Наяву и за гранью реальности — все одно; важен разум, не тело — какая разница, что на роду суждено? И какое кому, Небо, дело?
Их двое, нет, четверо — а кажется, что один; необузданный, дикий, непокоряющийся — холодных высоких небес властелин, снова и снова ввысь устремляющийся.
Люди — не менталисты, но отчего же туда, в занебесье, вот поди ж ты, учатся уходить? Без капельки лести —
прилежно учатся.
Согласились, приняли новую форму — иную, живую, птичье-звериную; а что сталь в перьях проскакивает — так то для проформы. За гранью не забывают сути, даже если она старинная.
Ведущий-ведомый — ложь; роли их здесь наравне. Взаимные отражения — что с них возьмешь? Ищи-не ищи, не найдешь, кто главней.
Падают с неба — не кошки, не птицы; взблескивают металлом шерсть да глаза. Синхронность движений, как в небылице — братья они, что тут еще сказать.
В штопоре крылья раскинуть — больно; усмешка чужая, но чувствуется своей. И снова — одно на всех недовольство, что под ребрами копится, как суховей.
Небо — не то, неузнанное; из раза в раз они далеко забираются. Таких позже криллизами назовут — а пока незаметно летают, и чувства все обостряются.
И штопор этот —
однажды
у них
получится.