ястреб знает наверняка: для выживания на самом-то деле нужно не так уж и много.

первое: никогда не позволяй загнать себя в тупик.

отец повторял ему это очень и очень часто, примерно столько же, сколько звал его по имени — а к имени «кейго» он испытывал какую-то невообразимую нежность. отец говорил: если ты спрячешься в шкаф, то его рано или поздно откроют. а вот если ты вылетишь в окно, то догнать тебя будет в разы сложнее — небо твой союзник, пока остальных удерживает гравитация. вещи, имеющие вес, при падении набирают скорость и поэтому вполне могут разбить чью-то голову. держи в уме.

кейго много узнал от отца — его перья достаточно острые, чтобы разрезать плоть, и достаточно мощные, чтобы на них что-то унести, не сдвигаясь с места. достаточно маленькие, чтобы никто не понял, в чём дело. если мало двигаться, то около недели можно не беспокоиться о еде. если сосредоточиться, можно услышать угрозу достаточно рано, чтобы она не застала тебя врасплох.

кейго всегда надеялся, что теоретические знания таковыми и останутся — герои ещё с детства нравились ему намного больше. если вы спросите, жало ли ему жить как сын преступника и восхищаться героями, то — нет, ничего не жало. как-то так выглядит свобода выбора: вселенная пытается тебя нагнуть, а ты сука проворная, с отличной манёвренностью, и выгибаешься в обратную сторону.

второе: будь всеобщим любимчиком.

это ястреб понял уже самостоятельно. как и то, что чужое мнение — это обоюдоострый меч, который может легко взыграть против тебя; но посмотрите на него — ястребу двадцать три, и он всё ещё любим обществом.

любимчиков всегда постараются накормить и согреть. любимчикам не придётся искать или, не дай боже, красть что-то, потому что им всё само катится в руки. если вы назовёте его вниманиеблядью, он вряд ли станет спорить, но в первую очередь это было принципом выживания.

на улице в детстве он оказывался непозволительно часто: иногда отец нарывался на крупные неприятности и находиться не то, что дома, а вообще в своём районе было небезопасно. ястреб был бы отличным экскурсоводом — просто потому, что он побывал в каждом уголке своего города. видел каждый район, каждое заброшенное здание, в котором беспризорники пытались как-то укрыться ночью.

у беспризорников есть кое-что общее: они боятся наткнуться на полицию гораздо больше, чем на злодеев. если в злодее ты можешь разглядеть сочувствие, то, вероятно, он даст тебе деньги, еду или одежду. если он мерзенько улыбается — делай ноги. просто, как дважды два. полиция с самой жалостливой улыбкой на лице вернёт тебя туда, откуда ты добровольно выбежал в этот ад — первый раз дети покупались, второй — тоже, а дальше почувствовали запах наебалова.

кейго был неправильным беспризорником — по истечении определённого срока он мог вернуться домой и с удовольствием это делал. ему не приходилось воровать — если не щедрились местные нарушители спокойствия, то всегда находилась благодарная старушка, которой он помог донести пакет яблок до дома. дети, которым он помог построить красивые замки из песка, перьями делая формы точнее и красивее. подростки, чьих кошек он снял с дерева. с детьми вообще было довольно просто — они не начнут задавать вопросы: каково твоё полное имя, почему тебе разрешают гулять допоздна, почему ты напрашиваешься в душ, у тебя что, своего нет, почему у тебя такие поношенные кеды. ты в первую очередь их друг — но только пока они не начнут знакомить тебя со своими родителями.

взрослые, как правило, после ночлега решат повести тебя в полицию — тут мальчик потерялся, помогите ему, пожалуйста, он очень хороший, заслужил. кейго прекрасно знал и знает до сих пор: стоит кому-нибудь узнать о его фамилии, и этот обоюдоострый меч обрежет его собственные крылья.

ну не любят детей преступников.

кейго был всеобщим любимчиком, а ещё — опорой для всех бедных детишек этого города. лишние мандарины будут розданы, старые поношенные тряпки, которые уже неприлично носить — герои и полиция наверняка заинтересуются, — постираны (спасибо тем самым благодарным подросткам) и использованы как одеяло. спал кейго чутко и обычно на крыше здания, в котором ночевали все остальные — он до сих пор ненавидит, когда его перьев неожиданно кто-то касается. услышать угрозу получалось раньше, чем она могла застать кого-то врасплох, и либо он отпугивал незваных гостей разными шорохами, либо будил всех и советовал делать ноги.

на крышах было холодно и неудобно, ястреб ненавидит холод и дискомфорт, поэтому в его пентхаусе очень много мягких штук и даби всегда жалуется на духоту. а это не духота, это нормальная уютная для проживания температура, прекрати вытаскивать полки из моего холодильника, ты в нём, конечно, поместишься, но от разложения это тебя не защитит, гнилая скотина. ты же потом прокисшее молоко будешь пить.

иногда он просыпался от звука погони или криков — от этого шума невозможно было спрятаться, к нему неизменно прибавлялся стук его сердца — слишком бешеный для человека, но типичный для птицы. один раз — это даже смешно — кейго чуть не разбился о землю, потому что свалился с крыши от такого пробуждения.

вещи, имеющие вес, при падении набирают скорость и поэтому вполне могут разбить чью-то голову. его перья достаточно острые, чтобы разрезать плоть. кейго всегда надеялся, что теоретические знания таковыми и останутся — но, может быть, из героических побуждений их использовать было всё-таки можно. полиции он тогда стал опасаться не только из-за боязни раскрытия личности и того, что весь мир обернётся против него.

уже когда кейго стал действительно беспризорником, а также ястребом — потому что отца всё-таки поймали и засадили за решётку, а по имени легко было установить его личность, — у бедных детишек этого города появился ещё один старший брат. он был очень красивым — и, судя по деньгам, которыми он делился с остальными, осознанно этим пользовался. они почти не пересекались — тойя предпочитал спать днём, чтобы ночью греть всех огнём, образующимся прямо из его ладоней — прямо как у старателя, только синим. ястребу нравился старатель, поэтому ему нравился тойя — иногда тот шутил о том, что поджарит его и у них наконец-то будет чудесный обед, иногда — просто приглашал к ним вниз, чтобы ястреб погрелся вместе со всеми остальными, никто не будет против, он один из первых заслуживает немного тепла.

когда ястреба взяли под своё попечение герои, он уходил уверенным, что без него никто не пропадёт. потому что тойя действительно был старшим братом — это было заметно в его манере держаться с остальными, в том, как он журил остальных, в том, как он действительно заботился о них. ястреб надеялся, что, когда он станет героем, у него получится разобраться с проблемой бездомных, но, оказывается, герои не знают таких слов, как «выходные» и «личная жизнь».

в даби — с перекрашенными волосами, мёртвой кожей на половине тела, пирсами и наркозависимостью — он признаёт тойю далеко не сразу. точнее — всё становится ясно ещё при виде его огня, но ястреб даже не пытается подумать над этим вопросом, пока ему не дают миссию стать двойным агентом. он выбирает даби просто чтобы убедиться до конца — и, если отложить в сторону его причуду, такое же отвратительное чувство юмора было присуще только тойе.

они не говорят о том, как даби оказался здесь. это их негласное правило: ястреб не спрашивает, что здесь забыл даби, даби не спрашивает, что здесь забыл ястреб. всё честно: ястреб просто пытается его прирезать за то, что тот редкостный пиздабол, а даби, кажется, даже не рассматривает знакомство ястреба с лигой как вариант — лишь ходит с ним по разным забегаловкам, звонит в наркотическом угаре, приходит по ночам, чтобы подраться за право сесть в холодильник. он никогда не выигрывает — но приносит пуховое одеяло, и ястреб всё-таки открывает окно. все перья тогда предупреждающе летают по комнате, потому что накрывать и их было бы верхом глупости, но даби это не волнует.

даби вообще мало что волнует — он просто сидит возле открытого окна, смотря на ночной город — резкие звуки улицы становятся громче и приходится надеть наушники, но его напряжение даби всё равно замечает. оставляет совсем маленькую щель и смеётся: — сфоткать, что ли, и тоге переслать, как смешно ты сейчас выглядишь.

— то есть, ты рассказываешь своим друзьям обо мне, но не рассказываешь мне о них? — хмурится ястреб. даби смеётся пуще прежнего.

— она задолбала со своим мидорией, мне нужно чем-то крыть. вот нашёл такого же добрячка для рассказов.

квартира освещается только светом из улицы, поэтому даби почти не видно — только его силуэт, прислонившийся к окну, подсвечивается сзади. ястреб чувствует смешное де жа вю: если не видеть его лица, то не видно и шрамов с пирсингом, он становится очень похож на тойю. даби и тойю ястреб разграничивает так же, как себя и кейго.

— этот добрячок может порезать тебя на лоскуты.

смешно, но даби относительно нормально смеётся, только когда он под наркотой. он смеётся тихо, даже скорее фыркает — слишком приятный смех для такого отвратного чувства юмора.

— я и так сплошные лоскуты, тебе будет неинтересна такая лёгкая работа.

— как ты вообще дошёл до этих лоскутов?

его глаза почему-то светятся в темноте — два таких голубых огонька на чёрной фигуре. выглядит почти сюрреаллистично, вот что действительно стоило бы запечатлеть на фотографии.

— я думал, у нас негласное правило? а ты сам с каких пор стал злодеем?

ястреб знает, что утром даби ничего не вспомнит. если спросить его что-нибудь, он может рассказать одну историю три раза подряд и начать рассказывать в четвёртый, пока ястреб его не остановит. можно сказать что угодно, да и ястреб всегда был хорош в пустых разговорах, но он чувствует себя так, будто его загнали в тупик — а он ненавидит чувсвовать себя загнанным в тупик, поэтому он молчит. даби опять шестым чувством ощущает его напряжённость и снова фыркает.

через несколько секунд он, кажется, забывает о том, что разговор вообще был.