- Вот же. – Лю брезгливо трясет ногой, пытаясь избавиться от налипшей на ботинок слизи. Удается плохо, та, казалось, пристала к подошве намертво. – Блять.

Хатко стоит за его спиной и непривычно молчит. Если бы Лю не слышал краем уха его мерное дыхание, решил бы, что напарник его бросил. Но нет, вот он, стоит в паре шагов прямо у прогнившей доски и осматривается.

В этом месте прогнило все, даже воздух.

Лю морщится. Запашок стоит преотвратный, такой, что хочется поскорее убраться прочь. Да и в остальном место не является эталоном чистоты и красоты. Всюду грязь и пятна, то ли от крови, то ли от сырости. Вокруг, помимо пыли, только длинные ряды полуразрушившихся колб с человеческими останками внутри. Те сгнили. Давно превратились кто в серую слизь, кто в мумии.

И все они когда-то были живыми людьми.

Лю почему-то в этом не сомневается. Никто не стал бы засовывать в лабораторные склянки трупы. Нет. Для опытов нужны еще живые, еще дышащие экземпляры. Откуда Лю знает? Потому что был здесь. Когда-то.

Он делает шаг вперед, ощущая непривычное для себя дежавю. Доски под ногами скрипят, носок ботинка зарывается в кучу трухи, но Лю даже не замечает всего этого. Его пальцы медленно ложатся на стекло ближайшей колбы, стряхивают пыль и наросшую плесень.

Сквозь мутное стекло почти ничего не удается разглядеть. Кто внутри? Мужчина? Женщина? Лю не знает. Его пальцы гладят существо по торсу, пробегаются по плечам. Теплое стекло греет что-то глубоко внутри. Что-то смутно знакомое.

Доски под чужими ногами трещат.

- я был здесь.

- Правда? – Хатко стоит прямо за спиной. Когда только подошел? Его голова с нечеловеческими глазами зависает в нескольких сантиметрах над чужим плечом, две руки опираются на стекло рядом с Лю, еще две – ложатся на талию. – Ты помнишь их?

Лю медленно обводит комнату взглядом. Деревянные балки перекрытий сгнили и теперь лежат на полу, который сам прогнил и обвалился в нескольких местах. На стенах неразборчивые чертежи и записи, Лю знает, медицинские. Заметки о них, о людях. Взгляд скользит дальше. Мимо трухлявых куч бывших бумаг, мимо сваленных вещей, мимо стола с инструментом. О, Лю не хочет и думать для чего он. Взгляд скользит вдоль рядов с человеческими экспонатами, неудавшимся продуктом чьего-то безумного опыта.

Медленно.

От тела к телу.

Бьет дрожь. Лю видит их. Видит их лица, еще живые глаза, беззвучно открывающиеся губы. Он видит прозрачную не воду, которая превратилась через годы в зеленовато-оранжевую муть. Заменила трупам землю. А стекло заменило гроб.

Лю видит сердца. Вырванные, положенные ровным рядом на стол. Видит кожу, красноватую, только освежеванную. Он видит отрезанные пальцы и сломанные руки.

У каких-то тел в комнате их, правда, недостает.

Он опускает взгляд ниже, к собственным ногам, потому что они точно не должны быть на месте. Но они все еще там. Поджимает пальцы, хоть и не чувствует, как зеленое море щекочет носки ботинок. Поднимает голову и смотрит во внимательные сиреневые глаза. Чужая рука гладит его подбородок, проводит мягко по скуле.

- Ты их помнишь? – Спрашивает Хатко, и Лю кивает.

- Помню. Всех помню.

Хатко улыбается своей нечеловеческой улыбкой.

- Я рад.