На улице холодно, как и полагается месяцу, числу и сезону – двадцать четвертое января, по-другому и быть не может. О чем думал, когда натягивал на голое тело легкую толстовку, не ясно. Видимо, не о том, как обстоят дела за разбитым окном собственной спальни, наспех заклеенным скотчем. Тот противного коричневого цвета – единственное, что осталось в голове, покрытой яркими рыжими прядями после кинутого перед уходом взгляда на объект циркулирующих, в черепной коробке, мыслей.
Куда идет? Кто знает. В последнее время нет ни целей, ни идей, кроме навязчивого образа из снов. Объектом вожделения - именно его, Дилюк не любитель обманывать сам себя, пускай и дело касается настолько низменных вещей - стал, кажется, знакомый с третьего курса из универа. Они же знакомы? Раз Люк знает его имя – К-э-й-я (красиво катается на языке) – значит заочно они знакомы и не важно знают ли его в ответ.
Он с ним заочно познакомился еще в самом начале своей учебы и видел на дне открытых дверей перед. Тот показывал им, маленьким первокурсникам, корпус и еще тогда, кажется, как пластинка с записанной навязчивой песней, напрочь засел в незрелой голове. Пока все думали о том, что он похож на маму-утку, Дилюк думал о том, как бы хорошо его руки смотрелись на собственном теле, но сразу же разум, одетый в хорошее воспитание, сделал вид, что заблокировал все эти мысли, хотя по факту просто оставил на ночное время. Возможно желание выйти на улицу связано с необходимостью проветрить голову перед сном, ведь просыпаться среди ночи от влаги на белье уже осточертело и попросту стыдно.
- Ух, - Падает гулко с сухих губ. Кутается в куртку и обнимает сам себя – для дум о том, что можно просто застегнуться, потянув вверх собачку по молнии, в голове места, увы, нет. Под ногами красиво блестит снег и очень громко, почти как тот самый противный коричневый скотч, хрустит, стоит только наступить. Зачем-то опускается вниз, на колени, чтобы захватить на горячие ладони немного холода и подкинуть его вверх. Снежинки разлетаются во все стороны, пропускают через себя желтый свет уличного фонаря, и неумолимо падают наземь, туда, откуда и были подняты. Навевает на мысли о цикличности: конец – это начало того, чем все и закончилось.
И все-таки слишком холодно. Вернуться домой и с несчастьем осознать, что перегорание затмило собой и подготовку к коллоквиумам, и сдачу целой кучи конспектов, а отсутствие каникул после неважно сданной сессии намекает на нехватку отдыха? Нет, точно нет. Дилюк устал и ему хочется побыть ребенком, который без варежек и с горящими щеками подбрасывает вверх снег, смотрит за тем, как красиво он блестит и переливается в свете фонаря в то время, как одногруппники таскаются по клубам и курят траву.
Все как-то похоже на первую строку стихотворения Блока. Как там было: ночь, улица, фонарь, аптека? Почти похоже, правда стоит заменить аптеку на круглосуточный магазин с идиотскими завлекающими неоновыми вывесками. По телу проходит дрожь, стоит только подумать о том, как там тепло, а присутствие парочки купюр в кармане куртки – заурчать живот. Это, все же, лучше, чем ковыряться в снегу, каким бы ребенком себя не ощущал.
Громкая музыка ветра ознаменует растворение какого-либо одиночества товара на полках и продавца за кассой. Ого, он даже не смотрит на потенциального покупателя: сидит, уткнувшись носом в свой телефон. Рядом с ним, почти на самой кассе, лежит книга с закладкой на середине – говорит о том, сколько покупателей в среднем бывает в этом запрятанном за углом, магазинчике. Дилюк не злится: пускай занимается, чем хочет, только не смотрит ему в спину прожигающим взглядом, пока он будет стараться выбрать что-то помимо хлеба и молока.
Ноги сами несут его к холодильникам с пузатыми стеклянными бутылками. На пиво ему не хватит, да и желания пить в гордом одиночестве нет – не допился еще, чтобы в соло глушить хмель, размоченный водой. Тот дает ей неоднозначный привкус чего-то невнятного, отчего пить такое без компании и без смешного выражения лица собутыльника невозможно. Движет головой вправо, на соседний, почти идентичный холодильник. Вряд стоят пластиковые бутылки, наполненные прохладительными напитками. Переминается с ноги на ногу и двигает дверцей вправо, хватает первое, что попадается под руку – Фанта – чувствует, как по ладони расходится холод и она мокнет сразу же, а щеки, уже привыкшие к теплу, обдает прохладой. Камера закрывается сама, стоит только отпустить ручку – стеклянные бутылочки с громким звуком сталкиваются друг с другом и все сразу затихло, как и какой-то странный технический запах.
Дилюк ловит себя на мысли, отчего-то, что было бы очень забавно встреться он здесь с тем самым Кэйей. Было бы прямо как во всех тех новеллах, им прочитанных – вполне романтично и очень клишировано. Но что может быть клишированее, чем он, покупающий газировку на свои последние карманные деньги? 0:1 – победа его, не хватает только шоколадки по скидке и почетного, самого высокого, места на пьедестале. Без шоколадки, все же, грустно. Держит Фанту одной рукой, пока другой копается в кармане, прорывается сквозь миллионы чеков, упаковок от Киндера макси, больно ударяющих его юркие пальцы острыми углами и выуживает несколько купюр сразу - если скидка и правда будет, то хватит на что-нибудь молочное, чтобы зубы сводило из-за не долеченного еще перед поступлением кариеса – бедой всему дешевый шоколад и искусственное какао-масло: под его личиной все равно скрыто канцерогенное до ужаса пальмовое и вот так обманывают честных людей.
Лампа-колба над головой моргает – Люк поднимает голову и морщится из-за того, как сильно в глаза бьет свет. Трет пару раз глаза и отчего-то улыбается – подобные жесты для девочек-одногруппниц были недоступны из-за огромного количества туши на длинных ресницах. Помнится, как одна из них разрыдалась прямо на паре из-за совсем не той оценки, которую желала получить и лицо ее было похоже на что-то среднее между пандой и рок-музыкантом. И ее было жалко, хотя оба они получили пару и поплелись на пересдачу. Себя ему жалко не было совершенно.
Телефон в кармане вибрирует. Приходится постараться, чтобы сложить деньги и товар на полочку со стиральными порошками, чтобы посмотреть, кто решил написать сообщение.
- Ну сколько можно, - Дилюк глубоко вздыхает, когда видит слово "куратор" на экране телефона. Движет пальцем сверху вниз, чтобы открыть панель быстрого доступа и прибавить яркости - из-за дурной привычки выкручивать ползунок на минимум, чтобы любопытные зеваки из автобуса не подсматривали за тем, что там такого интересного происходит, теперь ни черта не видно. Щурится, проходится по взглядом по буквам. Оказывается, в корпусе вновь будет проходить очередной конкурс, не имеющий для Люка никакой ценности - что-то вроде "попробуй себя в будущей профессии", в которой он видит себя, скорее, повешенным на петле или летящим с балкона, но никак не задействованным.
- Ого, - Прямо за спиной раздается чужой голос, а на плечо укладывается ладонь, - Будешь участвовать?
1:1. Таких клише не бывает, но, кажется, сегодня фигурирует ничья.
- Нет, - Люк блокирует телефон и разворачивается на пятках, почти врезается лбом в чужой и чуть отклоняется, - Нет.
- Жаль, - Парень перед ним складывает руки на груди, - Мне бы хотелось, чтобы первокурсники участвовали в том, за что дрочат студсовет.
Это был Кэйя. Люк хмыкает, оглядывая его с ног до головы: привычно чистые гладкие волосы, пальто, из-под ворота которого едва ли торчат петли кремового свитера, руки теперь уже в карманах, а на ногах кроссовки. Выглядит лучше, чем сам Рагнвиндр, но и он, скорее, разоделся так не для того, чтобы посвятить вечер ковырянию в снегу.
- Подглядывать в чужие телефоны - невежливо, - Разворачивается в полоборота и подхватывает с полки то, что оставил, цепляется взглядом за ценник на стиральном порошке - нужно запомнить, здесь он стоит подешевле чем там, где он его берет, - Тебе повезло, что я не злюсь.
- Твой телефон светил на весь магазин, - Его гулкий смех разносится по пространству рядом, и Дилюк понимает - теперь эта маленькая деталь будет мучить его во снах тоже, - Было бы странно, не увидь я это. Так что, правда не будешь участвовать?
- Нет, - Качает головой из стороны в сторону. Его рыжие пряди повторяют тот же путь, - Я же уже сказал. Мне это неинтересно, я не люблю конкурсы. Если удастся взять место, то потом меня будут отправлять постоянно. Такое мне не нравится.
- Понял, - Тон его кажется снисходительным, - Жаль.
- Зачем идти туда и оставаться там, где дрочат? - Люк вскидывает брови чуть вверх и трясет мокрой рукой, скидывая капли конденсата куда-то на пол, - Ты же знал, что так будет, когда пришел в студсовет?
- Я знал, Дилюк, - Все-таки, знакомы не заочно. Он знает его имя и это отрадно, заставляет тепло внутри разлиться, но бутылка, сочащаяся противными мокрыми каплями и чуть липкая, разбивает все приятное, - Меня соблазнила приплата к стипендии. Ты, кстати, чего здесь?
- Просто гулял, - Жмет плечами, - Пока не встретил тебя здесь и ты не начал мурыжить меня конкурсом, - Сам улыбается, - А ты? На свиданку собрался?
- Просто гулял? - Теперь уже Кэйя осматривает Люка с ног до головы, - Похоже, что ты целенаправленно перся в магазин. Не по погоде оделся.
Выжидает немного прежде, чем сказать "нет". Видимо, это было про свидание. Действительно: сам Люк, хоть и не следил за ним специально, но все же видел и знал даже, что у Кэйи (предмета воздыхания) нет никого, с кем он проводил бы время в универе. Обычно он или в студсовете, больше похожем на кальянку из-за обилия парилок на одного человека, или прозябает время в библиотеке, корпя над учебниками.
- Да мне не холодно, - Люк вновь жмет плечами, - Я не мерзну так сильно. Проблемы с терморегуляцией.
- Однажды проблемы с терморегуляцией приведут тебя к проблемам с головой, - Кэйя тянет руки вперед и накидывает ему капюшон на голову. Алые глаза вмиг скрылись за тканью, и вновь разнесся низкий гулкий смех. Неужели выглядит так забавно?
- Ну хватит издеваться, - Стоит только отклонить назад голову, и скользкая ткань слетает по волосам вниз, как нож по растаявшему маслу.
- Ладно-ладно. Ты все выбрал? Пойдем, - Кивает на того самого парня за кассой. Подумать только, он до сих пор сидит в телефоне, согнувшись в три погибели, - А потом можем и прогуляться, если ты тепло оденешься.
- Зачем тебе гулять со мной? - Щурится, устремляется следом, утыкаясь взглядом в спину. Кэйя, не дожидаясь чужого решения, поплелся к кассе, подхватывает по пути что-то сладкое.
- Ну как? - Оборачивается и улыбается так, что ноги подкашиваются на секунду, - Чтобы соблазнить тебя поучаствовать в конкурсе конечно. Зачем же еще?
И Дилюк понимает еще кое-что. Как бы он не упирался, как бы не стремился отказаться от участия в глупом конкурсе и от того батончика, который ему потом насильно пихнут, как бы не пытался отвадить Альбериха от себя в этот вечер из-за дикого, откуда-то выползшего, стеснения, позже на все его вопросы и просьбы он обязательно ответит "да".