Владыка миров опустился на трон, прикрыл глаза и прислушался. В отдалении слышалось шуршание лап и цоканье когтей по каменным плитам. Невидимый лис проверял созданную им лисью тропу, петляющую по дворцовому комплексу такой причудливой траекторией, что даже всеведение не могло до конца её распутать. Лисы очень хорошо умели заметать следы, даже невидимые.
Мириадами лет во дворце Сфер ничего не менялось. Неясные силуэты в тронном зале сменяли друг друга, ожидая приказаний, которых им никогда не отдавали. Владыка миров просто дремал на троне или погружался в глубокий сон, добудиться его было никому не под силу. Иногда сон длился тысячи лет, иногда — лишь пару мгновений. Считалось, что Владыка миров просыпается в смутные времена, когда нарушается Великое Равновесие, а всё остальное время спит и во сне следит за созданными им мирами.
Последние несколько десятков тысяч лет Владыка миров лишь изредка дремал, всё остальное время бодрствовал и пропадал в других мирах, вероятно, пытаясь восстановить утраченное равновесие миров. Если он и возвращался, то ненадолго, лишь чтобы проверить Зал сфер — проекцию всех существующих ныне и утраченных миров, по которой можно определить их состояние. Движение сфер никогда не прекращалось.
А вот теперь Владыка миров вернулся и расположился на троне. Не означало ли это, что Великое Равновесие восстановлено, и он вновь погрузится в тысячелетний сон?
Но даже если он и собирался это сделать, ему не дали.
Стена, через которую Владыка миров прошёл внутрь, озарилась вспышкой яростного света, вспучилась пространственной полыньёй и выплюнула в зал старика с черепашьим панцирем на спине. Он завертелся на месте, неловко переступая ногами и упираясь в порог посохом, чтобы не угодить на сияющую дорожку и остаться на обычном полу. Владыка миров приоткрыл глаза и с явной досадой на него поглядел.
— Наконец-то догнал! — сказал Черепаший бог сердито. — Сколько я за тобой гонялся! Ты до омерзения увёртливый.
— Но догнал же, — кисло возразил Владыка миров.
— У меня к тебе серьёзный разговор, — начал было Угвэй, но Владыка миров остановил его властным жестом. — Что?
— Ты знаешь правила, — сказал Владыка миров, пальцем указывая на сияющую дорожку. — Если хочешь говорить, подойди.
Черепаший бог посмотрел на белое сияние в шаге от своих ног с явным отвращением и проворчал:
— Терпеть не могу эту твою «тряпку разоблачения».
— Она не так называется, — с некоторой обидой заметил Владыка миров.
— Да как её ни назови, — продолжал ворчать Черепаший бог, — гадость совершеннейшая. Меня наизнанку выворачивает, когда я на неё вступаю. Обязательно…
Но Владыка миров неумолимо продолжал указывать пальцем на сияющую дорожку. Угвэй поворчал ещё немного — для проформы — и ткнул концом посоха в белое сияние, словно надеясь, что оно погаснет, если проткнуть его насквозь. Конец деревянного посоха вызолотился, корневая лоза обвила его и спиралью потянулась вверх. Черепаший бог вздохнул, как корова, которую ведут на убой.
— Не драматизируй, — недовольно сказал Владыка миров. — Полезно иногда счистить с себя шелуху личин. Если намертво прирастёт, пиши пропало! Когда ты в последний раз возвращался к истинной личине?
Угвэй уже и не помнил.
— Живо! — велел Владыка миров и ещё повелительнее указал пальцем на сияющую дорожку.
Черепаший бог нехотя вступил на сияющую дорожку, которую несправедливо обозвал «тряпкой разоблачения» и которая в действительности называлась «лентой преображения». Сколь бы искусен ни был в притворстве тот, кто на неё вступал, с него спадали иллюзии и открывали взору Владыки миров его истинную суть или, если угодно, сущность. До трона было двенадцать шагов, и на последнем посетитель — или сам Владыка миров — принимал то обличье, в котором существовал изначально, при рождении или до обретения магических сил.
Угвэй остановился в шаге от трона. Не было уже согбенного старика с черепашьим панцирем-горбом на спине. Перед Владыкой миров стоял высокий стройный смуглый юноша с длинными волосами цвета яшмы, украшенными черепаховым гребнем. На подоле одеяния красовалась вышивка — листья кувшинок, прорезанные редкими стрелками нераспустившихся бутонов и обвитые лозами корней, а на поясе одеяния сплетались в органичный узор бесчисленные черепахи. Но как бы ни изменился Угвэй, глаза его остались прежними — узкими черепашьими глазами, в которых светился живой и проницательный ум.
— Так-то лучше, — одобрительно кивнул Владыка миров. — Приветствую тебя, бог мудрости Угвэй.
Угвэй поморщился. Ему не нравилось, когда его так величали.