Некоторое время он бессильно лежал с закрытыми глазами, медленно приходя в сознание. Судя по ощущениям, он распластался на холодном полу.

Чтобы проверить свои догадки, Говард кое-как открыл глаза и поднял голову, чтобы осмотреть пространство. Вокруг было довольно темно, но в общих чертах возможно было разглядеть, где он находится — снова в каком-то помещении, которое он, казалось, уже видел ранее.

Внезапно голову вспышкой пронзило воспоминание о том, что последнее, что он перед собой видел, это бездонная пропасть, в которую он шагнул.

Сложно было понять, как он уцелел после такого падения (и уцелел ли вообще), но боязнь того, что пространство вновь жутким образом исказится, подстрекнула писателя максимально быстро вскочить на ноги и рывком открыть первую попавшуюся дверь, даже не задумываясь, что за ней может быть.

Прошмыгнув в новое помещение, Говард с треском захлопнул её, тут же невольно вскрикнув на вид представшего перед ним места — а точнее, того, кто в нём был. Он уже отвык быть в чьей-то компании, поэтому тот факт, что кто-то укутанный в бесформенные одежды молча лежал на постели, его крайне удивил, если не напугал.

Через секунду, правда, Лавкрафт осознал, что зря он так отреагировал — в силуэте всё же угадывались знакомые черты.

— Хастур? — очень неуверенно и робко позвал мужчина.

До сих пор неподвижное существо внезапно будто напряглось и, кое-как приподнявшись, повернулось в его сторону.

— Говард? — не менее удивлённо отозвалась сущность. — Как ты сюда по…

— Это правда вы? — внезапно писателя захлестнули различного рода эмоции, разделить которые было сложно. — На этот раз точно?

— Не знаю, в каких других случаях ты мог видеть меня или что-то похожее на меня, но да. На сей раз это точно я, — медленно ответило божество, будто пытаясь понять, что имеет в виду его собеседник.

Лавкрафт хотел было что-то сказать в знак своей радости, но из-за перегруженности нервной системы он был способен лишь выдать из себя пару нервных смешков и криво улыбнуться. Затем он почувствовал, как слёзы невольно начали катиться по щекам.

Хастур же некоторое время удивлённо и в некоторой степени заинтересованно осматривал своего компаньона, прежде чем тихо обратиться к нему:

— Пожалуйста, не стой посреди комнаты. Можешь присесть на кровать, я не против.

Говард покорно принял предложение, на подрагивающих ногах еле как пройдя то небольшое расстояние до кровати, а затем небрежно плюхнулся на неё, сев поближе к собеседнику. По божеству, к слову, было заметно, что ему почему-то было трудно поддерживать своё положение в пространстве, и оно всё норовило снова устало лечь.

— Итак, вернёмся к вопросу, который я изначально хотел задать, — тяжело вздохнул Хастур. — Как ты сюда попал?

— Я? Через здание… в смысле, через остальную его часть, через нижние этажи, ещё через…

— Я понял, — прервала говорящего сущность, заметив, что он начал плести какой-то бред и уноситься в болезненные воспоминания.

На некоторое время воцарилась напряжённая тишина, нарушил которую Говард, дрожащим голосом вновь обратившись к Хастуру:

— Там было… страшно. Там явно происходит что-то не то, всё слишком часто меняется, ещё эти голоса, крики… ваши, кажется?

На вопрос мужчины его собеседник вздрогнул, медленно и неуверенно начав отвечать:

— Крики? Голоса? О чём ты? Там ведь уже давно никого нет.

— Но ведь… ведь эти звуки явно были вашим голосом, вам ведь плохо? Больно? Что-то случилось? — писатель принялся метаться взглядом то по комнате, то по божеству, пытаясь вернуть себе хоть слабую надежду на то, что он не сошёл с ума.

— Но я не кричал, — ошарашенно произнёс правитель Каркозы, резко обернувшись в сторону говорящего. — Говард, там правда уже давно никого нет. Меня там нет, это место… я даже не знаю, что там происходит.

— Пожалуйста, хватит врать! Хотя бы сейчас! — Лавкрафт неожиданно для себя сам сорвался на крик. Тонкая нить самообладания окончательно порвалась, позволив ему скользнуть в цепкие лапы истерики и начать плакать навзрыд.

— Как раз сейчас я не вру, — тихо отозвался Хастур, намереваясь коснуться плеча своего компаньона, но тут же передумав — сейчас его лучше лишний раз не трогать.

Некоторое время божество молчало и вслушивалось во всхлипывания писателя, будто обдумывая, что сказать.

— Дело в том, что я не могу контролировать всего, что происходит в этом измерении, — в голосе сущности внезапно начал сквозить то ли стыд, то ли раскаяние. — Есть некоторые места, например, как эта башня, которые будто бы являются порождением тех частей моего разума, к которым я не имею особого доступа. Они вмещают в себя какие-то невнятные образы, обрывки воспоминаний и… в общем, всё то, что я предпочёл бы забыть навсегда. Но оно, вопреки моей воле, продолжает здесь жить.

— Люди это называют подсознанием, — тихо всхлипнув, отозвался Лавкрафт. Кажется, он начал понемногу успокаиваться.

— Подсознанием, — задумчиво повторил слово Хастур. — Да, пожалуй, название подходит к этому явлению. Так или иначе, когда конкретно это место появилось и когда я ещё там бывал, оно не вызывало таких эмоций, какие вызывает сейчас. Оно всегда было причудливым, конечно, но…

— А когда оно изменилось? — небрежно стерев рукой почти высохшие слёзы, разбито обратился к сущности Лавкрафт, придвинувшись ближе.

— Не могу сказать точно, но это произошло явно после того, как Кассильда себя… в общем, после её смерти, — скомканно ответило божество. — После этого я просто там не бывал, это место будто мне опротивело. Время от времени я стал замечать, что те, кто туда входил, зачастую обратно уже не возвращались или, если они были ещё живы, возвращались с разрушенным сознанием, что лишний раз меня убедило в том, что туда лучше не лезть.

Хастур вновь ненадолго замолчал, затем тихо добавив:

— Я не хотел, чтобы ты там оказался. И я не преследовал цели свести тебя с ума до такой степени, чтобы твоя личность развалилась на куски.

— Что мертво, то умереть не может, — горько усмехнулся Лавкрафт. — Так что я не думаю, что до этого дойдёт. Можете не волноваться, полагаю.

В ответ сущность лишь помотала головой, плотнее укутавшись в мантию.

— Знаешь, дело не столько конкретно в этой ситуации, сколько в том, что ты в целом оказался неволей втянут в мои проблемы. Я не хотел иметь свидетелей, не хотел, чтобы последствия моих ошибок касались ещё кого-то, — снова будто раскаиваясь, начал Хастур. — Словом, тебя вообще не должно быть здесь, со мной. Наверное, мне стоило раньше об этом сказать, но… ещё ведь не поздно всё исправить. Я могу сделать так, чтобы ты забыл обо мне и о…

— Нет, — резко перебил говорящего Говард. — Я не хочу.

— Но почему? — удивился его собеседник. — Что я привнёс в твою жизнь такого, что ты продолжаешь упорно искать со мной контакт?

Писатель хотел было начать отвечать божеству и пытаться выразить все накопившиеся по отношению к нему чувства, но воспалённый разум не был в состоянии склеивать слова в предложения, поэтому он смог выдать лишь разбитое «Не знаю. Давайте не сейчас об этом поговорим, а как-нибудь… в другой раз».

Божество лишь молча кивнуло в знак согласия. Конечно, оно без труда могло прямо сейчас влезть к человеку в сознание и откопать нужную информацию, но рассудило, что его присутствие может быть чревато тем, что психика не выдержит.

— Я правда вам всё когда-нибудь расскажу, а сейчас просто… не оставляйте меня одного, — после недолгого молчания робко попросил Лавкрафт.

— Я и не собирался, — с некой апатией отозвалось божество. — Отправить тебя домой я физически не в состоянии, а заставлять снова проходить через все помещения этого здания означало бы вынести тебе смертный приговор. Поэтому остаться здесь — единственный выход. Но потом советую некоторое время не пытаться со мной контактировать. Для твоего же блага.

— Ладно, я постараюсь, — вяло согласился писатель. От перспективы вернуться в свой скучный мир его начало воротить, но Хастур в данном случае был прав — им некоторое время лучше побыть подальше друг от друга.

В знак благодарности божество повернулось в сторону Говарда и слегка склонило голову. Некоторое время оно сидело и скользило взглядом по собеседнику, начав затем неспешно опять ложиться на кровать.

— Хастур, — обратился к нему писатель, торопливо и будто машинально укладываясь следом, рядом со своим компаньоном. — Я всё же хочу спросить… почему вы не появлялись так долго?

— Разве долго? Всего лишь пару дней. Хотя, впрочем, не имеет значения, — сумбурно начала сущность. — На самом деле причина вполне обыденная — мне стало плохо от не до конца затянувшейся раны. Из-за этого я не был в состоянии делать что-либо, потому что каждое действие причиняло боль, поэтому мне оставалось только неподвижно лежать здесь. Потом, правда, к страданиям от этого проклятого материального воплощения присоединились воспоминания о не самых приятных событиях, и я вновь оказался пленником собственного разума.

Хотя говоривший и перечислял всё с ним случившееся со спокойной интонацией, действительно подчёркивающей привычность произошедшего, Говарду было не по себе. Отчего-то ему стало стыдно, что он оставил божество в одиночестве, когда ему, возможно, нужна была помощь или хотя бы компания — будто бы оно являлось писателю кем-то близким.

— А сейчас вам хоть немного лучше? — обеспокоено обратился к Хастуру Лавкрафт, переведя на него взгляд.

— Пожалуй, — задумчиво протянула сущность. — Я просто немного устал от этого всего и был бы рад наконец-то уснуть — полагаю, это бы помогло мне восстановиться.

— Признаться честно, я тоже устал и хочу спать. Но боюсь, что в моём случае от сна особого толка не будет из-за кошмаров, — тихо вздохнул писатель, всё ещё не отрывая взгляда от собеседника.

— От кошмаров я тебя навряд ли избавлю, но могу предложить свою компанию, если это как-то поможет, — сущность повернула голову на бок и уставилась на писателя в ответ, будто ожидая от него каких-то действий.

Не сразу, но всё же поняв расплывчатый намёк, Говард еле заметно улыбнулся, придвинулся ближе к своему компаньону и затем робко спросил: «Можно?».

— Можно, можно. Не бойся, — божество осторожно прижало человека к себе, укутав в длинную мантию.

Писатель же, расплывшись в довольной улыбке, обнял создание в ответ, уткнувшись ему в плечо. Некоторое время он вслушивался в гулкие удары чужого сердца, странным образом успокаивающие, а затем полушёпотом обратился к Хастуру:

— Знаете, если вам когда-либо опять станет плохо, можете прийти ко мне. Я, конечно, не могу сиюминутно снять боль, но так вы хотя бы не будете с ней один на один.

«И мне не придётся искать вас по различного рода жутким местам», — мысленно про себя добавил Говард.

— Я… приму это к сведению, — удивлённо ответило божество, начав бегать взглядом по помещению.

Судя по участившемуся сердцебиению, предложение писателя вызвало какие-то эмоции у его компаньона, что заставило его невольно усмехнуться. Потом, впрочем, в душу закралась мимолётная тоска от того, что божество, возможно, всегда было одиноким, и оттого ему было непривычно с кем-либо делить свои переживания.

В порыве вспыхнувшего сочувствия Говард крепче прижался к Хастуру, принявшись осторожно гладить его по спине, успокаивая тем самым и себя, и его, и постепенно проваливаясь в сон.