Тень считает себя чрезвычайно терпеливым. Как пантера, затаившаяся в засаде, или, по крайней мере, как удав, готовый вот-вот впиться в шею жертвы длинными, острыми клыками. Ему нравится думать, что у него есть клыки. За три года в тюрьме грех их не отрастить, а ещё больший грех – не воспитать в себе терпение. Там без него можно сразу ставить на себе крест. Его нет – ты подыхаешь: от ранних подъёмов и отбоев, серых стен и тусклого света, тупых надписей в уборной, пресной, безвкусной еды, бесконечных скворечников, которые заключённых заставляют клепать двадцать четыре на семь, злобных взглядов изо всех углов и густого, ноющего в самых костях напряжения. В тюрьме каждый день тянется целую вечность. Каждый день ты думаешь, что не выйдешь оттуда; что-то непременно случится, и тебя запрут в клетку до самого Страшного Суда. Твой скелет будет болтаться в чёртовой камере, и никто не потрудится его снять, потому что это – кладбище для изгоев. Скелетам тут самое место.
Тень выпустили. Тень дождался. Он имел все основания полагать, что отныне чашу его терпения переполнить невозможно. Лоу Ки преподал ему хороший урок: не выбешивай тех сучек в аэропорте. Сохраняй спокойствие, пока чокнутый старик в первом классе несёт тебе какую-то хуйню. Держи себя в руках, столкнувшись с ним в захолустном пабе. Гармония, Тень. Равновесие. Не зря же ты читал по шесть книг в неделю – среди них ведь были трактаты по буддизму. Бери пример с Будды. Будда бы не выбил нахер все зубы человеку, который тебе ничего, в общем-то, не сделал. Вдохни. Выдохни. Три года за решёткой, Тень. Часы напролёт на жёсткой койке с книгами в потрёпанных обложках.
Тень знает тысячу и один способ унять гнев. С Бешеным Суини они не работают.
Бешеный Суини вьётся вокруг как какая-то побитая собака, отчаянно желающая привлечь к себе внимание. Мистер Среда смотрит на него со смесью жалости, снисхождения и раздражения, и это в какой-то степени служит Тени оправданием и утешением. У него давно так не чесались кулаки; ещё дольше он их не разминал. Рожа Суини так и просит смачного удара – так, чтобы хрустнул нос и кровь залила подбородок. Тень старается не встречаться с ним взглядами; кажется, встретится – не выдержит: встанет и отвесит ему хорошего пинка, чтобы не лез в чужую жизнь. Вместо этого он пьёт стопку за стопкой, будто гадкое пойло, что ему всучил Среда, заглушит клокочущую под рёбрами ярость. Суини позволяет себе слишком многое. Суини чересчур настырен, докучлив, любопытен и дерзок. Тень слышит, как набирается чаша его терпения – капля за каплей, медленно и неумолимо. Как бы невзначай хрустит пальцами.
Суини наклоняется и порет ещё большую чушь, чем его, Тени, гипотетический работодатель. Тень думает, мир сбрендил; что Среда, что этот ебущийся в глаза ирландец – оба двинутые, ещё более двинутые, чем Лоу Ки с его безумно-злорадной ухмылкой и привычкой по-девичьи припрыгивать. Каким идиотом надо быть, чтобы представиться лепреконом, когда ты широкоплечий громила, башней возвышающийся над посетителями?
Тень мимолётом наблюдает за вышагивающим по кругу Бешеным. Лепрекон, блять. Конечно, кем ещё ему быть.
Суини подмигивает ему, выплёвывая блестящую золотую монету.
Тень думает, что с удовольствием начистит ему морду. В конце концов, в этом суть его новой работы - ведь так?