Софья Мальтишек рано лишилась родителей, и была отправлена из Минской губернии на воспитание тетке, в Париж.
Тетка была женщиной фривольной, развратной и кокетливой. Она не могла дать хорошего примера девочке, но могла найти ей подходящую партию, что несомненно важнее приличий. В карманах негусто.
И тётушка — Клара Львовна Форкруа — несомненно желала воспитать из своей подопечной роковую светскую львицу, истинную красавицу, продолжение ее самой, но Софья, Софья под этот образ не подходила.
Замкнутая молчаливая девушка любила учиться, читать литературу и журналы по стремительно развивающейся физике. Профессорская невеста — так ее называли подружки Тети.
Внешностью она тоже не удалась, что, конечно, вопрос одежды и манер, но желания наряжаться у нее не было никого. Апатичная, с серыми прозрачными глазами, и бледными черными волосами, редкими и непослушными, она не смогла бы даже стать музой какого-нибудь ученого.
В ней не было ничего. И как бы Клара Львовна над ней не суетилась, не пыталась разукрасить остренькие черты лица, они оставались безмятежно-вдумчивыми.
Тем не менее, девчушка была ума редкого, острого. Феноменальная ее память восхищала многочисленных гостей, и особо много дурных юношей даже надеялись на шанс, но Софья никогда не принимала их ухаживаний, молча наблюдала и игнорировала.
Клара Львовна долго пыталась объяснить, что юной Мальтишек нужен хороший жених, а на таких километровые очереди, и если вечно бегать от их знаков внимания, единственная судьба — монастырский застенок.
Софья кивала головой, но никогда не прислушивалась к этим советам. Единственный, который все-таки повлиял на нее, состоялся в ее третий юбилей.
Празднество было маленькое, Софья была печальна, с покрасневшими от слез глазами. И Клара Львовна не могла не проявить материнской нежности к своей милой дурашке Софи.
Под вечер, тетушка ввалилась в спальню юницы, одетая в зеленое платье, с длинным рыбьим хвостом, который забавно свис, стоило женщине плюхнуться на чужую кровать спиной, так, что нелепо торчали белые шелковые туфли. Клара Львовна никогда не смела одеться плохо.
— Софи, моя нежность, что с тобой случилось? На тебе лица нет.
— Ничего особенного, мадам Форкруа. — и лица не было, и хорошего наряда. Серенькое платьице, узенький пояс с узором шотландской клетки. Ну что за безвкусица! Кто ей такое подарил? Ах, та милая сестрица Жана-Франсуа, сына чиновника средней важности. Кажется, что тот перестал их навещать. Неужели это первая любовь, столь болезенно прекратившиеся?
— Милая, неужели ты плачешь из-за Мсье Жан-Франсуа? Меж Вами что-то было?
— Нет, мадам, я бы не посмела за Вашей спиной! — обиженно воскликнула Софи. Так странно для нее.
— Не было? О, неужели он не осмелился сделать первый шаг? Или ты первая попыталась признаться ему в чувствах? — ответа не последовало, поэтому Клара Львовна начала напутствующий монолог — Запомни, милая, первый шаг всегда должен делать предмет воздыхания. Не потому что это долг мужчине. По правде, мужчина должен быть покорен лишь даме сердца. Но первый шаг делать должен он, ибо это обезопасит твоё сердце от боли невзаимности, или, упаси боже, безчестия. Тебе должны доказывать свою цену, ты должна выбирать и отказывать. И если уж твое сердце постигла любовь, то выжидай, давай намеки, но никогда не говори прямо.
Потом Мадам фыркнула.
— Нет, милая Софи, об этом Жануше можешь не переживать. Если он обидел, только скажи мне и я разберусь с этим клопом!
Софья покачала головой, и медленно обойдя взглядом комнату сделала из слов тётушки вывод, который навсегда изменил ее жизнь. Никогда не делай первых шагов к человеку.
Конечно, проницательная тетка имела не совсем это ввиду, и вообще знатно ошиблась начав с Жана-Франсуа, далеко не в этом белобрысом юнце дело. Он был Софье в чём-то даже отвратителен, особенно его постоянная попытка взять ее за руку. Не в Жане-Франсуа, но вот в его белокурой сестре.
— Нет нужды, тетушка.
Так и кончился пятнадцатый день рождения милой Софьи Мальтишек. Остался ровно год, и вот она на выданье. Было ли к этому хоть какое-то желание? Не трудно догадаться, что нет. Был страх, было постыдное желание удавиться.
Снизошло однако вдовство Клары Львовны. Брак стал основным вопросом — Клара Львовна обнищала и утратила всякую красоту, заболела. Единственный выход — замужество. Софья Мальтишек же больше наседала на учебу в лицее. К ее двадцатилетию, карманы совсем исхудали. Настолько что пришлось возвратиться в Россию, в Петербург, к одной обаятельной подруге тетушки.
Женщина образованная, полная противоположность Мадам Форкруа, мыслящая в искусстве, в мастерстве поэтическом, драматургическом, бывшая жена некого театрального директора. Хорошо жила, но была в ней властность, умение себя показать и под себя подломать. Обычно творцов и богемных дам представляют иначе.
Низкая, полная, с тонкими губами и большими руками, когда Клара Львовна перешла порог вместе с племянницей, она уставила эти руки в бока и игриво посмеялась. Незнакомая порода, неизвестная персона — Наталья Антоновна Васнецова.
— Клара, подруга юности моей, как давно мы не виделись! А кто же это с тобой?
— Мон шерри, Натали, как я рада этой встрече! — потом тетушка поправила свои побелевшие рыжие пряди, и демонстративно кивнула на Софью — Это моя племяша. Я тебе о ней писала.
— Это получается Софья Мальтишек? — черные брови “Натали” поднялись вверх.
— Да, мадам Васнецова. — Софья поклонилась, почему-то раздался дамский хохот. Тетушки и ее подруги, да где-то рядом шмыгнула прислуга забрать саквояж, тоже, конечно, улыбаясь. Смешная Софья была, смешная. В салатовом дорожном платье, юница отражающая весь стереотип о синем чулке, не понимала, что сделала не так, пока ей не удосужились объяснить.
— Париж уж позади, милочка. Можешь звать меня просто, с разрешения Клары Львовны, Тетей Наташей. Договорились?
— Конечно-конечно, Софочка! — воскликнула тетушка. Софья совсем не хотела, но по взгляду глаз родственницы поняла, что у них нет права отказываться воле щедрой госпожи.
Позже они уже вовсю пили чай с баранками и конфетами, сидя за столом с великолепным вологодским кружевом.
— И сколько нашей мадмуазель лет? — между делом спросила Васнецова, деловито попивая из тонюсенького фарфора.
— Целых двадцать. Только окончила обучение во французском лицее.
— Я уж в этом возрасте Егора родила, — снова игристый смех, а потом очень серьезный тон — Что же, приданное имеется? Дело за малым. Приметят девочку, не волнуйся. В девках не походит у нас.
Потом Софья, честно, не слушала. Она рассматривала великолепные натюрморты, красивые буфеты и прочие лихие убранства квартиры. Давно Мальтишек тетушку в хорошем расположение духа не видывала, видимо встреча старой товарки согнала на время болезнь.
Ближе под вечер все разошлись, Наталья Антоновна стребовала молодую особу к себе в кабинет, который когда-то принадлежал ее мужу. Где обитает тот самый Егор — оставалось загадкой.
— Я хочу с тобой поговорить, Софья. — Васнецова ожидающе сидела на краю дубового, лакового стола. В комнате почти ничего не было видно, только чучело совы в углу с светящимися глазами. какая-то новинка от заграничных мастеров, это точно.
— Да, Наталья Антоновна.
— Образование у тебя первичное есть. В России для женщин путей мало, тут уж ничего не сделать, не Европа, но ты не Клара Львовна, тебя просто так содержать — себя неуважать. Расскажи-ка, что умеешь.
— Лицей я окончила с отличием. Освоила за время обучение пять языков: французский, латынь, древнегреческий, английский, немецкий. Так же, учена игре на фортепиано и пению.
— В гувернантки и сгодишься.
— Я слышала, что в России частные уроки стараются ликвидировать.
Наталья Антоновна махнула рукой, и, какой ужас, достала красненький портсигар.
— Бредни это все. Мещан только и касается. А я с другими людьми связь имею. Вот у них девочки есть, у всяких театралов, искусствоведов, музыкантов, дочки. И выдадут они за таких же, а таким же жена нужна такая, которая на все темы болтать сможешь. Понимаешь меня? Ты у нас вроде почти иностранка. Жаль, фамилия польская. Частные уроки по языкам подаешь, по музыке, и уже свободная особа. Может хозяину какому приглянешься.
Софья учтиво кивнула. Сопротивляться у нее не было даже мысли. В конце концов, это лучше чем чахнуть дома.
Таким образом, Мальтишек и Клара Львовна прожили у Васнецовой полгода. Где-то тетушке было лучше, где-то хуже. Редко Софья бывала дома, занялась своими новыми ученицами. Господа относились к ней добродушно, всем она нравилась. Замужеством все еще не пахло, да и слава Богу.
Все было спокойно. Все было хорошо. Все было настолько одинаково, что не было что рассказать, кроме одного дня, последнего дня жизни Клары Львовны и ее последнего разговора с племянницей. Тогда понять было ничего нельзя, но быть может, если бы Софья смогла понять, если бы перестала апатично плыть по течению, она бы не попала в ту вереницу событий, о которых будет история, история профессорской невесты.