Это случилось где-то лет восемь назад. Мне самой, той осенью, должно было быть около одинадцати. В общем, довольно давно, сами понимаете, но...кажется, это останется со мной на всю оставшуюся жизнь.

Вот, представьте: вы, уютным вечерком, на кухне разговариваете с близким, дорогим вам человеком, пьёте чай, может кофе, смотрите в окно, наблюдая за черным небом и светом, который отбрасывают фары проезжающих мимо машин. Или идёте в манящую кроватку после насыщенного трудового дня. Сидите в выходные с друзьями в кафе, сплетничая о своих старых знакомых, да болтая о чепухе всякой. Вы счастливы и у вас есть всё, о чём вы даже думать не смели бы ранее, не то, что мечтать. Но...только стоит лечь на шёлковые простыни, закрыть глаза от усталости или превосходного на языке вкуса напитка, вы видите...труп? Нет, не один – десяток, а то и больше! Десяток чёртовых трупов в одном месте!

Кажется, из помещения выкачивают воздух? Вы задыхаетесь. Видете всё и не можете сдвинуться с места. Потому что вы их знаете. Всех до единого.

Я сижу вон там, у окна. Меня не видно, потому что моя соседка протащила свою огромную сумку с едой, которую ей сказали собрать для всех в этом автобусе, и поставила ту к себе на колени. На окнах – шторы, насыщенного фиолетового цвета. Я смотрю на них иногда и ловлю себя на мысли, что они вызывают у меня тошноту. Ковыряю от скуки коричневую кожу сиденья, изредка оглядываясь по сторонам, чтобы этого никто не заметил. Когда я пыталась взять с собой книгу, строгая воспитательница Брук поворчала о том, что ей там делать нечего. «Мы же едем на эксурсию, нужно хотя бы раз уделить внимание реальности, а не выдуманным историям.», да, прямо так и сказала. Музыка в наушниках не разбавляет скуку, только заставляет погружаться в свои мысли и вызывает апатию. Атмосфера, не смотря на беззаботно перешептывающихся одногрупников, отчего-то кажется напряжённой. Или я опять себя накручиваю? Брук всех о чём-то предупреждает, я снимаю один наушник и слушаю. По радио еле уловимо играет Мадонна.

Ну вот, мы опять перенеслись в прошлое и отвлеклись. Меня сильно раздражает, когда так происходит, всегда теряется суть повествования, а потом приходиться вспоминать, где закончила...

Сижу я вон там, у окна, практически в конце автобуса. Моё лицо и руки окрашены в фиолетовый цвет и кажется, будто он заполонил всё пространство вокруг. Только водитель остаётся цветным. На его окнах же нет штор.

Пригнувшись, я бесшумно сползла с сиденья на пол, прикрывшись той сумкой, а свой небольшой портфель поставила на прежнее место. Под сиденье пролезть было сложно, слишком тесно, но я была твёрдо намерена это сделать.

А вы пока не обращайте на это внимания, пройдите в автобус дальше и, если вам вдруг станет плохо, лучше вдохнуть и зажать нос посильней. Запах тут сейчас не самый приятный и от него ваше самочувствие точно не улучшится.

Первые сиденья, что логично, заняли те, кто стремится быть первым во всём. Там, справа, компания из четырёх вечно орущих недоумков, которые мне никогда не нравились. У одного из них, блондина с короткими волосами, прострелен висок, от туда кровь фиолетового цвета стекала к шее и пачкала чистую белую футболку. Его голова с испуганным взглядом и пустыми потухшими зрачками откинута на спинку сиденья. Второй развернулся неудачно и одна из пуль почти попала ему в глаз. Хоть и почти, а всё равно, наверное, неприятно. Не то, чтобы это сильно портило его уродливую физиономию. А девочка, та, что на втором ряду справа, в ярко-розовом платье, согнулась пополам – ей попали в грудь и плечо, а большое сиреневое пятно расползлось по ткани. Если забыть, что пятно образовалось от крови, то разводы получились очень даже симпатичными. Её наверное, было жаль больше всего, она была единственной, кто общался со мной. Пусть из жалости, или чтобы поднять себя в глазах других, главное, что я ей позволяла и мне это нравилось.

Моя соседка, которая держала сумку на коленях, с насмешкой и недоумением смотрела на то, как я пытаюсь пролесть под сиденье, наверняка думая, в очередной раз, что у меня с головой не в порядке. В прочем, так все думали, поэтому бессмысленно обижаться и винить их за это. Даже воспитательница Брук, которая порой смотрела на меня таким снисходительным взглядом, таким, будто разговаривает с отсталым в развитии ребёнком. А может так и есть? Я всегда стараюсь мило улыбаться, но наверняка это лишь подтверждает их подозрения.

Я слышала быстрый, оглушительный звук. Соседка, нагнувшись, всё ещё смотрит мне прямо в глаза, а я смотрю ей в ответ. Не отрываясь. Её взгляд пуст, на губах застыла насмешливая улыбка.

Я протягиваю руки к лицу, к её губам, прикасаюсь к ним, пытаясь вернуть лицо той в нейтральное состояние. С одной стороны мне хочется, чтобы другие потом увидели, что она умерла счастливой, но с другой, зная что эта улыбка настроена против меня, в груди нарастает какое-то мерзкое ощущение.

Сейчас вы проходите в автобус ещё дальше, почти в конец. Не ищите меня взглядом, пожалуйста, меня и так многие хотят найти. Там, на задних сидениях, одна из двух воспитательниц, поехавших с нами, также, как и многие съехала по сиденью вниз, зажав в правой руке дешёвый кнопочный телефон. Под ней нателкла приличная лужа крови.

  Она всем нравилась. Её распущенные блондинистые волосы и добрый взгляд голубых глаз завораживал и, смотря в них, всем сразу хотелось сделать всё, о чём она только попросит. Обычно, как и сейчас, она носила лёгкие платья нежных, светлых тонов, отчего казалось, будто та, даже если зайдёт в мрачную часть коридоров, где быстрее всего перегорали лампочки, светится. Её лицо трогать не пришло бы в голову ни одному человеку, находившемуся в своём уме.

Она любила общаться с навязчивой миссис Норман и отчего-то, с Брук. Та же в панике хваталась за свою руку, повалившись на пол и старательно пытавшись не двигаться. А может мне хотелось в это верить? В конце концов она всегда.... почти всегда врёт. Почему бы ей не соврать сейчас?

Я попыталась вылезти из-под сиденья, нарушая тишину, в которую автобус погрузился некоторое время спустя. Она была красноречивой, оглушительнее всех тех выстрелов и криков, которым я была свидетельницей буквально мгновение назад. Она, эта тишина, кричала мне в уши сильным звоном, от которого голова трещала, грозясь расколоться пополам.

Я выбралась и чуть не повалилась на пол, сжимая до боли свои спутавшиеся длинные волосы. И, убедившись, что не смогу удержать равновесие на ногах, медленно опустилась на пол, с силой сжимая кожу сиденья. Случайно прикоснувшись к одному из трупов, я практически в истерике отдёргиваю руку и прижимаю её в себе. Меня одолевают столько эмоций сразу, что хочется от чувства безысходности сорвать в крике горло. И выколоть себе глаза. Я пыталась заставить себя открыть рот, чтобы закричать, но... почему-то ничего не вышло. Я пыталась снова, ещё раз и ещё... несколько минут спустя услышав собственный смех. Только это осознание побудило меня его прекратить.

Я вновь царапаю ногтями кожу, а потом хватаюсь за волосы, пытаюсь вырвать все сразу. Боль, пожалуй, единственное, что отрезвляет меня сейчас.

Ощутив неожиданную усталось, я отпускаю волосы и поворачиваю голову чуть в сторону, тут же замерев, даже пытаясь прекратить моргать, думая, не мерещится ли мне. Смеяться захотелось ещё сильнее. На полу неподалёку лежала мисс Брук. Она с силой прижимала к себе руку в крови фиолетового цвета и смотрела прямо на меня. Таким снисходительным взглядом.