольсу тоже считает, что они слишком молоды, чтобы в скором времени иметь детей. Сокджин бы отложил это лет до тридцати, оптимально…

— Думаешь о детях? — спросил Намджун.

— Да, — Джин прижался лбом к стеклу. — Мне же двадцать... даже не представляю, что сказать. Хаха, как ты догадался, что я снова об этом думаю?

— У тебя всегда это сложное выражение лица, я вижу в зеркале заднего вида, — усмехнулся Джун.

— Ты меня подловил. Вообще не вижу себя беременным, — Джин вздохнул. — А моё образование? А моя карьера?..

— Я вижу тебя беременным, - после некоторой паузы проговорил Намджун. — С животиком и в удобной одежде. Но милый животик это так себе плюс, если ты просто пока не хочешь рожать. Или хочешь, но не от этого человека.

— Что? От кого же мне ещё хотеть детей, как не от своего мужа? — замахал руками Сокджин.

— Прости. Ты ведь знаешь, что в крайнем случае только скажи, и я увезу тебя на край света, или куда ты скажешь.

— Спасибо, Джун. Возможно, я воспользуюсь этим предложением, когда захочу отдохнуть от своего тестя, своих будущих детей и своих родителей. Думаю, мне это понадобится...

— Хорошо. Приехали.

Намджун довёз его до одного из филиалов, в котором работал Чольсу.

— Судя по графику, он должен быть здесь в это время.

— Спасибо! Подождёшь меня здесь? Я, наверное, задержусь...

Намджун кивнул ему, заглушая двигатель.

Сокджин поспешил в здание. Этот филиал был небольшим и даже довольно уютным, и на первом этаже был небольшой ресторанчик, в котором они обычно встречались — у бизнеса родителей Чольсу было много ответвлений, и ресторанный был одним из них. Сокджину здесь нравилось в том числе потому что здесь была только традиционная кухня, и интерьер тоже был традиционным, а из-за того, что каждый столик был огорожен ширмами, всегда казалось, что в ресторане никого нет. Сокджин любил традиционные вещи, это казалось ему уютным.

— Здравствуйте, молодой господин Ким, — поприветствовал его хост, одетый в классический ханбок. — Хотите пообедать?

— Да! — закивал Сокджин. — Чольсу здесь? Я хочу позвать его, чтобы быстренько обсудить кое-что.

— Да, молодой господин Пак вернулся некоторое время назад, думаю, он занят наверху. Проходите за мной, пожалуйста.

Его любимое место было не занято, и Сокджин с удобством расположился на подушках. Здесь все давно уже знали о его пищевых привычках и предпочтениях в еде, поэтому ему даже не нужно было делать заказ — ему приготовят то, что он хочет, столько, сколько он съест. За окном начал накрапывать дождь, и Джин, написав Чольсу короткое игривое сообщение, принялся ждать, любуясь садом под дождём. Время шло, а Чольсу не спускался, и вслед за пропущенным звонком Джин решил подняться в кабинет, чтобы к тому моменту, как Чольсу появится, еда не остыла. Наверное, как всегда, заработался, и не заметил, что его ждёт жених.

Ага, заработался, как же.

Кровь схлынула с лица Сокджина. Он даже не успел дойти до нужной двери на этаже, когда услышал смех, голоса и звуки поцелуев.

Он остановился, сжимая кулаки.

— Так значит, ты у нас большая шишка?

— Хм? Вроде того~ не волнуйся, ничего нам не будет, если мы немного пошалим...

Шорох ткани, вздох, снова влажные звуки поцелуев. Это невозможно было понять двояко, даже если бы Джин пытался, и он хотел найти этому какое-то другое объяснение. На мгновение промелькнула идиотская мысль, что там внутри снимают дораму, а он пришёл в неподходящий момент, и если он сейчас яростно ворвётся в кабинет, то будет выглядеть глупо. Внутри Джина всё замерло, но в кабинете всё продолжалось, и каждый новый звук переворачивал всё вверх дном внутри омеги.

Потому что если там не сраный "ТиВиЭн" снимает ромком, то жених Джина изменяет ему.

Он мог бы сейчас уйти и сделать вид, что ничего этого не было. Сказать самому себе, что ничего не случилось и никогда не случалось, и оправдать эти звуки, как угодно, и запереть воспоминания в самом дальнем уголке разума. Однако если он откроет дверь и увидит своими глазами, он больше не сможет солгать себе.

Джин взялся за ручку.

На самом деле, он не был способен так круто соврать самому себе.

Сокджину двадцать лет, и он всё ещё верил в большую и чистую любовь, не омрачённую ничем. И даже если у него не было большой и чистой любви, он верил, что может быть счастлив замужем за человеком, который его ценит и уважает, даже если это не так, как в сказке. Он верил, что будет счастлив замужем за тем, кто его не обманет, даже если у них брак по расчёту. Что взаимное счастье будет возможно. Но с воспоминаниями об этом он уже не сможет быть счастлив замужем за Чольсу.

Он открыл дверь.

Картина, которая бы для любого другого человека была бы просто милой сценкой или максимум драматичным поворотом, ощущалась так, словно Сокджину в грудь с хрустом вонзилось копьё. Он хотел бы перенести эту ситуацию с достоинством и грацией, хотел бы сделать что-то хладнокровно и остаться ошеломительно сдержанным, он хотел уничтожить своего жениха и омегу с ним мановением пальца в этот самый миг, он хотел бы обладать силой, чтобы хотя бы сохранить лицо в этой ситуации.

Но такой силы у него не было.

Стоило ему увидеть правду — как невысокий омега сидит на офисном столе, обернув свои красивые ноги вокруг бёдер Чольсу, а тот целует его — по щекам Сокджина побежали слёзы. Обида, боль, гнев, неверие и непонимание, страх, надежда — всё пронзало и пронзало его грудь, как отравленные стрелы. Если бы эти двое ещё были голыми вдобавок ко всему, наверное, Сокджин бы этого не пережил. Он бы умер прямо на месте. Просто умер бы прямо там, чтобы не выносить всего этого, и последствий всего этого.

— Извините, — омега тут же спустил руки с шеи Чольсу и тут же принялся поправлять свою одежду. — Мы вас побеспокоили... Кто вы? Всё в порядке?

Вместо ответа Джин стащил своё помолвочное кольцо с пальца и швырнул его оземь. От слёз в глазах от не видел толком, что перед ним, и кольцо ударилось об пол и со звоном заскакало вокруг, после чего куда-то закатилось. Незнакомый омега ахнул, прижав ладони ко рту, и, отпихнув Чольсу от себя, выскочил прочь из кабинета. Джин яростно выдохнул. Теперь у него на одну причину меньше сдерживаться.

— Ты мне изменяешь, — наконец, смог выдавить он сквозь сжатые зубы, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не срывался от сдерживаемых рыданий, несмотря на то, что горло саднило так, словно его душили черти, а лицо было всё мокрое от слёз. Но, по крайней мере, он может закатить скандал.

Грязный, отвратительный скандал, который никогда бы не закатил воспитанный сын, молодой господин Ким, но который может устроить омега, который обнаружил, что его жених ему изменяет.

— Это не так, — мягко ответил Чольсу. — Крошка, ты всё не так понял.

— А что я тогда видел? И слышал? Вы играли в нарды? — прошипел Сокджин так едко, что ядом его слов можно было бы плавить бетон под ногами у них двоих. — Не заметил доски. Или не успели разложиться?!

Чольсу вздохнул, нагнулся, подняв кольцо с пола и смахнув с него пару пылинок, после чего сделал несколько шагов, сокращая расстояние между ними, и взял Сокджина за руку:

— Не следует бросаться такими вещами, крошка, ты можешь поцарапать своё колечко.

— Не утруждай себя, — Сокджин вырвал свою руку и оттолкнул его. — Я разорву помолвку, Чольсу.

— Зачем? Неужели ты позволишь какой-то неправильно понятой шалости разрушить всё, что между нами было? М?

Голос Чольсу завораживал, и на мгновение Сокджин испугался своих порывистых действий — разорвать помолвку? Разве он может принимать такое решение?..

А затем в голове снова встала та сцена, свидетелем которой он был только что, и его обуял гнев.

— Невозможно это было неправильно понять! — Сокджин с силой пихнул альфу в грудь. — Ты спишь с другими, пока я готовлюсь к нашей свадьбе! Которая всего через месяц! Осознанно делаешь мне больно! Ты мне отвратителен! Как ты мог?!

— Я не делал тебе больно! — возразил Чольсу. — Ты не должен был ничего знать! Не нужно было совать свой нос в мой кабинет, с чего тебе взбрело в голову приходить ко мне на работу?!

— А я что, тебе никто? — усмехнулся Джин. — Я хотел посоветоваться с тобой! Ведь ты мой будущий муж! А у тебя от меня секреты, которые я не должен знать! Ты обманываешь меня, а потом делаешь меня виноватым, за то, что случайно раскрыл твою натуру!

— А что мне прикажешь делать! — развёл руками альфа, и Джин отшатнулся от него. — Ты всё это время был несовершеннолетним! А я всё-таки альфа, мы оба из таких семей, если я тебя трону раньше свадьбы, мне голову открутят! Мне что теперь, целибат сохранять? У меня тоже есть потребности!

— Мы помолвлены уже год, — всхлипнул Сокджин. — А до этого два года встречались. Мне было пятнадцать, когда мы познакомились, а в шестнадцать ты повёл меня на первое свидание. Ты мой первый…

Он вытер слёзы.

— Ты мой первый альфа... да, я младше тебя, но я отдал тебе своё сердце, я готовился к тому, чтобы жить с тобой долго и, насколько это возможно, счастливо, даже если наш брак — по расчёту, но я отдал тебе всё, что мог отдать, но тебе это безразлично? Потому что у тебя... непреодолимое желание с кем-то спать, да?

— Крошка, альфа и омега — это не одно и то же, — вздохнул Чольсу. — Ты должен это знать — идеальных браков не бывает. Все альфы изменяют. Поэтому да, ты виноват в том, что лезешь, куда тебя не просят. Для тебя же было бы лучше, если бы ты был в счастливом неведении, и было бы тебе долго и счастливо. Не нужно устраивать из этого драму, давай просто забудем про это. Я... честно, я даже не помню имени этого омеги. Я всегда буду возвращаться к тебе, крошка.

— На кой чёрт мне нужен такой муж! — закричал Сокджин, полыхая от злости. Да что за бред он несёт? Что за?..

Он задыхался от возмущения.

— Ты обманул меня! И знаешь, если бы это была великая любовь, я бы ещё понял, но ты наплевал на чувства своего жениха ради омеги, имя которого даже не помнишь! Вот какова моя ценность в твоих глазах!

— Да, я тебя не люблю! — взорвался Чольсу, размахивая руками. — Никто из нас не желал этого брака, ни ты, ни я! Кто вообще захочет за тебя замуж выходить, господи! Плечи, как у альфы, ростом почти с меня, а разумом ты ещё ребёнок и не знаешь взрослой жизни, и я старался, как мне советовали, держать тебя в одной из сказок, которые ты так любишь! Сокджини, крошка, нам нельзя ругаться, — его голос тут же смягчился. — Давай мы это забудем, сотрём из памяти, как страшный сон. Ты больше этого не увидишь, не пострадаешь, и мы будем жить вместе, как ты и хотел. Всё останется по-прежнему, зачем нам эти сложности? Надень колечко обратно, мы поедем домой и проведём вечер вместе, и я буду тебя обнимать столько, сколько ты хочешь, так, как ты любишь…

Это звучало, как настоящее безумие, но в то же время Сокджин чувствовал безмерное желание сдаться. Эта короткая перепалка вытянула из него все силы, и если он продолжит, ему нужно будет бороться. Если он выбросит кольцо, он расторгнет помолвку. Это изменит всё, это поставит всё с ног на голову, если он расторгнет помолвку, всё разрушится, и его родители — даже его семья пострадает. Мысль об этом была невыносима. А с другой стороны была перспектива просто... сдаться. Не то что бы он не знал, что многие супруги изменяют друг другу. Не то что его это даже удивляло, но он верил, что у него всё будет иначе. Он верил, что это не про них. Что Чольсу, даже если не любит его, всё равно будет вести себя достойно.

— Даже если я обрублю себе плечи, чтобы они не были такими широкими, и обрежу ноги, чтобы не быть ростом с тебя, если ты меня не любишь, то ты меня не любишь, — проговорил он. — Но мне плевать. Я знаю, что у нас договорной брак. Мне плевать, что ты не любишь меня. Но то, что ты не любишь меня, не даёт тебе права меня обманывать!

Он пихнул Чольсу в сторону ещё раз и вышел из кабинета. Ему нужно было в туалет, он должен был привести себя в порядок. Он должен отдохнуть.

Кольцо осталось в его руках, а Чольсу не пошёл за ним следом.

Джин не ребёнок, он знал, что у них договорной брак, и знал, что нет у них никакой большой и чистой. Но Джин также и не высечен из камня. Если бы Чольсу сказал ему, мол, Джинни, у меня к тебе нет чувств, а секса очень хочется, так что давай решим проблему полюбовно, ты живешь своей жизнью, а я — своей, — Джин бы, ей-богу, понял. И возможно, это даже бы не задело бы его так сильно, будь Чольсу хотя бы к нему равнодушен, холоден, но нет, альфа сознательно выстраивал вокруг него кукольный замок, заморочил голову, окружая заботой и любовью, и теперь, когда этот сладкий обман раскрылся, Джину было ещё больнее, чем могло бы быть, если бы он не лелеял несбыточных надежд на хотя бы подобие большой и светлой.

Он сполоснул лицо холодной водой и снова достал кольцо. Красивое колечко белого золота с камушком в половинку карата в розочке. Перед глазами сразу вспыхнуло воспоминание о том, как Чольсу стоял на одном колене на балконе, где они ужинали.

Сокджин догадывался, что этот ужин не спроста, и он был так счастлив, когда увидел в его руках коробочку с помолвочным колечком. Чольсу тоже казался счастливым, когда Сокджин сказал "да". Они долго целовались, и запивали поцелуи шампанским. Затем Чольсу проводил его домой, укрыв плечи омеги пиджаком от вечерней прохлады. И пожелал перед расставанием приятных снов. Приятных снов, мой жених.

Сейчас это всё казалось просто бредом. Этот человек, что носил его на руках, и этот человек, который выпалил: "Кто вообще захочет за тебя замуж выйти!" — разве это может быть один и тот же Чольсу? Может, это его брат-близнец, пропавший в детстве?

Глаза снова защипало. Сокджин сморгнул слёзы. Ему нужно убираться отсюда, пока Чольсу не передумал его искать. Он не выдержит второго раунда.

— Я не буду есть, извините меня, — тихо проговорил он, вернувшись в ресторан. — Можно мне холодной воды, пожалуйста?

Видимо, по его лицу ещё (очень) заметно, что что-то не так, поэтому никто с ним не спорил, он получил стакан воды со льдом, быстро его опустошил и побежал на улицу.

— Что случилось? — спросил Намджун, как только увидел Сокджина, залетевшего внутрь автомобиля.

Сердце омеги сжалось, снова перемалывая самое себя в воспоминаниях прошедшей драмы, и стоило Джину подумать, насколько жалко и униженно он выглядел, рыдая перед Чольсу, и ему захотелось умереть и стереть даже воспоминания о своём существовании с лица земли.

— Мы поссорились, ничего особенного, — глухо отозвался он. Намджун завёл двигатель.

— Хочешь... поговорить об этом? Или мне просто разбить ему лицо?.. — неловкая попытка разрядить атмосферу. Джин покачал головой, и Намджун просто выехал с парковки, включив классическую музыку на радио. Некоторое время Джин проматывал в голове прошедший диалог, вспоминая сказанные слова, думая, как можно было бы ответить, а затем продолжая мысленно спорить с Чольсу, кричать на него, снова и снова возвращаясь к исходной точке. Дождь всё не прекращался, музыка без слов рассеивала внимание, и Джин, увидев, наконец, пейзаж за окном автомобиля, понял, что Намджун просто возит его по Сеулу, потому что Джин так и не сказал ему, куда его везти, а сам Намджун, видимо, между "спросить" и "дать время побыть одному" выбрал второй вариант.

Снова захотелось плакать.

Намджун не смотрел в зеркало заднего вида на Джина, но тот всё равно лег на сиденье и немного поплакал. В конце концов, если поплакать, хоть что-то плохое да выйдет.

Токсины там, например. Уже хоть какой-то плюс.

Джин улыбнулся своей шальной мысли.

Он в самом деле расторгнет помолвку? Он может расторгнуть помолвку? Может, если он поговорит с родителями, они его поймут? Наверняка они не захотят выдавать сына замуж за обманщика. Возможно, если они всё обсудят, это будет наилучшим решением.

— Отвези меня домой, пожалуйста, — тихо попросил Джин. — К родителям.

— Хорошо. Дорога займёт полчаса, если хочешь, можешь вздремнуть.

Сокджин хотел бы вздремнуть. Но вместо этого он погрузился в мысли о том, как начать разговор с родителями. Отчего-то кажется, что если он придёт и скажет: "Папа, я хочу расторгнуть помолвку", на него даже не отреагируют, а если и отреагируют, то посмеются и отправят на кухню, съесть рисовый пирожок и успокоиться. Детка, иди, поиграй где-нибудь в уголке. Взрослые сделают тебе свадьбу, тебе нужно будет только поставить подпись, потанцевать, поулыбаться, вкусно покушать, сказать "да" и всё такое. Это весело, тебе понравится.

Сокджин прижал костяшки пальцев к губам, кусая кожу. Они должны понять. Даже если попытаться и изо всех сил отстраниться от обуревающих его эмоций, они должны понять, что нельзя выдавать Сокджина замуж за Чольсу, если омега того больше не хочет. Это должно быть достаточной причиной. Да, договор нарушится, но можно заключить другой. Вряд ли потребуется выплачивать неустойку девственниками или свадебными букетами. Чольсу — не единственный вариант.

Но что, если это был лучший вариант?.. Что, если остальное будет ещё хуже?..

Но по крайней мере, Сокджин больше не будет обманут, он больше не будет страдать.

Может, он сможет просто жить своей жизнью, не возлагая на своего жениха слишком больших надежд.

Подобрать нужные слова тоже не получилось. Джин только надеялся, что хоть кто-то из родителей будет дома, потому что, хотя у него едва ли были силы говорить об этом, не говорить об этом было ещё хуже. Он хотел разобраться с этим раз и навсегда, он не выйдет замуж, и эта уверенность в нём наполняла его грудь огнём и обидой. Ни за что.

— Приехали.

— Спасибо.

Сокджин уже уловил шорох гравия под колёсами. Этот шорох он слышал двадцать лет каждый раз, когда приезжал и уезжал отсюда, он впечатался в его мозг раньше, чем слово "папа". Но сейчас в прибытии в отчий дом было нечто... зловеще-торжественное.

— Намджун, — Сокджин открыл дверь, но замер, бросая взгляд назад. — Не... уезжай. На всякий случай, подожди меня ещё немного... хорошо?

— Конечно, — мягко ответил альфа. Джин приободрился и выбежал из автомобиля, хлопнув дверью и прикрывая пиджаком голову.

Семья Ким была, естественно, далеко не бедной, ведь это была династия юридических профессий: юристы, адвокаты, прокуроры, судьи, нотариусы. Старший брат Джина, Сокджун, уже давно выпорхнул из родительского гнезда и пошёл дальше — открыл собственный бизнес в Америке, именно для этого он учился иностранному и международному праву — чтобы расширить влияние семьи ещё больше. И всё больше Сокджину это напоминало средневековье, в лучшем случае. Когда-то и собственный дом казался ему замком, и совсем недавно он казался себе принцем, весьма неплохо устроившимся.

Это было похоже на дворцовый комплекс. Многоэтажные апартаменты строились друг на друга, образуя небольшие домики с белыми арками, колоннами, красивыми большими окнами, балконами и мостиками. Во внутренних двориках многие семьи разбивали сад или устраивали бассейн или фонтан, у каждого дома была парковка, каждая тропинка ночью была освещена изящными фонариками. Тут можно было без опаски отпускать гулять даже трёхлетнего ребёнка — все соседи ходили друг к другу в гости и были между собой знакомы, все они были уважаемыми семьями, даже если не династии, то определённо с выдающимися людьми. Ни одному посредственному или подозрительному человеку не удалось бы купить здесь дом.

В таких условиях и вырос Джин. Не то что его семья — целый район, маленький городок вокруг него со всеми людьми, его населявшими, был подобен теплице вокруг него. Не то что Джин не знал о боли, о зле и холоде — но до этих пор он смотрел на всё это изнутри своего тёплого замка через окошко.

И это был первый раз, когда боль подошла к нему вплотную и задела душу своей ледяной рукой, пропустив пальцы в тонкие, хрупкие струны.

На секунду Сокджин подумал, что, если бы родители Намджуна не разорились, что, если бы Намджун так и остался бы юношей через несколько порогов, и что, если бы родители одобрили его кандидатуру, когда думали над тем, за кого выдать своего младшего ребёнка? Может, тогда Джин бы избежал всего этого? Он безгранично доверял Намджуну и не сомневался даже в том, что тому и в голову не пришла бы такая отвратительная мысль — спать с кем-то другим накануне собственной свадьбы.

Но до этой поры он думал так же и про Чольсу.

Сокджин закусил губу, останавливаясь на крыльце у двери своего дома и слушая, как дождь барабанит по скату стеклянного навеса, а затем приложил палец к замку. А был бы счастлив Намджун? Что он вообще знает о Намджуне? Может быть, у него уже есть омега, с которой он счастлив. Что толку рассуждать об этом, — Джин рассердился на себя. Так только больнее делается.

Он начал колебаться снова, думая о том, какой ущерб понесёт их семья, сколько вреда может причинить им всем его отказ — наверняка это разозлит родителей Чольсу, наверняка их соглашения и сделки нарушатся, их договорённости расторгнутся…

Но затем он снова разозлился — кто в этом виноват? Разве Сокджин? Или всё-таки Чольсу, который не может хоть чуть-чуть потерпеть и удержать свой член в трусах? Который не мог быть чуточку искреннее в своих намерениях? Который готов променять мужа — нет, не на кого-то значимого, а так, на первого попавшегося омегу!

Он раздражённо подёргал ручку и понял — пока он стоял на пороге, замок снова заблокировался, и ему пришлось прикладывать к сканеру палец снова.

И дверь, наконец, открылась.

Как только грохот дождя, сырость и холод остались позади, Джин ещё больше преисполнился уверенности — со щитом или на щите; он должен поговорить с родителями, нужно хотя бы начать, как бы страшно ни было, как бы он ни был устал и раздавлен, но пока злость в нём ещё бурлит, он уверен, что это правильное решение.

— Где мои родители? — спросил он у дворецкого.

— Господин Ким ещё отсутствует, господин О в библиотеке своего кабинета, младший господин, — проинформировал его дворецкий. — Я велю подать вам тёплого молока, младший господин.

— Не нужно, спасибо, — резко ответил Джин, тут же устремляясь к библиотеке и зная, что дворецкий его, скорее всего, не послушает.

Старшего омегу он нашёл за столом у книжных полок с письмами. Господин О сидел в окружении корреспонденции, ножа для писем и перьевой ручки, записывая ответы и сортируя их. Услышав, как вошёл сын, он ненадолго поднял на него глаза.

— Ты вернулся, любовь моя. Почему мокрый, в таком виде? У тебя не было зонта?

Сокджин шумно вздохнул. Он едва ли понял, о чём его спросили, но от ласковых слов его чуть не вывернуло. Он сжимал и разжимал пальцы, то стискивая их в кулак, то расслабляя, словно готовился к тому, что ему в руки вопьются шприцы; сам не зная, почему он так делает, он гонял свою кровь по телу, словно готовился к забегу.

Или битве.

В его голове метались подходящие способы начать разговор, но в результате его губы начали дрожать.

— Папа... мы можем отменить свадьбу? Пожалуйста... я, я не хочу выходить за него замуж…

Он не желал снова плакать, да и слезы кончились, но глаза снова жгло, а голос срывался, и в горле снова это чувство, словно каждый вздох его душит.

Его отец-омега отложил в сторону все письма и принадлежности и сложил руки на коленях.

— Подойди, сядь; нечего стоять на пороге, — тихо проговорил он, кивнув на стул рядом с собой. Сокджин поспешил пересечь комнату и сел рядом со своим родителем, нервно тиская брюки в своих вспотевших пальцах, и его сердце гулко бухало кровью в ушах, словно поднялось прямо в голову и яростно било в набат.

— Сокджини, посмотри на меня.

Омега нехотя посмотрел на отца, вжав в плечи свою голову, и в его взгляде страх мешался с воинственностью и отголосками обиды.

— Сын, насколько я помню, тебя не гнали палками под венец, и ты мог отказаться тогда. До свадьбы остался месяц, и лучше бы это было что-то значимое, — с предупреждением проговорил старший омега.

— Я не знал, что он за человек! — выпалил Сокджин. — Он прикидывается любящим и добрым, а за моей спиной творит такие вещи... Он изменяет мне, он... я его видел с другим, он спит с кем попало, и п-при этом об... обманывает м-меня, я, я же л-любил его, я ста-старался, он, — Сокджин прижал запястья в уголкам глаз, пытаясь вытереть выступившую горькую влагу, — папа, он сделал мне... так больно…

Он запрокинул голову, а затем отвернулся, шумно дыша и пытаясь успокоиться, но снова заговорил, прилагая отчаянные, титанические усилия, чтобы его голос не срывался больше:

— Я не хо-очу жить с обманщиком. Я не хочу думать, что я подарю всю свою жизнь тому, кому на меня п-плевать.

Тёплое прикосновение заставило его окончательно замолчать, хотя он уже, в общем-то, сказал всё, что имел в виду. Папа стёр с его лица ещё одну крошечную слезинку, а затем заключил его руки в свои ладони, и в его взгляде Джин увидел угрюмую горечь и тоску. Некоторое время они молчали, и Джин ждал, пока папа заговорит, а тот, казалось, думал над тем, что сказать.

— Мне жаль, детка, — папа тяжело вздохнул и погладил его руки, а затем покачал головой. — Все альфы изменяют. И мы ничего не можем с этим поделать. Ничего.

Он снова покачал головой.

— Может, и есть такие, которые никогда и ни с кем и даже не в мыслях. Но они, как четырёхлистный клевер — я их только в книжках и видел.

Джин зажмурился. Он хотел спросить — что, неужели их муж и отец тоже - но грусть в глазах старшего омеги говорила об этом без слов; а также его слова значили то, что никакая это не уважительная причина. Прогулять свадьбу не получится, Джинни. Присутствие обязательно.

— Пап, пожалуйста... — Джин был готов умолять его, если потребуется, на коленях. Если омега не встанет на его сторону, то альфа и подавно не станет слушать. — Давай хотя бы обсудим это, давай подумаем, что можно сделать.

— Милый, это не тема для обсуждения, — отец отстраняется и поджимает губы. — Мы выходим замуж не ради любви. Может быть, это и неправильно, но мы делаем это ради семьи. Чувства приходят и уходят, и это самое малое, чем можно пожертвовать для того, чтобы семья была в порядке. Может, это прозвучит жестоко для такого юного человека, как ты, но ты никогда не знал, что такое бедность и тем более нищета, и я никогда этого не знал, и не хотел, чтобы узнали мои дети, не хочу, чтобы узнали твои внуки.

— Как я могу понести от Чольсу, зная, что он меня обманывал, зная, что он перед этим ещё бог знает кого... — Сокджин всхлипнул снова, не желая думать о той грязи, что увидел сегодня, — у него могут быть другие дети... уже сейчас…

— Вы ещё дети, и ты, и он, — возразил ему отец. — Я не говорю тебе рожать прямо сейчас, малыш. Однажды он одумается, потому что все альфы, если они не совсем уж безголовые, стремятся к сохранению своей крови, своего рода. Когда ты его законный муж, ты обладаешь непоколебимым статусом, тебя нельзя заменить, тебя нельзя убрать, а когда, лет через десять, ты родишь ему мальчика, ты станешь хозяином их жизней, малыш. Он может вести себя как помесь кобеля и жеребца, но как бы он ни брыкался, он всегда будет возвращаться к тебе. И это самое главное.

Сокджин сморщился, жмурясь и мотая головой.

— Зачем он мне? Зачем мне, чтобы он ко мне возвращался, я его видеть не хочу…

— Это пока, пока тебе больно, пока ты обижен. Но это будет происходить раз за разом. Подумай, откажешься от свадьбы сейчас, и найдёшь другого альфу — допустим. Однажды снова его застукаешь с кем-то, разозлишься, бросишь, и так далее, и так далее. Хочешь перепробовать всех? Пока твоё сердце не окаменеет окончательно, и ты не поймёшь, что теплое местечко рядом с Чольсу было не таким уж плохим?.. — папа вздохнул и погладил его по щеке. — Детка, не жаль, что тебе довелось испытать... эту боль, и в этом наша вина. Мы растили тебя, избегая любых проблем, ограждая тебя от каждой царапины... А затем так безжалостно столкнули тебя с реальным миром. Я не смогу тебе помочь никак, кроме совета смириться с этим.

Сокджин опустил голову к своим коленям, утыкаясь в них лицом. Он выйдет замуж за Чольсу и будет вынужден терпеть чужой запах на его одежде и теле, притворяясь, что ничего не знает, будет вынужден улыбаться по договорённости между ними, скреплённой брачным контрактом. А потом родит от него детей, вынудив себя думать, что всё в порядке, и что многие так живут, и гораздо большее количество — ещё хуже.

— Неужели вкусная еда и мягкая постель, горы денег и красивая одежда — это того стоит? — выдохнул Сокджин.

— Ты не знаешь, на что могут решиться люди за вкусную еду и мягкую постель, — возразил папа с терпением, с каким объясняют простейшие вещи своему ребёнку. — Ты не знаешь цены денег, мой дорогой. Твоё здоровье, твой комфорт, твоё образование, твоё время — это самые дорогие вещи.

— Разве этого стоит моё счастье? — спросил Сокджин гневно, — какой смысл во всех этих чудесных вещах, если я буду несчастен замужем за тем, кто воспользовался моими чувствами и вытер об меня ноги?

— Малыш, я не говорю, что мы не накажем Чольсу. Но ты никогда по-настоящему не знал никакого несчастья, Сокджини. То, что ты почувствовал, это всего лишь маленький укол, комариный укус по сравнению с тем, что может случиться в жизни. А в жизни может случиться всякое, и пережить нельзя только смерть.

Сокджин замер. Будь даже его папа хоть тысячу раз прав, хоть бесконечно прав, как можно было так отмахнуться от его разбитого сердца, назвать его чувства незначительными?.. Возможно, он под действием эмоций, но что ему ещё, чёрт возьми, делать? Разве это что-то неправильное? Или пожурить Чольсу и погрозить ему пальчиком это всё то утешение, которого Джин достоин?..

— Что тут происходит, — раздался глубокий хрипловатый голос. — Сын, почему у тебя истерика? О Минсок, чем ты весь день занимался?

— Спроси об этом у Пак Чольсу, — в голосе омеги прорезалось раздражение. — Наш дражайший жених решил по-быстрому перепихнуться с кем-то прямо накануне свадьбу, чему Сокджини стал свидетелем.

Альфы замер на пороге комнаты, а затем свёл густые брови к переносице.

— Я позвоню его родителям. Что произошло? Где, как? Он хотя бы извинился?..

— Какие к черту извинения?! — закричал Сокджин, вскакивая со своего места. — Хватит говорить об этом, как будто его собака нассала на мои ботинки! Это серьёзнее!

Альфа смерил сына взглядом.

— Ким Сокджин, твои ботинки стоят семьсот пятьдесят тысяч вон. А сколько стоят твои чувства?

Джин словно проглотил язык.

— Ёнбом, — предостерегающе проговорил папа сквозь зубы. — Не нужно с ним так разговаривать.

— Не нужно повышать на меня голос, — альфы снял с рук перчатки и шлёпнул ими о стол. — Прежде, чем языком молоть, угомонись. Шёл бы в свою комнату и успокоился для начала, вместо того, чтобы истерики закатывать. К тому же, омега из моей семьи не должен выражаться, как базарный торгаш. Ты уже взрослый, Сокджин, поэтому выражай свои мысли коротко и ясно.

Сокджин сжал челюсти, скрипя зубами от злости.

— Я не хочу выходить замуж за Чольсу. Я не выйду за него.

— Отклонено, — альфа подошёл ближе и погладил его по голове, а затем подошёл к мужу и коснулся его волос тоже. — Есть новости от Сокджуна?

— Я проверял письма с документами и сообщениями, но от него пока ничего не было, может, в оставшейся стопке…

— Вы так и будете просто обсуждать свои дела, да? — истерично хохотнув, поинтересовался Сокджин. — Это было не прошение. Я не пойду за Чольсу замуж. Всё, что от меня требуется, это просто не сказать ему "да" и не подписать бумаги. Вы меня не заставите!

— Конечно, — фыркнул альфа. — Всего лишь выпишем из завещания и выселим из дома, не будем платить за университет и не дадим с собой в дорожку ни копейки. Годик поголодаешь и брачный контракт тебе покажется манной небесной. Урод этот Чольсу, — он поморщился. — Я велел ему держать свои предпочтения подальше от тебя, но из-за его либидо проблемы теперь у меня, в моей семье. А свадьбы ещё даже не было!

Сокджина словно окатило ушатом ледяной воды, и кровь как будто застыла в жилах, наполняя тело мертвящей тяжестью мерзкой догадки.

— Так это была твоя идея, — усмехнулся он. — Чтобы Чольсу меня обманывал, притворяясь влюблённым. Чтобы я тоже в него влюбился и не упрямился.

— Ну так всё хорошо же было, — пожал плечами альфа.

— Если бы мы поговорили, а потом мирно бы пошли любить, кого нам хочется, я бы и так преспокойно пошёл за него замуж! — рявкнул Сокджин. — Мне было бы плевать, с кем он спит, если бы я знал об этом с самого начала! Мы бы просто строили свою жизнь отдельно друг от друга и не обманывали бы!

— Сокджин, семья так не работает, — усмехнулся альфа, садясь за стол мужа вместо него и бегло просматривая стопку писем. — Если ты выйдешь за Чольсу замуж, это не значит, что ты должен появляться с ним на публике раз в год, а всё остальное время забывать про него. К тому же, альфа, может, и имеет возможность заиметь интрижку, но ты — омега. Думаешь, твой муж захочет заделать тебе ребёнка, зная, что ты с кем-то шлялся до него? И кроме того, если ты будешь придерживаться того же образа жизни, как ты вообще сможешь быть уверен, что ребёнок будет от кого надо?

— Но это отвратительно! — возмутился Сокджин. — В чём тогда вообще смысл семьи? Можно сына отдать любому обманщику, любому уроду, если продать подороже?!

— Прекрати повышать на меня голос, пожалуйста, — тихо ответил альфа.

— Я говорил тебе, Джинни, с этим можно только смириться, — мягко проговорил омега, словно пытаясь сгладить острые углы, но получилось только хуже.

Это было невыносимо.

Видеть, как они оба отмахиваются от его чувств так же, и даже хуже, чем ранее Чольсу, раскрошило его сердце в мелкую пыль. Он подумал, что если бы они его утешили, посочувствовали, подумали вместе, что можно было бы сделать, Сокджин бы не чувствовал себя так паршиво. Но в его голове было тысячи вариантов того, как люди вокруг могли бы поступить, чтобы он их понял, простил, попробовал хотя бы жить с этим дальше, а люди вокруг совершенно не собирались жить по этим сценариям, разумеется. В голове у каждого из них были свои собственные сценарии, в которых эмоции Сокджина были чем-то лишним и ненужным, а сам Сокджин подлежал вивисекции и тщательному удалению всего этого ненужного, истеричного и мешающего — того, что делало его обычным человеком.

— Я устрою этому щенку сладкую жизнь, — пробормотал альфа, продолжая разбирать корреспонденцию мужа. — Что, если он принесёт какую-нибудь болячку в нашу семью? Омерзительно. Надеюсь, это хотя бы не было при посторонних людях, если бы не его родители, я бы действительно не выдал нашего Сокджина за этого сопляка.

— Но за деньги можно, да? — криво ухмыльнулся Сокджин. — Сколько я стою? Наверное, дороже, чем мои туфли.

— Не устраивай сцену ещё и тут, — хмыкнул альфа.

— А где можно? — прошипел Джин. — Если я не могу здесь, со своей семьей, то где ещё? Я пойду и найду это место!

— Прекращай истерику!

— Я ещё даже и не начал! Если тебе плевать на меня, то выкидывай меня из дома! — Джин повернулся к омеге, — а если тебе плевать на меня, то нечего было меня рожать! Можно было бы закончить на моём прекрасном брате-альфе и абортировать такого никчёмыша, как я, которого можно только продать, предварительно хорошенько вложившись! Ведь всё для семьи, для благополучия семьи, — Сокджин мрачно расхохотался. — Только я — не семья. Семья — это альфы, носящие фамилию Ким. Ким Ёнбом и Ким Сокджун.

Джину эта мысль показалась невероятно удачной, ведь если бы его брат пришёл и сказал, что его омега с кем-то спит, что его омега "нечистый", помолвка была бы расторгнута в тот же момент без каких-либо вопросов. Нет, даже более того! Сокджун, как альфа, мог бы сам выбирать себе будущего жениха на "рынке" живого товара. Определённо, не каждого, только из достойнейших, но его голос, по крайней мере, имел бы силу. Интересно, Чольсу его тоже выбрал поэтому, потому что все остальные были "хуже", или всё-таки его тоже просто поставили в известность?

— Как ты смеешь хамить здесь, в отчем доме, после того, как ел здесь, спал здесь и мылся здесь? — альфа, казалось, разозлился. — Тебе оплатили всё: от твоих походов в салоны до дорогостоящей техники и репетиторов для твоего поступления в университет! Твои родители устроили всю твою жизнь, преподнесли на блюдечке, и когда тысячи и миллионы людей мечтают быть на твоём месте, ты смеешь воротить нос из-за какой-то ерунды! Ким Сокджин!

— Может, ты ещё спросишь, как я посмел родиться из утробы отца, чтобы воспользоваться всеми этими непрошеными благами? — вскричал Джин, сжимая кулаки так сильно, что ногти впились в кожу.

— Не нарывайся! — пригрозил ему отец, но Джину уже было всё равно, его голова была горячая и лёгкая от гнева, и он говорил всё, что приходило ему на язык:

— А какое мне дело до других людей? У них свои мечты, а у меня свои! Что ты мне сделаешь? Заставишь меня выйти замуж — убегу! Лишишь меня денег — к брату пойду! Привяжешь меня к Чольсу — я ни за что не лягу под него и не рожу от него детей! Убьёшь меня — убивай! Мне плевать! Хоть из семейного реестра выписывай — мне не нужна такая семья, я вас ненавижу, обоих, и не смирюсь ни за что!

Он тяжело дышал, а последние несколько слов позорно срывались в привизг, и всё равно в ногах была сила бежать на край света, в руках — мощь, хоть пробиваться с кровью и болью, хоть прогрызать себе путь. Старший омега смотрел на него с изумлением и горечью, альфа же ещё сильнее сдвинул брови.

— Убить не убью, — проговорил он наконец, — просто выловлю, напою тебя чем покрепче, так что сам ноги раздвинешь перед кем угодно, а когда понесешь, запру дома, а затем, когда ты родишь, тебя признают невменяемым и запрут до конца твоих дней, и никогда не дадут увидеться с твоим ребёнком. Как тебе такая перспектива, Сокджин?

— Ёнбом! — воскликнул отец, вскакивая со своего места.

Сокджин едва осмыслил слова, услышанные только что, и затем уши словно накрыло мягкое ватное одеяло. Вот, значит, как работает "семья". Вот, значит, как родители на самом деле относятся к нему. И если он останется здесь хоть на секунду, он примирится с этим.

Когда он думал об этом, его ноги уже двигались. Когда он улавливал краем уха разговор родителей на повышенных тонах, его ладони уже распахивали деревянные двери папиной библиотеки. Его ватная голова слышала всё будто в отдалении и с запозданием, когда он бежал по коридору своего дома, по которому только недавно шёл с затаённой надеждой. И когда он сел обратно в машину, где всё так же терпеливо ждал его Намджун, его собственный голос показался чужим:

— Увези меня. Куда-нибудь подальше отсюда, мне плевать. Просто увези, прошу тебя.

Намджун не задал ни одного вопроса, заводя машину, и только когда Джин почувствовал легкое покачивание, он ощутил себя в безопасности — хоть немного, хоть на какое-то время. Хотя бы чуть-чуть. Он совершенно не знал, что ему делать дальше.

Позднее он потерял счёт времени и отключился. Мягкий гул машины и вибрация телефона не беспокоили его - после такой бури всё казалось несущественным. Опустошённый и огорошенный, Сокджин просто словно выключился, а затем заснул беспокойным полусном, скрючившись на заднем сиденье машины.

Поздно ночью, когда двигатель машины заглох, а дверь салона открылась, он только немного поёжился от ночного холода, а затем его накрыло что-то тёплое и мягкое. После — давно забытое ощущение покачивания, убаюкивающее и уютное.

— Ты привёз его сюда?..

— Ну не бросать же его в отеле.

— Разбудить его?

— Не надо... Положу его в своей комнате, а сам в гостиной посплю. Разденешь его?

Сквозь сон Сокджин почувствовал, как с его ног исчезают давящие на уже опухшие ноги туфли, сковывавшая его тело одежда исчезла. Ему было удобно и комфортно, так что ни на секунду он не почувствовал ни тревоги, ни опасности. После того, как посторонние звуки стихли, а все, что приносило дискомфорт, исчезло, он погрузился в глубокий сон.