Пожелав им напоследок удачи, Маркус, Норт, Кэра и Алиса уехали на подъехавшей машине. Предварительно Норт невозмутимо нажала на кнопку детонатора.
Хэнк был уверен, что затопление тоннеля ещё аукнется, но препятствовать не стал.
Три полицейских автомобиля — два с канадскими и один с американскими номерными знаками — подъехали спустя пять минут. Следом автомобиль скорой помощи. Допрос полицейских отложили до тех пор, пока им не окажут первую помощь. Так Хэнк узнал, что у него — крайняя степень обезвоженности и сотрясение. Царапина, от прошедшей по касательной пули, и ссадины на лице от ногтей. На руках — наливающиеся фиолетовым гематомы от верёвок.
Всё это быстро обрабатывают и выпускают Хэнка из отделения.
Он очень хочет дождаться Коннора и вместе с тем боится того, что может услышать. За него решают пара детективов, которые уводят его на допрос. Который кажется мучительно-долгим, хотя вряд ли длится дольше пятнадцати минут.
Очевидно, их успели записать в без вести пропавших. Но «кто-то сверху» (Хэнк явно должен Ричарду) прикрыл их, назвав это секретной операцией. Копы искали убийцу с детской площадки и преуспели, а потом их похитили и с неясными намерениями держали в плену, ещё и под действием неизвестных наркотических препаратов. Всё для того, чтобы провести под заброшенным тоннелем под рекой и взорвать его. А в какой-то момент, Хэнк с Коннором героически вырвались из рук похитителей.
В общем, нихрена не понятно, но очень интересно.
К моменту, когда их отпускают и даже возвращают в Детройт, Хэнк практически не может думать. Когда сердобольные копы предложили их подвезти, Коннор сразу назвал адрес Хэнка. Хэнк был ему за это благодарен.
Возле его дома стоит знакомая машина, так что, когда они заходят внутрь, их едва не сшибают сразу двое — соскучившийся Сумо и обеспокоенный Ричард.
Лицо Коннора озаряет улыбка, способная осветить пару кварталов. Ричард осторожно обнимает его, чего Хэнк не видел, пожалуй, ни разу. Отстранившись, он даже удостаивает самого Хэнка крепко стиснутого плеча.
— Ты, расскажешь мне всё, — отчеканивает он, обращаясь к брату, внимательным взглядом отмечая каждую ссадину и особенно задерживаясь на синяках на шее. Глядя на уставшее лицо напротив, он вздыхает. — Как только выспишься… и сходишь в душ.
Коннор смеётся. Хэнк смотрит на это немного заворожённо. Кажется, ему тоже нужно выспаться.
— Спасибо, что присмотрел за Сумо, — наконец, говорит Хэнк. — И за то, что прикрыл наши задницы.
Ричард на мгновение выглядит очень уставшим. Хэнк может представить, чего ему это стоило.
— По крайней мере, закрыли преступление, — произносит он. — Зато открыли два новых: по взрыву забытого богом подводного тоннеля и по похищению двух сотрудников полиции при исполнении. Кстати, ваш капитан рвёт и мечет, но дал вам двое суток выходных, — смотрит на часы. — Тебя подбросить до дома? — спрашивает он Коннора.
Тот качает головой.
— Не стоит, — отвечает он.
Ричард смеряет их обоих внимательным взглядом.
— Хорошо. Тогда увидимся, когда вы оба сможете связать больше пары слов, — и на этом он скрывается за дверью, щёлкнув замком.
— Я первый в душ, — говорит Коннор, проходя прямиком в спальню.
Хэнк откровенно проспал момент, когда в его шкафу появилась полка под вещи Коннора. Всё происходило так естественно, что до него только сейчас дошло, как это выглядит со стороны.
Он проходит на кухню. Треплет Сумо, всё ещё пытающегося снести хозяина с ног. Падает на стул, почёсывая пса за ушами.
Хэнк откровенно боится того момента, когда воспоминания снесут временную дамбу из апатии и обезболивающих, от которых мир слегка плывёт по краям. В голове мелькает мысль о том, что где-то на полке должна стоять непочатая бутылка рома. Благословенное забвение. Отсрочка. Ему стоит лишь её достать.
Сразу за этим в памяти всплывают слова, произнесённые его голосом там, в тоннеле. Демон был уверен, что рано или поздно Хэнк вернётся к прежней привычке. Стоило постараться, хотя бы назло этому ублюдку.
Или ради Коннора. И самого Хэнка.
Шум воды в душе прекращается. Спустя пару минут, на кухне появляется Коннор — посвежевший, в сменной великоватой ему футболке и шортах. Ужасно домашний — Хэнку даже больно об этом думать.
— Твоя очередь, — устало улыбается он.
Хэнк кивает и заставляет себя подняться. Молча проходит в душ. Там ещё стоит пар после Коннора и запах геля для душа. Он осторожно раздевается, закидывая все вещи в ящик для белья. Забирается в ванну, включает воду. Садится.
И именно в этот момент, словно в ускоренной съёмке, перед ним проходят события последних суток. Он даже успевает удивиться, что прошло всего двадцать четыре часа. Сидит почти не ощущая, как вода бьёт по спине.
Он смотрит на свои руки. Вспоминает каждый момент, когда они действовали, а он мог только смотреть. Хэнку казалось, будто его парализовало. С ног до головы, каждый мускул отказывался подчиняться, и в то же время, он мог видеть, что это не так. Что его тело двигалось, быстро и беспощадно. Причиняло боль.
В какой момент он утратил контроль? Почти сразу, как они покинули убежище Последователей, понимает Хэнк. Видимо, там что-то было, что-то, что помогало сдерживаться. Он вспоминает, преследовавший его там повсюду запах ладана. Как только они сели в фургон, он начал себя терять. Не мог даже сказать об этом, потому что не сразу понял.
А когда понял, стало уже поздно.
И он снова вспомнил только эту чужую ярость, которая душила его, не давая вдохнуть. Собственные эмоции и чувства просто не могли прорваться наружу. Собственный язык подводил его, не давая прервать поток лжи, которую рассказывал кто-то другой, используя голос Хэнка. Руки не чувствовали отчаянных попыток хозяина вернуть контроль.
Он вспоминал лица людей. Испуганные, в ужасе. Кэра кричит от злости, голубые глаза Саймона закрываются после удара. Норт падает, задыхаясь. Джош молится до последнего, делает демону этим больно, но даже такую боль можно превозмочь.
Там, наверху, когда он погнался за Алисой, он был спокоен, когда Кэра занесла над ним осколок плиты. Он был счастлив.
Но появился Коннор.
Коннор закричал, это было так остро и пронзительно, что Хэнк успел почувствовать себя последним трусом за то, что решил, будто уйти — проще. Потом он отключился. Был в темноте, без боли и чувств. Думал о том, что всё-таки умер.
Когда очнулся снова в тоннеле, решил, будто попал в день сурка. Современная версия ада. Временная петля, в которой ты снова и снова причиняешь боль другим людям. Всё оказалось хуже.
Хэнк понимает, что в дверь ванной стучали, только когда взволнованный Коннор оказывается на пороге.
Он смотрит на Хэнка и медленно подходит ближе. Крутит ручки, меняя температуру воды, и Хэнк понимает, что сидел всё это время под слишком горячей.
Коннор опускается рядом с ванной. Встаёт на колени, привлекая Хэнка к себе, снова намокая под душем. Обнимает его, прижимая мокрую голову к груди. Слушая ритмичное, быстрое биение сердца Коннора, Хэнк в очередной раз думает о том, как прекрасно оно звучит.
Спустя какое-то время, Коннор выпускает его из объятий. Сперва Хэнк решает, что он собирается уйти, но вместо этого Коннор берёт в руки лейку душа.
— Я собираюсь помыть тебе волосы, — сообщает он по факту и замирает.
— Хорошо, — отвечает Хэнк, поняв, что от него ждут ответа.
Коннор расслабляется и поливает его волосы водой, прежде чем бросить лейку в ванну и начать намыливать их шампунем. Он мягко проводит по волосам, стараясь не касаться кожи головы. Хэнк вспоминает, что там пара-тройка весомых гематом, только когда Коннор всё же ненароком касается одной из них. Он также мягко смывает шампунь. Хэнк наблюдает, как в сток смывается бурая вода. Моргает пару раз, выныривая, словно из транса. Перехватывает руку Коннора с лейкой.
— Дальше я сам, спасибо, — говорит он, глядя в усталое лицо Коннора. Неуверенно тот поднимается и начинает уходить. — Он врал, — говорит Хэнк уже в удаляющуюся спину, заставляя Коннора развернуться. Он чувствует, что должен это сказать. — Я не покончу с собой. Не думал об этом. Давно.
Лицо Коннора светлеет, уголки губ приподнимаются. Он выходит из ванной, закрыв за собой дверь.
Закончив с душем, Хэнк находит Коннора на кухне в новой сухой футболке, кажется, хэнковской. На столе стоит нехитрый обед.
— Рич позаботился, — говорит он. — Хотя я не уверен, что в меня сейчас хоть кусок влезет.
Хэнк абсолютно согласен.
— По половинке сэндвича? — предлагает он.
Коннор согласно мычит.
В тишине они расправляются с едой. Желудки, хоть всё ещё испытывающие на себе последствия схода адреналина, почуяв еду, всё же требуют большего. Они усмехаются, услышав поочерёдные урчания животов друг друга и расправляются даже с тарелками горячего супа. Под конец Хэнк готов молиться на Ричарда. Он озвучивает эту мысль Коннору, получая тычок в ребро.
— Создадим целый пантеон святых, — предлагает всё-таки он. — Мессия Алиса. Маркус Мудрый. Кэра Отважная.
— И Ричард Предусмотрительный, — добавляет Хэнк.
Они тихо смеются.
В наступившей тишине снова накатывает, но Хэнк стряхивает это, поднимаясь из-за стола. Собирает со стола мусор и открывает мусорное ведро. Замечает окровавленный бинт. Вспоминает страх, который испытывал, с каждым шагом, который делал по направлению к Коннору, как старался не слушать все страшные слова, которые произносил. Как слишком поздно понял, что успел увернуться от пули и как карманным ножом, внезапно появившимся в руках, мазнул Коннора в живот.
«Хотел ударить», — понимает он.
Демон желал крови. Наступить на лежащего у стены Саймона. Выдавить пальцами глаза Джоша. По кусочку уничтожать Коннора. Заставить Кэру смотреть на то, как он будет убивать Алису.
Всё то время Хэнк только и мог, что кричать, не издавая ни звука.
Он чувствует, как его обнимают со спины и понимает, что всё это время молча смотрел на бинты в мусорке.
— Я знаю, что это был ты, — раздаётся куда-то в шею. — Видел, как дёрнулась рука. Ты спас меня.
— Я не мог остановить его, — против воли вырывается у Хэнка. Он сжимает ладони в кулаки.
— Ты смог предотвратить ужасное, — говорит Коннор, уткнувшись Хэнку в плечо. — И я знаю, что это ты заставил его замереть, когда зашёл Маркус.
— «Замереть»? — Хэнк разворачивается, ощущая, как пропадают руки, дарившие ему возможность свободно дышать. — Да я охренел в тот момент. Похоже, произнёс «пиздец» в своей голове так много раз, что перегрузил демоническую систему.
Коннор улыбается. Потирает глаза.
— Тогда это явно было коллективное, — говорит он.
Коннор отходит и падает на расстеленный диван. Довольно закапывается лицом в подушку. Хэнк фыркает. Задёргивает жалюзи, помещая комнату в уютный полумрак. Направляется в спальню.
— Спокойной, Кон.
— Спокойной, — раздаётся за спиной.
Он ложится на кровать. Всё происходящее кажется ему в корне неправильным. Но сейчас вспоминается только одно.
Не следовало целовать Коннора в ответ. Тот явно был не в себе. Слишком уязвимый. Открытый. И Хэнк, после всей боли, что причинил ему в этот день, воспользовался его состоянием как старый мудак, которым он и являлся.
Но и тот факт, что после всего произошедшего Коннор спит на неудобном, узком диване, тоже казался неправильным. В конце концов, на диван может уйти Хэнк. По крайней мере, у него нет раны на боку, которую лучше не тревожить.
Он встаёт с кровати и в коридоре сталкивается с Коннором.
— Хэнк-
— Кон-
Одновременно начинают они и замолкают. Долго смотрят друг на друга, и Хэнк буквально может чувствовать нарастающее вокруг них электричество.
— Я собираюсь поцеловать тебя, — предупреждает он, находя в себе последние силы остановиться.
— Хорошая идея, — говорит Коннор, облизывая губы. Хэнк внимательно следит за мелькнувшим кончиком языка. В следующий момент они уже целуются у стены, как последние школьники.
Хэнк старательно обходит каждую ссадину и каждый синяк, помня их, будучи способным найти каждый с закрытыми глазами, потому что они были сделаны его руками. От этих мыслей в поцелуе появляется горечь, но Коннор вовремя это замечает и добавляет им движения, направляя в спальню.
Он падает на кровать, утягивая за собой Хэнка.
Постепенно поцелуи становятся мягче, движения ртов — ленивее. В какой-то момент они уже лежат на подушках, и Хэнк вытягивает из-под них плед, накрывая их обоих. Смотрит на счастливое лицо Коннора напротив. На светлом лице ярко выделяется зашитая скобами бровь, зацелованные, раскрасневшиеся губы и усталые, горящие глаза.
Хэнк не понимает, как мог хоть на секунду допустить мысль о том, чтобы разделиться с ним, отпустить от себя, даже ненадолго. В последний раз мягко и сонно поцеловав его в губы, он спускается ниже, головой опускаясь на вздымающуюся грудь, рукой обвив Коннора за талию. Проходит пальцами по прощупываемому под футболкой краю бинта. Засыпает, слушая, как гулко бьётся в грудной клетке родное сердце, чувствуя, как пальцы Коннора зарываются в его волосы, мягко поглаживая, пока тот тоже не засыпает.
Он несколько раз выныривает из сна. Это не кошмары, они, он уверен, будут позже. Просто просыпается на мгновение, убеждается, что Коннор всё так же лежит рядом, обнимает его, если они откатились, или просто обнимает крепче, если нет, и засыпает снова.
В одно из таких пробуждений он чувствует, что больше не заснёт. В сломавшейся полоске жалюзи Хэнк видит, что за окном уже начинается закат. Солнце постепенно скрывается за горизонтом, окрашивая небо в розовый, а комнату опуская в полумрак.
За время сна они успели поменяться ролями, и теперь Коннор лежит, будто впаянный в бок Хэнка, уложив голову ему на грудь. Перед глазами Хэнка — макушка чёрных волос. Он слушает размеренное дыхание.
Что за херню они успели пережить? Выспавшийся мозг Хэнка хваткой бультерьера готов анализировать информацию, хочет того сам Хэнк или нет.
Они оказались не в то время и не в том месте. Чёрт же дёрнул его ответить тогда на заявку патрульного. Хэнк не хочет думать о том, что было бы, поступи он иначе. Всё остальное произошедшее под вопросом.
Одно только знает наверняка — он не лежал бы сейчас, обнимая Коннора.
Это всё ещё казалось неправильным. Часть разума Хэнка хотела, чтобы Коннор, после всего произошедшего и после всей причинённой боли, был зол. Может, первым делом по приходу в участок, оформил бы заявление на перевод.
Или проснулся сейчас и по трезвой голове и схлынувшему адреналину понял, что вчера совершил ошибку. Хэнк отпустит его с лёгкой душой. Он и так получил больше, чем заслуживал. Больше, чем когда-либо позволял себе мечтать.
— Ты так громко думаешь, что разбудил меня, — чужое дыхание обжигает даже через футболку. Коннор поворачивает голову и поднимает на Хэнка заспанные глаза.
Он выглядит счастливым.
Эта мысль удивляет Хэнка, и он понимает, что ни на мгновение не позволял себе надеяться, что вчерашнее поведение Коннора не было продиктовано стрессом или жалостью.
— У меня воняет изо рта, — вырывает его из размышлений голос Коннора. — Но я очень хочу тебя сейчас поцеловать.
Хэнк смотрит в глаза напротив и видит там отражение собственных мыслей. Коннор не уверен, позволено ли ему. Не уверен в том, кто они теперь друг другу и также как и Хэнк задаётся вопросом, не было ли всё произошедшее вчера — просто способом снять напряжение после того сраного пиздеца, которым оказались прошлые сутки.
Хэнк стремительно разделяет пространство между ними, увидев в глазах Коннора то же удивление, что и в тоннеле.
Он хотел видеть на этом лице удивление только от поцелуев. Сколько ещё раз ему придётся повторить это, чтобы выжечь из памяти картинку удивлённого Коннора с руками Хэнка на своей шее?
Коннор ловко перехватывает инициативу, седлая его, углубляя поцелуй. Когда он трётся пахом об его пах, Хэнк забывает, о чём думал ещё секунду назад.
Заметив это, Коннор с хитрым прищуром повторяет движение. Хэнк видит, как глаза напротив, из карих превращаются практически в чёрные. Зарывается пальцами в чужие волосы, притягивая ближе с таким упорством, будто ещё есть куда ближе. Второй рукой он придерживает Коннора за талию, но рука упорно сползает ниже и Хэнк начинает мягко сжимать зад в своей ладони.
Судя по всему, это оказывается правильным решением, потому что Коннор резко выдыхает в поцелуй и сильнее прижимается к Хэнку. Они разделяются, только чтобы глотнуть воздуха, смотрят друг на друга одно бесконечно долгое мгновение. Хэнк старается запомнить каждую мелочь. Картинка возбуждённого, запыхавшегося Коннора, сидящего на нём верхом — будет преследовать Хэнка до конца жизни.
Он облизывает губы и неловко ёрзает. Хэнк видит, как пятно смазки проступает на его боксёрах.
Притягивает Коннора ближе, утягивает в поцелуй, рукой спускаясь между ними. Бельё кажется досадной лишней преградой. Очевидно, Коннор считает также, потому что, не разрывая поцелуя, спускает собственные боксёры до колен и помогает Хэнку сделать то же самое.
От ощущения трущегося о член члена Хэнк втягивает воздух сквозь зубы. У него уже стоит так тяжело, что это почти больно. Он касается члена Коннора ладонью, пальцем проходясь по головке, собирая смазку. От этого губы Коннора изгибаются в такой идеально-ровной букве «о», что Хэнк решает повторить это действие ещё раз.
Он размазывает предэякулят по члену Коннора. Зацепляет собственный болезненно-ноющий член, берёт оба в свою ладонь и делает одно слитное движение от основания к головке.
Коннор стонет, и Хэнк чувствует, как дёргается в ответ на это его собственный и без того колом стоящий член. Снова сжимает ладонь и повторяет. Коннор прячет лицо у Хэнка на шее, принимаясь сыпать мелкими беспорядочными поцелуями и опалять кожу своим дыханием.
Хэнк так много хочет сказать Коннору. Столько вещей готовы сорваться с его языка, когда он слышит, как усиливаются стоны, и чувствует, как Коннор сам начинает быстрее толкаться в чужую ладонь.
Но Коннор смотрит на него, всего на мгновение, чёрными, затуманенными глазами, прежде чем губами требовательно впиться в губы Хэнка с такой силой, словно он долго полз по пустыне и только сейчас нашёл воду.
Коннор кончает практически в тот же момент, толкнувшись в ладонь Хэнка ещё несколько раз и обмякает. Выпустив член Коннора, Хэнк в пару движений кончает сам.
Они лежат так, восстанавливая дыхание. Хэнк подтягивает собственную футболку, лежащую на полу, и, как может, протирает их от спермы.
Коннор перекатывается на спину и садится на кровати, поджав ноги. Смотрит на Хэнка таким взглядом, после которого обычно идёт либо «это была ошибка», либо предложение выйти замуж.
— Сейчас я собираюсь сказать важную вещь, — начинает, наконец, Коннор. — Это очень серьёзно, — говорит он. Хэнк не знает, какую важную и серьёзную вещь может говорить один мужчина со спущенными трусами другому мужчине в таком же положении, но очень хочет узнать. Он кивает, прося продолжать. — Я хотел сказать это давно. Намного раньше, чем всё, что произошло вчера, — Коннор тщательно подбирает каждое слово. Внутренности Хэнка скручиваются в тугой узел. — Поэтому не думай, пожалуйста, что дело только в этом. Всё произошедшее только помогло мне найти решимость, потому что не знаю, сколько бы иначе я ещё молчал, — он замирает, и в его лице Хэнк видит такую уязвимость, что хочет взять его в ладони и сцеловывать её, сцеловывать каждую морщинку, залёгшую между бровей. Коннор набирает в лёгкие побольше воздуха. — Я люблю тебя, Хэнк. Уже давно люблю. Это нормально, если ты не отвечаешь мне взаимностью, я…
На этом моменте Хэнк затыкает его поцелуем.
Может быть, он умер там, в тоннеле. Остался лежать под толщей воды Детройта. Потому что всё происходящее не могло быть правдой. Хэнк ничем этого не заслужил, не заслужил такого счастья, которое свалилось ему на голову и сейчас сидело напротив, с жаром отвечая на поцелуй, путаясь в руках и ногах, пытаясь переплестись с Хэнком как можно сильнее.
Они отстраняются, услышав жалобное скуление за спиной. Сумо стоит в дверном проёме, не решаясь зайти в комнату.
Коннор смеётся.
— Кажется, мы его засмущали, — говорит он, поворачиваясь лицом к Хэнку.
— Похоже, что так, — отвечает он, не способный отвести взгляда. Коннор смотрит на него, не прекращая улыбаться.
Голосом Хэнка демон сказал Коннору, что любит его. Он не лгал, но сказал это как ложь в попытке вырваться. Хэнк в тот момент на секунду забыл как дышать, глядя на Коннора, сидящего в одной рубашке, потому что он порвал свой пиджак, чтобы Хэнку не так сильно натёрли верёвки. Смотрел на родное лицо чужими глазами, видел в них боль и не мог сделать ничего. Хотел закричать, убедить Коннора, что это правда, что именно эти слова из всего сказанным демоном — являются истиной.
— Я люблю тебя, — говорит он, наблюдая за тем, как щёки Коннора покрываются румянцем. — Я тоже должен был сказать это намного раньше.
Коннор придвигается ближе. На его лице играет лёгкая улыбка, а глаза хитро прищурены.
— Так скажи ещё раз, — шепчет он.
Хэнк намерен сделать так, что единственным «я люблю тебя», которое останется в памяти Коннора, будет произнесённое самим Хэнком.
Он постарается.