Мальчишник закончился уже поздней ночью. Сокджин настоял на том, чтобы все его гости, что жили далеко, остались в гостевых комнатах, а те, кому было удобно, отправились домой с водителями его собственного дома. Он поселил всех, кто хотел, по нескольку человек в комнату, чтобы они не чувствовали себя неуютно в одиночестве в незнакомом месте, но сам решил никого не звать — он всё ещё рассчитывал, что Намджун придёт к нему, несмотря на позднее время.

Омеге всё равно было необходимо снять с себя макияж и смыть с волос лак, и он жутко устал, устраивая всех своих гостей, поэтому в душ устремился с крейсерской скоростью. Надо надеть халат, ведь Намджун может прийти в любую минуту…

Джин запахнулся и вышел в свою комнату. К его удивлению, в комнате уже горел ночник, а верхний свет был выключен.

— Намджун?.. — позвал Сокджин, но тень возле шкафа пошевелилась, и из сумрака вышел Чольсу.

— Ты ждал кого-то другого, надо полагать, — проговорил он, ставя одну из книг обратно на полки, возле которых он затаился, и ковыряя пальцем корешки.

— Не твоё дело, — нахмурился Джин. — Проваливай отсюда.

— С чего бы? Я твой жених, — Чольсу изогнул бровь и вольготно расположился на постели, усевшись и раздвинув ноги. — Или Намджуну можно входить в эту святую святых, а мне нельзя?

— Намджуна я самостоятельно позвал, — холодно проговорил Сокджин. — А тебя не звал никто. Не нужно садиться в верхней одежде на моё чистое постельное бельё.

— Вообще-то господин Ким велел мне, чтобы я пришёл к тебе и попытался наладить отношения, — альфа поскрёб пальцем верхнее покрывало. — Не думаю, что он будет доволен таким исходом.

— Скажешь ему, что я устал и хочу спать, — отрезал Джин. — Я не в настроении разговаривать с тобой сейчас или когда-либо вообще.

— Ну зачем ты так, крошка, — Чольсу ласково улыбнулся и похлопал ладонью по постели. — Садись-ка сюда, обсудим наш брак. Я думаю, твои родители оба надеются на то, что мы снова найдём общий язык. Я думаю, они были бы просто счастливы, если бы я вышел из этой спальни только завтра, по крайней мере, я получил весьма прозрачный намёк.

Сокджин сделал несколько шагов назад.

— Я не собираюсь даже прикасаться к тебе, пока ты не сделаешь полное обследование. Не хочу подцепить от тебя что-нибудь, — он сложил руки на груди. Чольсу поднял руки:

— Я чист, как стеклышко!

— Да мне всё равно, — закатил глаза Джин.

— Крошка, нам нужно сблизиться. Нам всё равно придётся это делать. Я не знаю, что ты задумал и зачем устроил этот спектакль с приглашёнными персонами, но это ничего не изменит, — альфа снова похлопал ладонью по кровати. — Садись-ка. Если ты не будешь сопротивляться, я сделаю тебе хорошо.

Сокджин уставился на него, и температура в комнате словно бы понизилась, и мрак сгустился. В груди заклубилась холодная ярость.

— Это так ты уговаривал Сонмина на секс, когда он этого не хотел? — спросил он тихо. — А если я буду продолжать отказывать тебе, ты подсыпешь мне в напиток или в еду наркотик, как ты это сделал с Хансолем? Так ты планировал делать это в первую нашу брачную ночь? Засунуть в меня свою пипирку, и, если мне повезёт и я не буду дергаться, то мне, возможно, даже будет хорошо — если это так можно назвать, ведь в твоём понимании омеге хорошо — это когда хотя бы не больно. Ты настолько неуверен в себе, что в своей неспособности доставить партнёру удовольствие ты винишь омег, стремясь доминировать над ними. У тебя даже секса не было — ты способен только подрочить себе об чужое тело.

— Заткнись, — сквозь зубы прорычал Чольсу.

— Да, я поговорил со своими новыми друзьями о том, что ты натворил, — произнёс Сокджин. — Всё, что они о тебе говорили, повергло меня в ужас — твои навыки в сексе напугали бы меня в нашу первую брачную ночь до усрачки. Быть таким дрянным любовником в постели, наверное, просто отвратно для твоей самооценки, ведь ты не заставил кончить ни одну омегу. Но самое отвратительное даже не это. Ты преступник, Чольсу, а такое не прощают. Ты настоящий позор своей семьи, когда я узнал, что моя собственная семья раз за разом вытаскивала тебя со скамьи подсудимых, я подумал, что тут что-то не так. И задал пару вопросов моим друзьям. Выводы такие неутешительные. Ты знаешь, что когда омега испытывает оргазм, шансы забеременеть гораздо выше, потому что сокращения мышц проталкивают семя внутрь? Сколько же раз мне придётся трахаться с таким ничтожеством, как ты, чтобы в самом деле понести? — Сокджин потёр пальцами виски. От всей этой злости у него разболелась голова.

— Всё сказал? — мрачно поинтересовался Чольсу, поднимаясь и медленно подходя. — А теперь я скажу. Видит бог, Сокджин, я хотел по-хорошему. Я тоже человек, и жить в своём будущем браке, как на войне, я не хочу, но ты меня вынуждаешь. Честно? Да мне плевать что там про меня думают омеги, которых я когда-то трахнул. И мне плевать, что ты меня будешь ненавидеть. Сам подумай, тогда ты мог бы просто закрыть глаза, или мы могли бы поговорить и остаться при своих свободах, и ты бы жил чудесной жизнью маленького принца, каким ты и являешься, но нет, ты решил испортить мне жизнь, поднять на уши всю семью, и твою, и мою, и благодаря этому я буду вынужден трахать только тебя, и знаешь что? Я это сделаю, — Чольсу прижал Джина к стенке, перехватывая его руки своими. — И я буду делать это каждый день, и сделаю так, чтобы ты ненавидел каждый миг этого. Подумай ещё раз, моя любовь, — его голос сменился, словно по волшебству, с угрожающего тона на мягкую патоку. — Стоит ли оно того? Это последнее предупреждение.

В прошлый раз Сокджин плакал, в прошлый раз потрясение было слишком сильно. Но сегодня он уже знал, что это за человек.

Лицо Чольсу было так близко, что Сокджин чувствовал его дыхание на своей щеке.

— Чольсу, — тихо проговорил он. — Я повторю последний раз. Ты не заставишь меня лечь под тебя тогда, когда я этого не хочу. Ты меня не получишь. Никогда.

— Н-да? — в тон ему прошипел альфа, сжимая его запястья сильнее. — Ты сегодня был таким красивым, крошка. Для кого? Для твоего мальчика на побегушках? Для него ты припас свою маленькую узенькую дырочку?.. Ничего, симпатичный такой — я бы мог подумать над его участием, мы могли бы сделать это втроём, если ты так его любишь. Я не верю, что ты по щелчку пальцев разлюбил меня и полюбил его, хотя ваша омежья сущность... она такая, да.

— Он не мальчик на побегушках, — резко прорычал Сокджин, оскалившись. — Он настоящий альфа, и он не тронет меня и пальцем, потому что я для него — особенный, и знаешь, что? Да, я выбрал его, я выбрал его ещё до того, как вообще узнал, кто ты такой, я буду спать с ним и буду носить его запах.

Видя, как альфа меняется в лице, Сокджин распалился ещё сильнее, злорадно усмехаясь, и продолжил, заполошно шепча:

— Я буду ложиться под него и седлать его, буду кричать его имя, потому что он принесёт мне наслаждение, он будет заботиться обо мне и только обо мне, и в конце концов я понесу от него детей, которые станут настоящими волками, а не подобными тебе псинами!

Чольсу пришёл в ярость.

— Заткнись!

Он замахнулся, чтобы ударить Сокджина, но стоило альфе разжать руку, как Джин перехватил его запястье, сжав с такой силой, что Чольсу взвыл, а сразу же за этим Джин оттолкнулся от стены и врезался своей головой ему прямо в лицо. Послышался хруст, взвизг — Чольсу взревел и вцепился в Сокджина, тот в ответ укусил его и врезал коленом туда, куда пришлось — судя по болезненному крику, удачно. Страха не было — Джин знал, что они оба не умели драться, у них одинаковые габариты и вес, а значит, у него есть шансы надавать своему женишку тумаков, и именно это ему хотелось сделать. Чольсу ударил его, но Джин словно не чувствовал боли, он вцепился в волосы альфы с целью отодрать его от себя, а Чольсу в ответ пытался повалить его и подмять под себя, и ни один не мог одержать победу.

Но вдруг какая-то неведомая сила отстранила их друг от друга, пальцы Джина разжались, словно сами по себе, всё давление, окружавшее его со всех сторон, исчезло. Лёгкие забились ароматом адреналина и норадреналина, и Джин жадно вдохнул знакомый запах, почувствовав присутствие Намджуна ещё прежде, чем увидел его; его мышцы расслабились, и он упал на пол, волосы, вставшие дыбом, снова улеглись, рычание, вырывавшееся из горла, сменилось хриплым и частым дыханием. Теперь Намджун сцепился с альфой — но тут силы были неравны, ведь, в конце концов, Намджун был охранником Сокджина, поэтому он быстро скрутил Чольсу и выпроводил его из комнаты.

— Убери от меня свои руки! Как ты смеешь! Ты не имеешь права тут вообще находиться! — закричал Чольсу, вырываясь. Весь его нос был залит кровью, и Джин понадеялся, что он сломан.

— Я его охранник, и он меня позвал, — спокойно проговорил Намджун. — И я обязан пресекать все попытки навредить Сокджину.

— Я его будущий муж!

— Да будь ты хоть Ли Донук, Папа Римский или Иисус Христос, я не позволю тебе делать, что вздумается, — в голосе Намджуна проскользнула насмешка, и он захлопнул дверь и запер её перед разбитым носом Чольсу, а затем поспешил к Сокджину:

— Как ты? Он ударил тебя, куда?

— Не волнуйся, — заполошно выпалил Джин и нервно, но весело рассмеялся: — Ты видел, как я ему врезал?! О боже, я так хотел это сделать! Я подрался!

Он принялся размахивать кулаками и снова воскликнул:

— Я подрался!

— Подрался, — слабо улыбнулся Намджун. — Молодец, молодец. Мне следовало остановить его раньше.

— Ничего страшного, — голова у Джина немного гудела, поэтому он подумал, что Чольсу, должно быть, ударил его по голове. — Я же говорил, что могу дать ему сдачи. Я могу дать ему сдачи! Что бы он ни захотел сделать, он целым не уйдёт!

Сокджин попытался подняться с места, не в силах усидеть, но ноги подвели его, и он снова упал; Намджун подхватил его и отнёс на кровать, после чего достал из шкафчика с гигиеническими принадлежностями аптечку.

— Ну-ка, давай сюда свои руки. Посмотри, ты все костяшки себе стесал. А если на лице синяк будет?

— Шрамы украшают мужчину, — надул губы омега. Намджун улыбнулся.

— Хорошо.

— Блин, он точно побежал жаловаться, — Сокджин снова подорвался, — сейчас сюда сбегутся все! И тебя здесь поймают!

Намджун аккуратно перехватил омегу и снова усадил на постель.

— И ничего страшного не произойдёт. Я работаю на тебя, и ты меня позвал. Мы ведь с тобой не делали ничего дурного и непозволительного, что выходило бы за рамки наших отношений начальник-подчинённый.

— Мхм... а если тебя уволят? Мой отец может уволить тебя...

— Пусть увольняет. Так даже лучше. Или ты можешь уволить меня самостоятельно, — Намджун промокнул ваткой, смоченной в растворе, руки Джина и все остальные ссадинки. Омега уставился на него.

— В смысле?!

— Скоро всё закончится, - ответил Намджун. — Не думаешь же ты, что я останусь работать на твоих родителей? К тому же, — он заклеил пластырями ранки и принялся делать компресс для наливавшегося на скуле синяка. — Оказалось, что мне необходимо сделать некоторые дела за пределами страны. Поэтому я думаю, что так будет даже лучше.

— Ты уедешь? — Джин вцепился в его руку.

— Если ты этого не хочешь, то я останусь и найду другие пути.

— Нет, нет, если надо... если надо, то поезжай, — пальцы Джина разжались. — Я не боюсь Чольсу или своих родителей, я... боюсь остаться наедине с собой…

— Попроси Чимина остаться и погостить у тебя, — Намджун осторожно провёл ваткой по лицу омеги, стирая грязь. — Думаю, он с радостью побудет рядом с тобой.

— А... куда тебе надо уехать?

— В США. Не волнуйся, — Намджун поднёс его руку к губам и чмокнул пальцы. — Мы ещё успеем поиграть в Марио на выходных.

— Хён…

Намджун вздрогнул, а Джин взял его ладони и прижал к своим щекам, потёрся лицом и повторил:

— Хён... ты же старше меня, я должен так тебя называть.

— Если хочешь, — Намджун улыбнулся и откинул одеяло. — Укладывайся, Джини.

— Ты останешься?..

— Конечно, останусь.

— Они сейчас придут...

— Не придут. Поздно уже, — заверил его Намджун, оборачивая руки вокруг плеч Сокджина. — Нигде больше не болит?

— Нет, только... — Сокджин покраснел. — Я хочу раздеться, ты можешь, ты можешь отвернуться?

Намджун тут же отвернулся, и Джин быстро сбросил халат и нырнул под одеяло, натягивая его чуть ли не по самые глаза.

— Можешь повернуться обратно…

Намджун развернулся, укладываясь рядом, и Джин, завернувшись в одеяло, как в кокон, подполз поближе к нему и уткнулся под бочок. У него со дня на день должна была начаться течка, и для его чувствительного тела недавний выброс гормонов был тем ещё испытанием, и потом, когда сначала он дрался с альфой, а потом двое альф дрались, по сути, из-за него, внутри происходила такая буря, что Джин хотел стонать и бить себя кулаком в живот, призывая свой организм угомониться. Сейчас у него по жилам текла не кровь, лава, и хотя он был весьма способен держать себя в руках во время течки, ему чертовски хотелось, чтобы в руках его держал Намджун.

— Сегодня без чтения, — пробурчал Джин. — Надо поспать…

— Тогда засыпай, — Намджун протянул руку, и омега нагло плюхнулся на неё головой, решительно заползая на альфу сверху и вызывая его смех. Слишком близко, они ещё смеялись, когда обнимали или щекотали друг друга, но это уже слишком…

— Засыпай. А это — чтобы не болело, — Намджун медленно наклонился к нему и мягко, едва ощутимо коснулся губами его виска. Сокджин зажмурился.

— Сладких снов, Намджун...

— Сладких снов, Джини.

Альфа засопел, бережно окольцевав омегу своими руками, но Джин ещё долгое время не мог заснуть. Он нравится... он нравится Намджуну. Альфа целовал ему руки, ставил на первое место, и сейчас его эмоции были настолько сильны, что во время драки с Чольсу запах прорвался через блокаторы.

— Я тоже так хочу сделать для тебя что-нибудь, — прошептал омега, нежно проводя пальцами по широкой груди и прижимаясь щекой к плечу альфы. — Я хочу, чтобы ты был счастлив…

Осторожно выпутавшись из одеяла, он приподнялся на локтях над спящим Намджуном, некоторое время разглядывая его лицо — когда он спал, Джин мог пялиться на него без стеснения, сколько душе угодно, а затем, поддавшись соблазну, склонился вниз, коротко и смущённо касаясь губами уголка рта, потёрся кончиком носа о щёку Намджуна, выдохнув, а затем, испугавшись, что альфа проснётся, юркнул обратно под одеяло. Намджун так и продолжил спать, а Джин, думая, что он, верно, совсем сошёл с ума, приподнял одеяло и прижался своим голым телом к Намджуну, однако этого было мало, он притёрся к нему спиной, а затем, взяв за руку, прижал горячую ладонь к своей груди.

— Боже, я такой ужасный! — Джин зажмурился, чуть не плача — стыд-то какой! Намджун бы никогда не прикоснулся к его голому телу, но это было так тепло и приятно…

— Чш-ш, хватит ерзать... Спи, — раздался тихий шёпот прямо над его ухом, заставив съёжиться и замереть от стыда. Намджун взял одеяло и осторожно подоткнул его между их телами, а затем всё так же прижал Джина к себе именно таким образом, каким тот хотел. Уши и щёки Джина пылали так сильно, что он почти горел, однако ладонь Намджуна так и осталась прижата к его груди, и в этой форме он был готов остаться навсегда — или хотя бы на ближайшие пару часов, если навсегда невозможно.