«Хогвартс — самое безопасное место на свете», — с детства твердили все кому не лень. Но, как водится, Избранных в чём-то лишь одном не бывает, и потому Гарри Поттер, как и свойственно человеку избранному, имел обыкновение на протяжении всех лет своей учёбы раз за разом подвергать это утверждение сомнению. И что удивительно — часто ненароком и с самых неожиданных сторон.

Хогвартс запомнился Гарри не тем домом, где безопасно, но тем, где всегда тепло. И может быть, самую маленькую чуточку домом, где никогда не бывает так же одиноко, как в его отвратительно серой квартире в Лондоне.

Тоска. Даже красные шторы, купленные спонтанно и из духа веселья, посреди голубенькой кухни перестали добавлять красок. Зато, со слов Джинни, получался довольно патриотичный дизайн. Магглы бы точно оценили — жаль, волшебникам до флагов дела всё же меньше.

Но что там до штор и флагов! Знали бы Джинни с Роном и Гермионой, что уже на следующей неделе он планировал без предупреждения исчезнуть из Британии... явно беспокоились бы не о модных решениях по части этой маленькой неказистой кухни.

Гарри сделал глубокий вдох и, оставив тягостные мысли на потом, преодолел последние ступени крыльца.

В глазах отчего-то защипало. Гарри мотнул головой и огляделся. Холл был точно таким же, каким запомнился ему когда-то давно: огромным, волшебным, с уходящей вверх невероятной лестницей, освещённой мириадами горящих свечей... но вместе с тем он словно сдал в высоте. Или это Гарри вырос?

Подумать только: не был в Хогвартсе последние десять лет, а кажется, будто только вчера они с Роном и Гермионой прятались под одной мантией невидимкой на троих, сбегая от преследования Филча после отбоя. А потом их ловил Снейп. Или же всё же везло — и не ловил, но это уже условности.

Гарри хмыкнул. Мда, тяжело придётся, если он так легко позволяет себе утонуть в воспоминаниях. Старость, как нервно шутил Рон позавчера в баре. Нереализованность, как со вздохом исправляла его Гермиона, разглядывая Гарри своими внимательными глазами. А они у неё всегда были внимательными до жути, когда дело касалось очередных передряг друга. Пусть и не таких значительных вроде бы. Пусть вроде бы и не сказывающихся на чем-либо глобально. Стоило ли оно того?

Гарри разозлился на себя и сгоряча пнул ступеньку.

Но застонала от боли уже не она.

Балбес.

— Блестяще, Гарри Поттер... — пробормотал он, подходя к величественной горгулье, тут же воззрившейся на него строго. — Эм. Кошкин дом.

Горгулья отпрыгнула в сторону, и Гарри готов был поклясться, что она недовольно перегляделась с портретами на стенах. Нестройные ряды наряжанных в бальные платья дам да хмуро глядевших рыцарей исчезали за поворотом, а пока что ближайшие ко входу в директорский кабинет внимательно прислушивались к каждому вздоху, будучи наготове передать его по своей неугомонной сети сплетников и сплетниц. Они провожали заинтригованными взглядами, но, к счастью, молчали. К сожалению Гарри, явно ненадолго.

— Гарри! Очень рада снова Вас видеть, — Макгонагалл улыбнулась ему, глядя поверх очков, и в этот момент живо напомнила ему о первой их встрече с Дамблдором.

Тот точно так же смотрел на него поверх очков-половинок, и тогда Гарри казалось, что перед ним едва ли не Бог. Или добрый дедушка, которого никогда не было. Хотя на деле Дамблдор, пожалуй, был всем вместе. Но Гарри не мог винить себя десятилетнего за то восхищение, конечно же, нет.

— Присаживайтесь. К Вашему приходу домовики приготовили чудесных пирожных.

Она была почти такой же, какой он её помнил: взвешенная, добрая женщина, на лице которой изменилось лишь количество морщин, тогда как в строгом пучке её волос прибавилось седины. Безапелляционная и в то же время заботящаяся о нём и его друзьях так сильно.

Фоукс, словно неизменный страж Хогвартса, гордо восседал на своей жёрдочке, взирая на визитёра с какой-то особой эмоцией. Разумеется, если фениксам вообще свойственно их испытывать, эти эмоции, а то кто их знает — этих волшебных птиц.

Он замешкался на мгновение, но вот уже собранно, с улыбкой кивнул в ответ и опустился в кресло напротив.

— Взаимно, проф... директриса. Кажется, я сам не подозревал, как сильно скучал по Хогвартсу.

Признание сорвалось с губ так естественно, и Гарри поспешил прикрыть свою эмоциональность покушением на первое пирожное. Домовики, как всегда, исполнили всё безупречно, и патока мягко растекалась во рту.

МакГонагалл довольно склонила голову.

— Для нас сейчас это большое везение, Гарри. Представьте себе моё удивление, когда при поиске специалиста столь узкого профиля я обнаружила, что в Британии на данный момент проживает лишь один таковой — Вы.

— В артефакторы нередко идут из-за денег, директриса. В таких вещах важна стабильность. Заказы мне приходят не так часто, но, с учётом малого количества специалистов и ещё меньшего количества хороших среди нас, обычно оцениваются в приличные суммы.

— Вы так повзрослели, — только и произнесла она, отчего Гарри осторожно положил пирожное обратно на тарелку, как можно незаметнее отряхнул пальцы от крошек и слизнул их же с собственных губ.

Повзрослел.

Ага.

Да, профессор МакГонагалл, то-то Гермиона до сих пор бегала за ним почти как наседка. И неважно, что он убил Волдеморта и сделал черти сколько поступков, на которые не хватило силёнок у остальной части магического мира.

В своём взрослении Гарри был уверен ещё меньше, чем в какой-либо иной составляющей своей жизни.

— Не пугайтесь так, — вдруг рассмеялась МакГонагалл. — На старости ярче замечаешь чужие изменения. А Вы, Гарри, на месте не стояли никогда. Впрочем... Я рада, что поймала Вас в Британии.

— Могу я больше узнать про суть заказа, директриса? — позорно сбегая от её прозорливых глаз, он переключился на деловой лад.

МакГонагалл поднялась из-за стола и прошла к стеллажам, у которых Гарри лишь теперь заприметил высокий, задёрнутый тёмным полотном мольберт. Сдёрнув ткань, директриса обернулась и произнесла:

— Он замер два дня назад.

С портрета на Гарри глядели абсолютно безжизненные голубые глаза некогда одного из самых могущественных волшебников столетий, а также его наставника — Альбуса Дамблдора.

Во рту неожиданно пересохло, и Гарри резво осушил чашку. Лишь после этого он обернулся на дверной проём.

И впрямь. Все портреты на месте, кроме одного.

Замер, значит.

Гарри пружинисто поднялся и шагнул ближе. Начало работы помогало отбросить лишние, ненужные в моменте эмоции. Виток палочкой — и нужное заклинание само слетело с губ. Потоки магии резво оплели весь мольберт разом, подсвечивая его края зеленоватым призрачным сиянием. За первыми чарами последовали вторые, и вокруг портрета засветилось множество переливчатых диаграмм и цифр, среди которых Поттер ориентировался шустрее, чем его немой зрительнице удавалось читать.

Но с каждым новым заклинанием лицо Гарри становилось суровее. МакГонагалл заволновалась, но не позволила себе его прервать, и только потом, когда Гарри недовольно прищёлкнул языком и опустил палочку, она обеспокоенно спросила:

— Возможно ли всё починить?

— Будет очень сложно. Магический рисунок и потоки будто смазаны — не представляю, как подобное могло произойти. Бардак да и только. Но если вы хотите получить чёткий ответ, то да: восстановление возможно. Я... сделаю скидку школе.

МакГонагалл отмахнулась от его предложения, и Гарри показалось, будто прежняя напряженная складка на ее лбу разгладилась в один миг.

— Деньги не проблема. Я вытрясу всё до копейки с попечителей — последнее время они совсем распоясались, пусть принесут пользу.

Гарри заторможенно кивнул, всё ещё сверля взглядом портрет. Он сказал, что технически восстановить всё возможно, но на самом деле никогда не делал подобного и уж тем более никогда не видел лицо Дамблдора настолько пустым.

Больше всего Гарри был благодарен МакГонагалл за то, что та позволила избежать расшаркиваний и разрешила просто уйти в свои комнаты. Они условились, что чек будет отправлен ей и попечителям домовиком, и Гарри счастливо развалился на своей новой кровати в своей совершенно новой комнате. Так вот как живут преподаватели? В сравнении с комнатами студентов — хоромы, в сравнении с его квартиркой — по-обычному чудесное место. Но не серое и не такое пустое.

Но что произошло с портретом Дамблдора? Такие повреждения не наступали сами собой — их причиняли. Это Гарри выучил ещё в тот раз, когда своими же руками испортил портрет, доведя его до похожего состояния. Мастер тогда ругался — ух. А теперь Гарри сам наедине с подобной проблемой уже здесь, в Хогвартсе.

Гарри застонал и закрыл лицо руками.

Ну вот, мигом передумал уезжать в Бразилию, как только получил сову. Отменил заявку на межконтинентальную аппарацию, снял с продажи жильё и ощутил лишь бо́льшую вину перед Роном и Гермионой: они его остановить не смогли, а просьба заглянуть помочь в школе — смогла. Хотя, если бы они в целом знали о том, какую выходку их друг напланировал в одиночку, то так наподдали бы, что в Британии всё равно пришлось бы остаться. Садисты. И вот скажи на милость, что ты делаешь со своей жизнью, Гарри Поттер?

«Как захочется, так и буду жить», — упрямо шикнув на собственный внутренний голос, он успел лишь завернуться в одеяло, как в кокон, прежде чем уснуть.

О том, что именно того, как ему жить, он не знает, Гарри предпочёл не думать.