— Милорд, у вас такое необычное лицо! Все ваши… особенности только добавляют вам шарма!
С каждым новым комплиментом, что обгонял предыдущий в своей подобострастной двусмысленности, де Сарде вздыхал всё отчётливее. Он давно не стеснялся своей метки и в пару острых фраз поставил бы на место любого, у кого хватило бы наглости намекнуть на её нечестивое происхождение. Придворные аристократы тоже давным-давно перестали о ней судачить: если бы это был малихор, жизнь Антуана оборвалась бы ещё во младенчестве. А кто-то из любовников де Сарде даже признавал, что находит метку экзотично притягательной.
Однако де Кортоне говорил словно не о родимом пятне, а о самом лице, и Антуану было невдомёк, что же такого необычного рассмотрел в его чертах придворный художник, видавший за свою карьеру десятки различных персон дворянского рода. Впрочем, де Сарде уже не хотелось размышлять на эту тему, лишь поскорее покинуть художественный кабинет и заняться другими, более важными делами, коих перед сегодняшним отплытием на Тир-Фради скопилось предостаточно.
В кресле за спиной де Кортоне расположился Леандр д’Арси, с равным интересом поглядывающий то в книгу у себя в руке, то на кисть художника, что бледными мазками выписывала лицо де Сарде. В последнее время молодые люди едва ли проводили порознь хоть один день, предпочитая общество друг друга любой другой компании. Даже постоянные любовники де Сарде оставили попытки обратить на себя его внимание, которое более им не принадлежало.
Д’Арси довольно долго и пристально осматривал полотно на мольберте, прежде чем решился спросить:
— Могу я выкупить картину по завершении работы?
— Это совершенно невозможно, заказ поступил от леди де Сарде.
Антуан вмешался:
— Подарите ему её.
— Милорд? — удивлённо переспросил художник.
— Я сказал, подарите её этому господину, как завершите. Моей матушке она ни к чему.
Всё утро он провёл в кресле подле неё, гладил пальцами ладони, пытался развлечь разговором, однако слова складывались скверно, а вынужденное прощание выходило натянутым. В конечном итоге она сама не выдержала страданий любимого сына и отослала прочь с первой идеей, что пришла в голову — позировать для портрета, который был ей и вовсе не нужен, ведь её глаза давно были подёрнуты болезненной пеленой.
От печальных воспоминаний Антуана отвлёк стук в дверь. На пороге показался де Курсийон и поманил его из комнаты на пару слов тет-а-тет. Эмиссар осторожно прикрыл за собой дверь и удивлённо вопросил:
— Что случилось, профессор?
— Вы не забыли, что мы сегодня отплываем?
Де Сарде даже испытал некоторую обиду. Всю последнюю неделю он едва ли занимался чем-то, кроме подготовки к путешествию. Как де Курсийон мог допустить саму мысль об этом?
— Разумеется, нет. А в чём дело?
— Я нигде не могу найти вашего кузена. Мы должны были вместе отправиться на корабль.
— Вы уверены, что его нет во дворце?
— Я обыскал весь дворец снизу доверху. Никто из слуг не видел его сегодня.
Нехорошее подозрение закралось в душу Антуана, и молодой человек мгновенно посерьёзнел, мысли забегали по его лицу.
— Вчера он собирался кутить, но он же не мог так просто… — Де Сарде поднял взгляд и обратился к учителю: — Берите экипажи и отправляйтесь в порт. Начинайте готовиться к отплытию, а я скоро найду его и сам приведу на корабль. Главное, прошу, ничего не говорите дяде.
— Князь определённо будет в ярости, если узнает, — согласился де Курсийон. — Вы уверены, что сможете найти кузена в одиночку?
— Доверьтесь мне. Разве я когда-нибудь подводил вас?
Профессор внимательно оглядел своего воспитанника. Нет, в Антуане де Сарде он действительно не сомневался. Племянник князя всегда отличался ответственным отношением к любому делу, а последние шесть недель словно добавили ему возраста и мудрости. Де Сарде более не был тем юношей, который нуждался в его наставлениях. И потому де Курсийон удалился со спокойным сердцем, уверившись в мысли, что, какие бы неприятности ни ждали их на острове, Константин в надёжных руках.
Дверь за спиной отворилась, и на пороге показался взволнованный Леандр.
— Де Сарде? Я испугался, вы ушли. Послушайте, вы сегодня уезжаете, и прежде я хотел бы объясниться…
Антуан остановил его резким взмахом руки.
— Позже, друг мой. Константин пропал.
— Что значит «пропал»?
— Вероятно, сбежал вчера ночью в трактир отмечать наш отъезд и не вернулся.
Д’Арси удивлённо вскинул брови вверх:
— Один? Как ему удалось миновать стражу?
— У нас всегда были… свои способы. Обычно я сопровождал его, чтобы с ним ничего не случилось, но в последнее время… Он решил, что я предпочитаю компанию другого человека.
Леандр долго смотрел на своего друга. Наконец он осознал смысл этих слов и сказал просто:
— Ох.
— Возможно, он обиделся на меня и ушёл за выпивкой один… — Де Сарде потряс головой, изгоняя оттуда страшные картины с участием пьяного Константина. — Простите меня, но я отправляюсь на поиски.
С этими словами де Сарде немедленно двинулся в путь, но Леандр нисколько не отставал. Их нестройные торопливые шаги тонули в мягкости дворцовых ковров.
— Не лучше ли известить вашего дядю?
— Что бы ни явилось причиной исчезновения Константина, это и вполовину не так страшно, как то, что сделает с ним дядя, если узнает. Нет, к князю мы обратимся только в крайнем случае.
К счастью, д’Арси не стал спорить.
— Тогда я иду с вами. Возьмём с собой отряд стражи?
— Слишком ненадёжно. Дядя точно узнает обо всём… — Антуан немного помедлил и вдруг сообразил: — Возьмём с собой Курта!
Они отыскали учителя по оружию на площадке для тренировок, где тот напоследок наставлял подчинённых ему стражников. Курт уже был облачён в военную форму Содружества и готов к скорому отъезду. Однако стоило наёмнику заметить едва скрываемое волнение в глазах воспитанника, как он прекратил тренировки и отозвал его в сторону, чтобы разузнать обо всём.
— Этот дуралей… И куда он запропастился на этот раз?
Только старина Курт имел право так называть наследного принца, и де Сарде невольно улыбнулся этой тёплой мысли. Наёмник закрепил на поясе верный меч, взял пистолет и отсыпал себе побольше патронов. По своему опыту он знал, что в настоящей битве от племянника князя толку мало и в случае чего защищать всю компанию придётся ему одному. И вот не хватало ещё, чтобы с кем-то из князьков что-то случилось, ведь он отвечает за них головой! Поток его мыслей вдруг прервал д’Арси:
— Дайте и мне оружие.
Курт вопросительно глянул на Антуана, испрашивая разрешения, и тот согласно кивнул. Леандр выбрал одну из шпаг и улыбнулся, когда начищенная сталь сверкнула в его руке. Де Сарде решил уточнить:
— Вы умеете биться?
— Довольно неплохо. Навты обучили меня фехтовать как следует.
Они вместе вышли в город, и де Сарде сразу повёл спутников в один из городских трактиров, давно облюбованных Константином. Внутренне он надеялся найти кузена спящим за одним из столов в подвале — с ладонью вокруг бутылки крепкого бренди и белокурой головой на стопке помеченных игральных карт. Однако принца там не оказалось, а тамошние кутилы проводили их оружие на поясе столь подозрительным прищуром, что стало ясно: задерживаться было чревато. Потому троица вернулась к стойке, рассредоточилась по залу и принялась опрашивать трактирщика и посетителей.
Нет такого языка, который не смогла бы развязать горсть звонких монет, сдобренная ласковым и вкрадчивым словом. Очень скоро де Сарде удалось выяснить, что ближе к ночи в таверне вспыхнула нешуточная драка, во время которой Константина подхватила под руки группа негодяев и утащила в сторону доков.
— Нужно найти ещё свидетелей. Иначе придётся обыскать все окрестные здания, одно за другим.
— Или не придётся. Глядите.
Леандр сорвал со стены плакат, на котором размашистым почерком с кучей ошибок значилось: «Родственики багатея который сам напрасился на непреятности!»
Спутники переглянулись и одновременно кивнули: это точно наш Константин. Антуан отобрал плакат и продолжил чтение:
— «Он у нас и мы его убьём если не палучим большой выкуп! Тащите туго нобитый кашель в переулок на юге в квартале старых складов!» — Едва дочитав, де Сарде недоумённо произнёс: — Кто в здравом рассудке будет развешивать по всему городу объявления о собственноручно совершённом преступлении?
— Ну не всем же быть такими умненькими, как ты, — фыркнул Курт. — Мне позвать стражу?
Леандр видел: де Сарде сомневается. Его глаза блуждали во всех направлениях, и было заметно, что он тщательно обдумывает все варианты.
— Повременим. Излишний шум может только напугать их. Нельзя, чтобы они в спешке причинили вред Константину.
Чтобы не привлекать лишнего внимания, троица подобралась к заброшенным складам боковыми улочками. Вокруг валялись горы мусора, в которых в поисках съестного копошились толстые крысы. В нос ударил запах гнили, мочи и бедности: в последние годы в этих строениях появлялись разве что бездомные и малихорные больные, которым больше некуда идти.
— Если твой дядя узнает, где мы, он голову мне снесёт, — справедливо заключил Курт.
Де Сарде зашикал на него, но не затем, чтобы остановить возможные препирательства, а потому что откуда-то сверху, со второго этажа одного из зданий, до него донеслись до боли знакомые высокие интонации.
— Если бы вы знали, кто я!.. Откройте, дуболомы! Мне нужно попасть на корабль!
Впоследствии Антуан не смог бы сказать точно, что испытал в тот момент: неизъяснимую тревогу или неимоверное облегчение. С Константином всё в порядке, но…
— Его заперли!
Леандр кивнул:
— Попробуем вызволить его. Надо лишь придумать, что будем делать с мерзавцами, которые его похитили.
— Поговорим с ними? — тут же предложил Антуан единственный приемлемый для себя способ решения конфликтов. В ответ Курт лишь фыркнул:
— Берегись: одно неосторожное слово — и разговаривать придётся на языке мечей.
Де Сарде с осуждением посмотрел на учителя.
— Я уверен, что смогу договориться. Люди такого толка никогда не откажутся от выкупа. Но давайте всё же попробуем избежать встречи с ними.
Эмиссар обошёл склад вдоль стены и обнаружил балкон на второй этаж. В его голове мгновенно сложился план действий. Главное — попасть в здание, минуя входы с улицы, а внутри они разберутся, что делать дальше.
— Подсади меня, Курт.
Леандр вышел вперёд и возразил:
— Нет! Я первый.
— Лучше и правда дружка твоего сначала, а то ещё свалишься мне на голову.
Антуан помог Леандру взгромоздиться на плечи пыхтящего Курта, и дворянин прыгнул на балкон, ловко ухватившись на перила. Одно из них, совершенно прогнившее, прогнулось под его весом и опасно накренилось, но д’Арси среагировал мгновенно: перехватил руки и быстро перемахнул на пол. И сразу же протянул вниз ладонь.
— Давайте, де Сарде. Я удержу вас.
Курт подсадил Антуана на плечи, и оттуда тот схватился за неё — широкую, сильную, со следами мозолей из навтовского прошлого. Ловкие пальцы стиснули его руку железной хваткой, затянулись, словно корабельный узел, и одним рывком втащили Антуана на второй этаж. На короткий миг ладони эмиссара упёрлись в грудь спутника, пока он сам не обрёл равновесие, и двое оказались друг к другу ближе, чем позволяли приличия.
Снизу раздался возмущённый голос Курта:
— А мне что прикажете делать?
Де Сарде свесил голову вниз:
— Жди нас здесь. Если что, мы позовём на помощь.
Константин продолжал громко возмущаться отсутствием манер у своих похитителей, потому не нужно было думать дважды, в какой из комнат его заперли. Де Сарде хотел было позвать кузена по имени, крикнуть, что помощь близко, но вовремя остановился: здесь в любой момент могут появиться бандиты, потому ни к чему привлекать к себе излишнее внимание. На всякий случай Антуан толкнул дверь, но, как и следовало ожидать, та не поддалась. Пока эмиссар соображал, где искать ключ или как вышибить дверь так, чтобы не наделать шума, Леандр тихо обратился к нему:
— Разрешите мне попробовать.
С этими словами д’Арси присел на одно колено перед замком и принялся сосредоточенно ковыряться в нём карманным ножичком для корреспонденции.
— Навты и вправду научили вас многому, — поражённо выдохнул де Сарде, когда замок щёлкнул и всё же поддался.
Антуан отодвинул Леандра в сторону, чтобы первым войти в комнату — и тут же вскрикнул, когда в нескольких дюймах от его лица пролетела бутылка и со звоном разбилась об стену.
— Константин, это я! — закричал Антуан и почувствовал на себе нежные руки, что в облегчении и всеобъемлющей радости оплели его шею.
— О, мой дорогой кузен! Моя счастливая звезда! Я знал, знал, что ты придёшь за мной! — Принц наконец увидел д’Арси за спиной своего спасителя, и его улыбка быстро погасла. — А что он здесь делает?
Антуан зашикал на Константина и взмахом руки велел следовать за ним. Удача поистине благоволила им сегодня: порой до них долетали грубые мужские голоса с первого этажа склада, однако ни один из похитителей так ни разу и не собрался подняться наверх.
Курт облегчённо вздохнул, когда увидел всех троих в целости и сохранности. Антуан и Леандр, не сговариваясь, схватились за Константина, и вдвоём им удалось спустить ошалевшего принца прямо в подставленные руки учителя.
— Ты не сказал моему отцу, да ведь? — спросил у кузена Константин, когда все вчетвером оказались на земле. Де Сарде натянуто улыбнулся.
— Ни к чему заставлять его волноваться.
— Волноваться, ха! Как же! Мой отец может быть раздражён, зол или разочарован, но он никогда не волнуется обо мне…
Константин, похоже, собирался выдать очередную тираду о своём ужасном отце, но Курт деловито перебил его:
— Они ничего с тобой не сделали?
Принц непонимающе посмотрел на наёмника:
— Нет, конечно, нет. Что они могли сделать?
— Уходим, — быстро скомандовал де Сарде, не давая спутникам развить эту тему.
Ещё издалека они увидели высокие мачты прекрасного парусного судна, пришвартованного на центральной пристани. Оно мерно покачивалось на волнах, вода шумно плескала о высокие деревянные борта, и Константин не сдержал восхищённого вздоха. Антуан с улыбкой покосился на кузена и сообщил:
— Твои вещи уже на корабле. Курт, сообщи господину де Курсийону о нашем прибытии и проводи Константина в каюту, пусть он переоденется во что-нибудь более свежее и соответствующее статусу. И вели слугам подать ему плотный обед.
— А ты? — удивился Константин. — Ты не пойдёшь с нами?
— Мне хотелось бы перекинуться парой слов с господином д’Арси, если ты позволишь.
Антуан одарил Леандра тёплой улыбкой и полным нежности взором, на что тот ответил тем же. Константин перевёл взгляд с одного на другого, открыл было рот, чтобы что-то спросить, но Курт ухватил его за шкирку и потащил за собой.
— Пошли, Светлость, оставим их двоих. Вы ещё успеете наговориться вдоволь.
Некоторое время Константин упирался, но затем покорно поплёлся за учителем в сторону корабля. Всё это время Антуан и Леандр не отводили друг от друга глаз и нарушили молчание почти одновременно:
— Вы…
— Я…
Де Сарде не удержался от лёгкого смешка.
— Прошу прощения. Я просто кое-что вспомнил. Вы ведь хотели мне что-то сказать? Теперь, когда с Константином всё в порядке, я с удовольствием выслушаю вас.
— Да. Но боюсь, если скажу это, вы мне не поверите.
— Я поверю вам. Непременно поверю.
Де Сарде глядел на него так, что не оставлял сомнений в своей искренности. Теперь, когда от расставания их отделяли лишь пара часов и стоящий неподалёку корабль, д’Арси ничего не оставалось, кроме как довериться Антуану и собственной интуиции.
— Я долго вёл себя так, будто мне не в радость ваша компания. Но всё совсем наоборот. Де Сарде, я… Я думаю о вас. Беспрерывно и бессовестно. И мысль о том, что совсем скоро вы покинете меня и даже не оглянетесь мне вслед, режет мне сердце больнее ножа.
Двое долго смотрели друг на друга, и Леандр успел трижды проклясть себя лучшими навтовскими ругательствами за несдержанный порыв души. Наконец де Сарде с какой-то странной улыбкой помотал головой и проговорил тихо:
— Кто сказал, что я не оглянусь вам вслед? Может статься, вы — единственное, на что мне захочется оглянуться?
Глаза д’Арси расширились от удивления, он непроизвольно дёрнулся вперёд, но быстро взял себя в руки. Однако ошибки быть не могло: Антуан смотрел на него так чувственно, так интимно, и беззвучно шептал одними губами что-то, что предназначалось лишь одному адресату и потому не могло быть сказано вслух.
— Де Сарде, я… — Леандр запнулся, но быстро выпалил, не давая себе времени на размышления: — Знаю, уже слишком поздно, но, может быть, вы хотели бы провести со мной оставшееся время? Наедине?
Антуан нежно улыбнулся.
— Больше, чем когда бы то ни было. До отплытия ещё три часа. Разумеется, я не намерен опаздывать, но даже этого достаточно, чтобы достойно попрощаться с вами.
Д’Арси чуть смущённо скосил взгляд в сторону.
— Я пойду вперёд и сниму комнату в конце коридора на втором этаже «Муэтт Руж». Подождите немного и приходите. Если не передумаете.
— Я приду. Только предупрежу Константина.
Ещё до того, как Антуан поднялся на борт и успел вымолвить хоть слово, Константин всё понял по одному виду кузена. Он проговорил холодным бесцветным голосом, точно озвучивал сам себе смертельный приговор:
— Ты собираешься бросить меня и уйти с ним.
Курт шагнул было к воспитанникам, но услышал обвинение Константина и решил отойти поодаль, чтобы дать им обсудить свои дела наедине. Его дело невелико: пусть решают между собой, а он подчинится при любом раскладе.
— Я вернусь, Константин. — Де Сарде замотал головой. — Я буду здесь до отплытия.
Сердце принца вмиг поглотила тревога, и он запричитал:
— Нет, нет, нет, не будешь, а я не справлюсь без тебя один!
Антуан схватил кузена за плечи и одним рывком притянул к себе.
— Нет же! Обещаю, Константин: я никогда не брошу тебя. Всегда буду рядом, что бы ни произошло.
В глазах принца мелькнула надежда.
— Правда?
— Правда. Даже если бы дядя запретил мне плыть с тобой, я бы тайком проник на корабль. Потому что я бы никогда не отправил тебя одного на этот треклятый остров, о котором мы ничего не знаем.
Константин не впервые слышал, как кузен ругается — в конце концов, они выросли вместе — но вокруг сновали люди, и кто-нибудь мог бы обратить внимание на бранное словечко из уст молодого эмиссара Торгового Содружества. Однако вопреки обстоятельствам, у Константина это вызвало лишь улыбку: это значит лишь, что Антуан переживает об отъезде не меньше его самого.
— Ты мой брат, Константин. Ты и матушка — моя единственная семья. На всём белом свете у меня нет никого ближе. И я никогда бы не подвёл вас.
Тогда принц сжал руку брата и с чувством проговорил:
— Тогда иди. Я буду ждать тебя здесь. Как раз будет время осмотреть корабль, чтобы рассказать тебе обо всём, когда вернёшься!
Курт заметил, что разговор разрешился, и подошёл ближе.
— Зелёный, так ты уходишь? Давай-ка я провожу тебя.
— Не нужно. Я скоро вернусь. Останься с Константином.
— Но…
— Никаких «но», — отрезал де Сарде. Он уже сделал первый шаг по трапу, когда оглянулся и обратился к кузену:
— Однако в одном ты ошибаешься: ты справишься и без меня. Ты сильный, Константин, и ты куда лучше меня во всём. Но это мы обсудим, когда я вернусь, хорошо?
Константин улыбнулся самой тёплой своей улыбкой.
— Хорошо. Я верю тебе, кузен. Всегда верил.
Двери трактира поддались легко, приглашая внутрь тёплого, пропахшего крепким алкоголем помещения, которое заполнял гул десятков голосов портовых кутил. Де Сарде порадовался, что сегодня он одет в достаточно непримечательный дорожный костюм тёмного оттенка, а значит, издалека его можно принять за дворянина средней руки. Узкая деревянная лестница с покошенными перилами вела на второй этаж, где и находились комнаты для постояльцев.
Де Сарде тихо вошёл внутрь самой дальней из них и повернул за собой ключ в замке. Д’Арси в этот момент стоял у окна, сцепив руки за спиной, и при виде спутника хрипло выдохнул, то ли с облегчением, то ли с опаской:
— Вы пришли.
— Вы сомневались? — Весь вид д’Арси говорил о том, что он действительно сомневался, потому Антуан добавил: — Как-то раз вы спросили меня, отчего я всё время ищу вашей компании. Неужели не догадывались?
Антуан скинул шляпу и перчатки на стол и в пару шагов подлетел к Леандру. Они одновременно подались вперёд, их пальцы сплелись в воздухе, а губы порхнули навстречу друг другу.
Они целовались неприлично долго, и от каждого касания губ и языков сердце Антуана разрывалось от нежности, требовало ещё и ещё. С ним такое было впервые: одно лишь присутствие подле этого человека вело голову в сладком экстазе, и этому не способны были помешать ни одежды, что до сих пор были на них, ни пьяные завсегдатаи трактира этажом ниже. В этот момент ему было бы всё равно, даже если бы кто-то вошёл сюда и застал их в объятиях друг друга: он бы ни на что на свете не променял эти нежные прощальные ласки.
Руки Леандра осмелели и мягкой волною прошлись по спине Антуана, поднимая бурю мурашек, а тот, в свою очередь, притянул к себе его лицо, не давая ни малейшего шанса передумать и отступить. Наконец оторвавшись, де Сарде выдохнул ему прямо в губы:
— У нас так мало времени, но мне хотелось бы разделить его с вами до последней минуты. Вы позволите?
Руки Антуана опустились на грудь Леандра и одним ловким движением вперёд смахнули с его плеч жюстокор, затем вернулись обратно и принялись за пуговицы камзола. Д’Арси не желал просто смотреть, как спутник освобождает его из одежд: он попытался сравнять счёт, отвлекая того поцелуями. Из этой затеи мало что вышло: в конечном итоге он оказался усажен на постель, а де Сарде устроился сверху и стянул с него рубашку. Пальцы погладили упругую грудь, затем поднялись выше, к шее, выше, коснулись губ, прошлись по щекам, словно вырисовывая на них невидимые глазу узоры. Да, времени было мало, и всё же де Сарде не спешил, смакуя каждое мгновение близости. Он наклонился вплотную и погладил большим пальцем родинку на точёной скуле.
Леандр потянул руки к полурасстёгнутому камзолу, но де Сарде вдруг встал перед ним и сам стал медленно раздеваться: выразительно сбрасывал с себя вещь за вещью и изящным взмахом руки отбрасывал ненужное в сторону. Его глаза, подёрнутые поволокою желания, вдруг сделались томными и смотрели из-под длинных светлых ресниц ещё чувственнее, чем доселе. Грудь Леандра тяжело вздымалась и опускалась, когда он в нетерпении притянул Антуана к себе и повалил на кровать, стискивая в объятиях стройное тело.
Тонкий ручей минут перетекал в реку вечности, в которой они плескались, купались, тонули, погружаясь в водоворот ласковых и страстных касаний. С самого утра в Серене было пасмурно, но вдруг в окно смущённо заглянуло солнце — светлые ресницы Антуана вмиг зазолотились, губы влажно заблестели, а вконец растрепавшиеся волосы вспыхнули медово-янтарным отливом. Солнце скрылось так же скоро, как появилось, но Леандр едва ли это заметил: для него оно осталось в комнате.
От сильнейшего желания сердце забилось громче и резче. Признание вырвалось прежде, чем разум успел его осознать:
— Вы заставляете меня снова чувствовать себя живым.
Вместо ответа де Сарде накрыл его губы в лишающем воздуха поцелуе, поглощая всё новые и новые хриплые вздохи, рождённые ритмичным движением рук, изгибами тел и ощущением подкрадывающейся истомы. Они выдыхали друг другу то в губы, то в кожу, цеплялись пальцами в плечи и покрытые испариной спины и в один момент сошлись так близко, что казалось: нет ничего, что могло бы их разлучить.
Кроме одного.
После они лежали в постели, поглаживая друг друга кончиками пальцев с ощущением надвигающейся неизбежности, а Антуан поглядывал на часы, которые вытащил из кармана скинутого на пол камзола. Д’Арси подумалось, что он с удовольствием разбил бы их и выкинул в окно, если бы одно это простое действие могло предотвратить их расставание.
— Вы были моей первой любовью, де Сарде, — вдруг признался Леандр, и Антуан вскинул голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Но вокруг вас всегда вилось столько приближённых, юных маркизов и графов, что мне было не протолкнуться... Впрочем, неудивительно. Вы были подобны солнцу в безоблачном небе, и все как один тянулись к вам.
Антуан в чувствах сжал ладонь Леандра и ошарашенно ответил:
— Мой милый друг, я не имел ни малейшего понятия. Вероятно, уже слишком поздно, но я всё равно прошу прощения за всю боль, что причинил вам.
Д’Арси сплёл его пальцы со своими.
— И когда вы подошли ко мне и даже не узнали, я подумал, что судьба издевается надо мной. Я будто снова почувствовал себя тем мальчиком, а не взрослым мужчиной. Невидимым и беспомощным. А ваше внимание к моей персоне выглядело в моих глазах как вежливые подачки, о которых вы скоро так или иначе забудете.
Слова Леандра отличались крайней откровенностью, но причина её была ясна: времени оставалось всё меньше. Де Сарде словно хлестнуло по щеке внезапным осознанием:
— Теперь я много лучше понимаю ваше странное поведение по отношению ко мне. И от всего сердца благодарю за то, что вы переступили через прошлые обиды и открылись мне.
— Если бы не ваш отъезд, я бы никогда не признался. Хоть до меня и не раз доходили некоторые… слухи о вас.
— В таком случае, я даже рад, что уплываю... — Антуан запнулся и с невесёлой улыбкой поправился: — выхожу в море сегодня. Хоть разлука с вами горька, жизнь в неведении оказалась бы ещё горше.
Он задумчиво следил за стрелками на опоясанном тонким золотом циферблате, что наконец встали в своё роковое па, и возвестил:
— Пора идти. Вы же проводите меня к кораблю?
— Разумеется.
Двое принялись одеваться — достаточно поспешно, но уделяя внимание каждой детали одежд, чтобы даже самый зоркий глаз на корабле не нашёл к чему придраться. Костюмы удалось пригладить, вовремя сброшенные перчатки сияли чистотой, однако у выхода де Сарде вдруг остановился, словно забыл что-то важное.
— Постойте.
Эмиссар развернулся, взял лицо Леандра в свои ладони и в последний раз приложился к его губам. И затем стал разглядывать так, будто старался запомнить каждую морщинку и ничего не упустить.
— Я буду лелеять этот поцелуй в своей памяти, обещаю вам.
От таких слов у Леандра пересохло в горле, и он сумел выдавить лишь:
— Я пойду первым, а вы выходите чуть погодя. Встретимся на углу.
Оттуда они шли молча, не решаясь коснуться друг друга даже в самом невинном жесте.
— Что бы я сейчас ни сказал, это не заставит вас остаться на берегу, — скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил д’Арси.
— Вы понимаете верно. Я должен помочь Константину, а также проверить слухи об этом острове — что, если он действительно таит в себе ключ к лекарству?
— И как вы считаете, стоит надеяться?
Де Сарде печально усмехнулся.
— А что ещё нам остаётся?
Они вышли в доки и подошли к кораблю. Матросы уже грузили последние ящики, а их суровый, неприятный на вид капитан распределял их по трюмам, помахивая над головой стопкой сшитых деклараций.
— Куда запропастился этот их дворянин? Прилив ждать не будет!
Де Сарде вздохнул и сделал шаг к кораблю, но Леандр остановил его быстрым вопросом:
— Увидимся ли мы ещё когда-нибудь?
— Я не знаю, — честно ответил Антуан. Он ждал чего-нибудь ещё, но д’Арси весь подобрался и сказал просто:
— Идите.
На палубе Антуана сразу подхватил под руки счастливый Константин. Теперь, когда его желудок был полон, корабль — готов к отплытию, а любимый кузен вернулся, как и обещал, долгое путешествие на таинственный остров уже не казалось таким ужасным и сулило лишь захватывающие приключения.
Константин потянул его за собой, чтобы скорее показать выделенные им каюты, которые сам успел осмотреть, однако де Сарде замешкался у борта. Д’Арси всё ещё был здесь: он разговаривал с каким-то мальчишкой в простом портовом одеянии, после чего передал ему в руку что-то блестящее — видимо, пару монет. Мальчик послушно закивал и бросился в город.
Константин проследил за тоскливым взглядом кузена и успокаивающе положил ему руку на плечо:
— Мне правда жаль, что вам приходится расстаться. Я никогда не желал тебе такой судьбы. Но подумай лучше вот о чём: впереди нас ждёт новая жизнь, отличная от всего, что мы знали ранее, полная опасностей и приключений — не пройдёт и пары месяцев на острове, как ты забудешь его.
— Пойдём в каюты, — тихо откликнулся Антуан. — В последний раз проверим, что все бумаги на месте.
Он двинулся за кузеном на полуют, старательно перебирая в уме все подписанные и заверенные грамоты и документы, чтобы таким образом отогнать от себя тяжёлые мысли. Сзади послышался возмущённый крик капитана:
— А вы ещё кто такой? Вас нет в списке пассажиров!
— Я назначен ассистентом эмиссара Торгового Содружества.
Капитан ещё раз прошёлся глазами по бумагам в своей руке, словно там по волшебству могло появиться новое имя, и фыркнул с подозрением.
— Ещё раз, по чьему распоряжению?
— Моему! — Де Сарде мигом возник рядом и кивнул капитану. — Кажется, мы так и не были толком представлены друг другу. Моё имя — де Сарде, я эмиссар Торгового Содружества.
— Рубен, капитан «Морского конька», — буркнул навт и принялся выказывать своё недовольство уже Антуану: — Почему вы не внесли своего ассистента в список пассажиров? Вы понимаете, что у нас ограниченное количество кают и провизии?
— Не беспокойтесь, я буду спать в общем трюме с матросами. Я уже ходил на кораблях и не буду обузой: я могу держать вахту наравне со всеми и умею чинить паруса и канаты. Что до провизии — мне много не надо.
Антуан поддержал его слова:
— Я распоряжусь уменьшить свои рационы в пользу этого господина. Уверен, князь д’Орсей позаботился о нашем с кузеном питании со всей свойственной ему скрупулёзностью.
Рубен провёл по вспотевшему лбу широкой ладонью, сдвинув вверх алую повязку, и в конечном итоге выдал:
— Так дела не делаются.
— Послушайте. — Де Сарде отвёл навта чуть в сторону, подальше от чужих ушей. Голос его мгновенно смягчился, стал вкрадчивым и участливым. — Я понимаю, что подобной сменой планов в последний момент мы доставили вам множество неудобств, но эта просьба исходит со стороны всего Торгового Содружества и князя д’Орсея лично — а вы знаете, что наше государство всегда щедро благодарит за верную службу. Уверен, ваша гибкость ума позволит пойти на небольшие уступки.
Капитан задумчиво кивнул и наконец удалился, бормоча себе под нос что-то про безмозглых аристократов, которым закон не писан. Всё было готово, и команда ждала лишь сигнала к отплытию.
Де Сарде шумно выдохнул от облегчения и отыскал взглядом Леандра. Тот встал у края палубы и задумчиво глядел в тёмную воду. Антуан облокотился подле него на борт и осторожно поинтересовался:
— Вы уверены?
— Как никогда.
— Но как же ваша семья?
— Ещё в день приезда я оставил матушке все накопленные в плавании средства. С учётом её собственных сбережений ей должно хватить на ту скромную жизнь, что она ведёт сейчас. Не переживайте так сильно, она давно привыкла обходиться без меня. А сейчас я отправил домой весточку, что отправляюсь на Тир-Фради навестить брата. Вы же не забыли, что Бастьен там?
— Ох, точно. Ваш брат… Не думаю, что мы с ним были по-настоящему знакомы. Помнится, в отличие от вас, он держался особняком.
— Характер у него всегда был не сахар. Но как знать, может, он изменился — я ведь сам уже более трёх лет его не видел.
Матросы сновали по палубе, бегали по реям, перекрикивали друг друга, тянули тросы и спускали паруса. Жёсткая ткань оглушительно захлопала над головами, вобрав в себя портовый ветер, и резво понесла «Морской конёк» прочь от пирса. Там, где только что проходил корабль, вспухали волны и стелились безвозвратной дорогою от дома.
— На острове меня ждёт множество дел и никак не спокойная жизнь. Едва ли мне удастся подолгу сидеть во дворце и наслаждаться паштетами и привезённой литературой.
— В таком случае я буду сопровождать вас, куда бы вы ни отправились.
Сердце Антуана дрогнуло, словно по нему ударили тяжёлым клинком, а потом забилось в бешеном ритме. Чтобы не выдать свои чувства, он нарочно отвернулся от собеседника и негромко, совершенно будничным тоном произнёс:
— Клянусь, если вы ближе к ночи заглянете ко мне в каюту, я зацелую вас до беспамятства.
— Тогда сдержите своё слово.
Корабль отходил от Серены и постепенно набирал скорость. Брошенный город отдалялся и исчезал в дымке, но де Сарде ещё различал бесцветные дома с тонкими шпилями и бурые проплешины крыш. Из дымоходов валил густой чёрный дым, отчего знакомая серая местность казалось ещё более унылой. И лишь в отдалении, на холме, сиял роскошью и величием княжеский дворец, в котором эмиссар пережил множество наиболее волнительных моментов своей жизни.
Однако в сердце Антуана не было печали по покидаемому им городу, лишь непрошеная тоска по увядающей матери. При мысли о ней сердце предательски сжималось, а из груди рвался горестный вздох, но душу тихо успокаивала мысль о том, что леди де Сарде сама не желала, чтобы любимый сын долго горевал по ней. Матушку утешала мысль, что Антуан отправляется в путешествие ради блага своего народа.
Де Сарде помотал головой, отгоняя наваждение, и незаметно провёл ладонью вдоль внешних уголков глаз. Матушка и князь д’Орсей правы: прежде всего он должен помнить о долге перед своей страной и своими людьми. Потому пора возвращаться к реальности и решать насущные дела. Напрасным переживаниям он предастся, когда останется один.
Эмиссар обернулся к Леандру и прагматично заметил:
— Получается, вы не взяли с собой никаких личных вещей. Я одолжу вам что-нибудь из своих.
— Как хотите. Это не так важно. Главное, что мы вместе.
Не в пример его дяде, глаза Антуана засияли живым и настоящим, жизнью, способной на настоящую любовь.
— Я так рад, что вы решили сопровождать меня. Нет… я не могу описать свой восторг словами. Спасибо.
Д’Арси пожал плечами, словно это решение ничего ему не стоило.
— У меня такое чувство, что судьба всё равно свела бы нас вместе. Я просто решил ей не сопротивляться.
— Опять вы о своей судьбе, — с улыбкой вздохнул де Сарде.
Леандр приподнял брови и совершенно серьёзно продолжил:
— Можете смеяться сколь угодно, но я уверен, что это так. Если судьбой нам уготовано быть вместе, то мы встретимся в любом мире, в любом месте и времени.
Волна с грохотом ударилась в борт прямо под ними и расплескалась по лицу мелкими озорными брызгами. Антуан смахнул капли с кожи и заметил с лёгким смешком:
— Что ж, вы действительно отъявленный ценитель романтической литературы. Но не подумайте, я не имею ничего против... А сейчас мне надо найти своего кузена. Устраивайтесь и знакомьтесь с командой, встретимся позднее.
Константина действительно не было на палубе: видимо, в расстроенных чувствах он ушёл к себе в каюту. Де Сарде с радостью посвятит любимому брату весь день: выслушает его опасения, поделится своими соображениями, нальёт хорошего вина и предложит вместе осмотреть корабль или разобрать документацию. А ночью…
Де Сарде обернулся на ходу. Д’Арси по-прежнему возвышался у борта недвижимой скалой. Тонкие губы и тронутые лёгким загаром точёные скулы придавали лицу благородный вид, руки были сложены за спиной в уверенном жесте, а распрямлённые плечи и прямая осанка добавляли всей позе величия. На его поясе блестела шпага, прищуренный взгляд был устремлён вдаль, в неведомые просторы морей. Матросы видели его впервые, но в недоумении оглядывались вслед: всем своим видом Леандр производил впечатление, будто капитан здесь он.
Антуан улыбнулся: а свои ночи он посвятит ему.