Хёнджун нервничает. Сынмин считывает это невербально: он то сжимает губы, то закусывает фалангу пальца, то тянет за шнурки толстовки (и тоже суёт их в рот). Хёнджун кидает в его сторону взгляды всю репетицию, и брови его сходятся на переносице таким задумчивым взглядом, что Сынмин понимает: тот хочет ему что-то сказать.

И правда — он ловит случай, когда репетиция заканчивается и все разбредаются кто куда на индивидуальную практику, и тянет Сынмина за рукав, притягивая достаточно близко, чтобы прошептать: «Поговорим вечером в общаге?». Сынмин спрашивает: «Что-то случилось?», но Хёнджун только качает головой в ответ. Сынмину ничего не остаётся, кроме как ответить немного недоумённое «Хорошо». Хёнджун мгновенно расслабляется и дарит ему лёгкую улыбку, оставляя на щеке быстрый поцелуй, бросив «Тогда до вечера», прежде чем тоже ретироваться в свою комнату для практики.

Сынмин, застыв, смотрит несколько секунд в сторону двери, через которую только что исчез Хёнджун, а затем поднимает ладонь к щеке, потирая место, куда попали его губы. Он нечасто проявлял знаки внимания в стенах компании, в их комнатах для репетиций, даже несмотря на то, что все знали о статусе их отношений. Просто Хёнджун был таким человеком. Ему важно было почувствовать себя в безопасности, и Сынмин не винил его за это, да и вряд ли имел на это право. Ему было достаточно знать, что его комната, разделённая на двоих вместе с Джисоком (который теперь всё реже там появлялся), была безопасным для Хёнджуна пространством, в котором он мог быть полностью открытым для Сынмина.

На секунду сознание Сынмина хватается за мысль о том, что они уже успели сделать в этой комнате, на нижнем ярусе их кровати. Возможно, поэтому Джисок и стал туда реже наведываться.

— Я могу учуять запах секса, — как-то пожаловался он.

Сынмин тогда отпарировал: «А тебе откуда это знать?», на что Джисок вдруг залился краской, бормоча что-то про то, что не только у Сынмина в этом был какой-то опыт.

Он хмыкает, собирая свои вещи, чтобы тоже пойти практиковаться. Джисоку и не нужно было что-то говорить, Сынмин и так видел, как он и Джуён бросали друг на друга взгляды, как они держались за руки под столом, как Джуён, пригнувшись, целовал его в одной из комнат компании. Сынмин уже репетировал своё лицо полнейшнего удивления, которое он на себя нацепит, когда те наконец скажут о своих отношениях.

Он выходит из комнаты, незлобно цыкая. Дурни, могли бы хотя бы целоваться не за дверями с прозрачными окошками в них. Попкорн в руках — и вот тебе готовое шоу.

Только вот любовь на замок не закроешь. И он сам прекрасно это знал.

Джисок, хоть и умный парень, но неправ он был в одном: Сынмин далеко не гуру сексуальных отношений. Все его первые разы были какие-то сумбурные, неудовлетворительные (и неудовлетворённые), после них хотелось закусить губу, опустив голову, и сказать неловкое «Извини».

А потом… а потом случился Хёнджун. Он влюбился далеко не сразу; и конфликты были, и ссоры, он думал, они никогда не найдут общий язык. А потом, словно нашкодивший школьник, он сел и подумал над своим поведением. То, что он оказался в бэнде, не было проблемой ребят. Он зря строил из себя непонятно кого, зря ходил с кислым выражением лица, зря тихо плакал, закрывшись в комнате, пока никто не видел, зря, зря, зря. Да, не дебютирует он так, как ему хотелось, но виноваты в этом были совершенно не люди, находящиеся вокруг него. И он оттаял — сначала к ним, а потом и к своему инструменту. Всё начало налаживаться. А потом он влюбился.

Он встретил Хёнджуна первого апреля, а уже через восемь месяцев, взволнованный, держал его за руки, когда они вот-вот должны были дебютировать с новой песней. Сынмин ещё не признался ему — было слишком страшно признаться в этом даже самому себе, но Хёнджун всё равно держал его ладони в своих и не задавал вопросов.

Сынмин всегда будет беречь воспоминание об их первой встрече, и тот факт, что он был первым, кого Хёнджун встретил среди ребят, будет всегда греть его душу.

«Привет» — вот, с чего всё началось. Это было его слово, он сам его сынициировал. Это могло быть первоапрельской шуткой, а стало тем, что изменило его жизнь.

На улице стоит тёплый осенний вечер, когда он наконец возвращается в общежитие после практики. В груди у него тоже тепло — то ли от удачного рабочего дня, то ли от предвкушения предстоящего разговора. Яркий месяц, прямо как у Хёнджуна на ремешке его гитары, глядит ему в спину, пока он пешком идёт домой, слушая только шум города и напевая под нос знакомую старую песню.

Он снова возвращается последним. Даже сейчас, когда они закончили с промоушеном их мини-альбома, Джуён отпраздновал свой день рождения, а подготовка к следующему камбэку ещё не началась, он всё равно оставался в здании компании подольше, не в силах победить свой всемогущий перфекционизм.

На кухне уже шумят тарелками, когда он заходит в их квартиру. Из колонки играет что-то из Джуёнова плейлиста, сам Джуён из-за чего-то шипит на Джисока, Хёнджун копошится у плиты и выглядит таким домашним, что Сынмину хочется подойти, обвить руки вокруг его талии и, положив голову ему на плечо, наблюдать за его готовкой. Его хочется притянуть к себе, обнять и покрыть поцелуями лицо, приговаривая: я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя я люблю тебя. Но он только встречается с ним глазами и обменивается небольшой улыбкой прежде, чем пройти в свою комнату, оставить вещи и переодеться.

За столом они садятся рядом, почти коленка к коленке, и Сынмин бросает в его сторону вопросительный взгляд, пихая его плечом. Хёнджун лишь качает головой, как бы говоря: подожди ещё немножко; и будто бы хитро улыбается ему в ответ.

Когда ужин заканчивается, Джисок остаётся в гостиной поиграть в игры с Джуёном и Чонсу, и Хёнджун, пока они заняты, шмыгает к Сынмину в комнату.

Он закрывает за собой и облокачивается о дверь, запрокидывая слегка назад голову. Голос Джуёна слышно даже здесь: он чем-то невероятно возмущается, а Джисок с Чонсу хохочут ему в ответ. Этакая комфортная идиллия в хаосе.

Сынмин хлопает по месту рядом с собой, приглашая Хёнджуна усесться на его кровати. Тот так и делает: устраивается поудобнее на нижнем ярусе, согнув ногу в колене, чтобы смотреть Сынмину в лицо.

Сынмин закусывает нижнюю губу, заговорчески поднимая брови, и ему даже почти удаётся скрыть своё предвкушение.

Хёнджун улыбается, глядя ему в глаза. Он опускает голову и поджимает губы, а затем снова встречается с ним взглядом. Лисьи глаза Сынмина смотрят на него терпеливо, но всё равно сгорают от любопытства: ну что же, что ты хочешь мне рассказать?

— Помнишь, пару месяцев назад ты попросил меня сказать тебе, если я буду готов? — начинает Хёнджун.

Сынмин лишь недоумённо сводит брови на переносице. Пару месяцев назад?

— Мы тогда… мы тогда только начали. Ты предложил попробовать пробки, наши самые первые. Думал, я откажу, но мне самому было интересно. Я тогда вроде бы ещё впервые попробовал сделать тебе массаж простаты. — Он почти невинно поднимает на него свой вопросительный взгляд. — Помнишь?

Ох.

Сынмин прекрасно всё помнит. Помнит, какой холодной была смазка, когда анальная пробка только вошла внутрь, как сгорал от стыда после, вставая в коленно-локтевую, и как ощущал себя будто на приёме у проктолога, когда Хёнджун натянул на себя перчатки. «Я тебя, конечно, люблю», — тогда сказал он. «Но давай договоримся, что такие вещи будем делать этим образом».

Не то чтобы Сынмин возражал. Да и у проктолога он никогда, если честно, не был, а, наверное, стоило бы начать.

Ещё он помнит, как не мог сдержать смеха, когда Хёнджун, чуть ли не пыхтя, пробормотал у него где-то под ухом: «Не так уж это и просто». Он так и рухнул прямо на грудь и в смущении спрятал лицо в руках, а затем, когда Хёнджун приземлился рядом с ним, притянул его для поцелуя, успокаивая: «Ничего, мы попробуем ещё раз. И если ты когда-нибудь будешь готов для чего-то большего, просто скажи мне об этом, хорошо?»

Они привыкали друг к другу постепенно, находя подходящие углы и точки, и со временем научились расслабляться. Он помнит, как Хёнджун притащил презервативы, специально сделанные под пальцы, и с чуть ли не гордым видом презентовал их Сынмину. С тех пор он использовал только их.

Сынмин помнит, как издал свой первый стон, когда пальцы Хёнджуна нашли нужное место.

— Вот так? — тихо спросил тогда он, надавливая чуть сильнее, и Сынмин активно закивал головой. Хёнджун поводил поглаживающими движениями, попробовал провести по кругу, заставляя Сынмина жмурить глаза от неожиданно нахлынувших чувств. Он и не думал, что это может быть так приятно.

— Простата немного увеличивается, когда ты возбуждён, — сказал Хёнджун, останавливаясь, и Сынмин услышал в его голосе улыбку. — Это забавно.

— Забавно? — смог спросить тогда Сынмин. Его положение для таких разговоров — вот, что было забавно.

— Нужны прелюдии, — заключил Хёнджун, обращаясь то ли к Сынмину, то ли к самому себе. Он снова поводил пальцами вверх и вниз, заставляя Сынмина выдохнуть. — Вот так хорошо?

Сынмин угукнул, соглашаясь, и Хёнджун больше не останавливался. Осторожными, мягкими настойчивыми движениями он водил туда-сюда, слушая чужое тихое учащённое дыхание.

— Хорошо? — спрашивал его Хёнджун. — Я делаю тебе хорошо?

Сынмину ничего не оставалось делать, кроме как мычать в знак согласия.

Так что да. Он всё прекрасно помнит.

Он возвращает к нему свой взгляд, удивлённый и вопрошающий. Хёнджун смотрит на него серьёзно, слегка улыбаясь уголком рта.

— Я хотел бы попробовать, — наконец говорит он и вдруг поджимает губы, смущаясь. — Если ты ещё не передумал и если бы тоже хотел, конечно.

— Не передумал, — качает головой Сынмин. — Но ты точно уверен?

— Я уверен, — обнадёживает его Хёнджун.

— Какую позицию ты хочешь попробовать?

Они много говорили о себе и своих чувствах, поэтому неудивительно, что и секс они тоже заранее обговаривали. Сошлись на том, что зацикливаться на какой-то одной практике и позе не хотелось, хотелось пробовать — и разное. Самое главное правило — чтобы всё было безопасно, а дальше фантазия уже не знала границ. Однако практика не терпела поспешности, они это сами понимали. Для всего было своё время — и, похоже, для этого конкретного опыта оно всё-таки пришло.

— Снизу, — просто говорит Хёнджун.

— Ты уверен? — снова не может не спросить Сынмин.

Хёнджун выдыхает, не в силах сдержать улыбку, и сжимает плечи Сынмина словно в подтверждение своих слов.

— Я уверен.

Сынмин тоже улыбается, делает вдох, затем выдыхает и кивает головой, поджимая губы:

— Хорошо. Хорошо.

Хёнджун хмыкает и притягивает его поближе для объятия, как бы говоря: да не волнуйся ты так, всё будет нормально. Он и сам чувствует это волнение и предвкушение, поэтому прекрасно его понимает.

Он отстраняется, чтобы оставить поцелуй на его губах, и прижимается лбом к его лбу. Затем он вновь смотрит в его глаза и спрашивает:

— Хочешь пойти в гостиную поиграть с остальными? — и Сынмин кивает ему в ответ.

Сердце у него заходится в ожидании предстоящего события.

Подходящее время находится не сразу — не так-то просто было уединиться в квартире на шестерых человек. Сынмин, который взял на себя ответственность в подготовке, в конце концов всё-таки сдаётся: прямо подходит к Гонилю и спрашивает, не могли бы они куда-нибудь сегодня вчетвером отлучиться. Гониль кидает на него недоумённый взгляд, а через секунду до него доходит смысл сказанного.

— Сегодня? — кивок. — И до скольки?

— Часов до восьми…

Гониль хитро на него смотрит и вдруг расплывается в улыбке. Сынмин стоит, понурив голову, как провинившийся ребёнок, и сгорает со стыда.

— Боулинг сегодня, значит, — задумчиво говорит Гониль, и Сынмин резко поднимает на него глаза. — Одна дорожка, два часа… А потом в парк кормить уток, да, Сынминни?

Сынмин снова опускает взгляд, но кивает, и Гониль смеётся, хлопая его по плечу.

— Всё в порядке, — уверяет он. — Не в первый же раз.

Прежде, чем Сынмин успевает спросить, что он имеет в виду, тот уже машет ему рукой на прощание и возвращается в комнату для практики… чтобы позвать всех остальных сегодня вечером играть в боулинг.

Сынмин, застыв, отчаянно пытается вспомнить, когда они тоже вот так вдруг резко куда-то вместе собирались. Чонсу не раз приглашал его гулять, было такое, что они ходили шопиться… Он неожиданно вспоминает, как Гониль попросил его сходить с ним вместе посмотреть ему новые часы, и Чонсу с Хёнджуном почему-то тоже увязались за ними следом. Он даже помнит, как слегка удивился, когда встретился вместе с ними. С ними тогда не было только…

Сынмин стоит у входа в здание словно громом поражённый.

Джуён и Джисок… да не может этого быть!

Сорок минут спустя после того, как Хёнджун выходит из здания компании, Сынмин тоже выдвигается в общагу.

Не то чтобы он волнуется…

Он волнуется. Как это может не быть волнительным? Кто-то решает настолько тебе довериться, что позволяет быть максимально с тобой близким. Он знает, что для Хёнджуна это впервые, но и для Сынмина это тоже чувствуется как в первый раз. Он ещё не признавался ему в этом, но… его ещё никогда так сильно ни к кому не влекло.

Он думал, что влюблялся раньше: у него были девушки, и сексуальные отношения с ними у него тоже были. Он целовал, возбуждал, пару раз даже доводил до оргазма, но никогда бы не подумал, что его собственная эрекция была скорее механическая — его член вставал от стимуляции, но сам он мало что чувствовал. Ему казалось, с ним что-то не так — разве это было нормальным?

Когда он только влюбился в Хёнджуна, сначала мало что поменялось — кроме, пожалуй, осознания, что не так-то на самом деле ему и нравились девушки. Но затем, когда чувства становились всё сильнее и глубже, когда Хёнджун сам начал становится для него ближе… Он вдруг понял, что хочет прикоснуться к нему. Ему хотелось провести по его коже: сначала от ладони до плеча, а дальше — вниз по груди. Хотелось круговыми движениями поводить по его животу. Хотелось поцеловать его в шею и ниже, в ключицу, прикусить кожу там, куда больше никто не доберётся. Но больше всего хотелось, совершенно позабыв о себе, делать Хёнджуну приятно.

Сынмин бы никогда не сделал всего этого, если бы Хёнджун сказал ему «нет». Но он сказал «да», и вот где они теперь — ещё на один шаг ближе к тому, чтобы стать более открытыми друг другу.

Странно было думать «я хочу тебя». Но он хотел его: хотел делать ему комплименты, обнимать его; дарить ему вещи с кроликами, потому что они напоминали ему о нём; хотел видеть его в своей кровати; хотел, чтобы эта улыбка никогда не спадала с его лица.

Даже если бы он сказал «нет», ничего бы не изменилось. Потому что больше всего он любил не то, как Хёнджун заставлял его чувствовать, не то, как его губы ощущались на губах Сынмина. Больше всего этого он любил его самого. Просто Хёнджун такой человек. Так получилось, что он был намного больше суммы своих частей.

Он ждёт его в гостиной, уткнувшись взглядом в игрушку в телефоне, когда Сынмин возвращается в квартиру. Он подходит, чтобы поцеловать его в макушку, и Хёнджун расплывается в улыбке как довольный кот.

— Будешь? — спрашивает он, подавая Сынмину тарелку с клубникой. Сынмин берёт и кладёт в рот сразу две, кусает, и сладкая мякоть тут же тает у него во рту.

— Я быстро в душ, а ты пока иди в комнату, хорошо? — спрашивает он, и, когда Хёнджун кивает, Сынмин наклоняется, чтобы снова оставить поцелуй — уже на его губах.

Из ванной он выходит, переодевшись в домашнюю одежду. Когда его ладонь касается ручки двери, он вдруг замечает, что волнуется: сердце, заходясь, заставляет его руки дрожать. Сынмин делает вдох и резко выдыхает, собираясь с мыслями.

Хёнджун сидит, подтянув колени к груди, на нижнем ярусе, когда он заходит в комнату. Сынмин знает, что прямо сейчас он пахнет своим гелем для душа — смог заметить запах его тела, когда наклонялся чуть раньше для поцелуя.

— Как ты узнал, что сегодня вечер будет свободен? — бросает Хёнджун, пока Сынмин оставляет свои вещи в шкафу.

Сынмин колеблется, смущённо ему улыбаясь, но всё равно признаётся:

— Попросил Гониля, чтобы они куда-нибудь отлучились.

— Ты что?! — удивлённо спрашивает Хёнджун. Сынмин в ответ лишь неловко хихикает.

Хёнджун застывает на пару секунд, а потом прячет лицо в ладонях. Он молчит какое-то мгновение, а затем тянет тихое стыдливое:

— А-а…

Сынмин торопится оказаться рядом, чтобы положить свою ладонь Хёнджуну на плечо, слегка сжимая, обозначая своё присутствие.

— Всё в порядке, — уверяет он. — Гониль сам так сказал, он всё понимает. В этом нет ничего стыдного.

— Да я знаю, — вдруг говорит Хёнджун, отнимая ладони от лица. — Знаю, что Гониль-хён всё понимает, да и они все тоже. Но всё равно, мы их тревожим, а сами…

— Вряд ли они сейчас хоть как-то тревожатся, — задумчиво тянет Сынмин, вспоминая планы этих четверых на вечер. — Джуён наверняка прямо в эту секунду пытается выбить страйк и обогнать Гониля, который каким-то образом выигрывает.

— Они пошли играть в боулинг?.. — недоверчиво спрашивает Хёнджун, и Сынмин кивает. — Тогда всё действительно должно быть в порядке.

Сынмин на его реплику заливается смехом. Успокоившись, он мгновение смотрит на ладони Хёнджуна, а затем берёт их в свои, нежно играясь. Он сглатывает, поднимая на Хёнджуна глаза, и встречает его мягкий взгляд.

— Ты тоже волнуешься? — спрашивает он Сынмина, и тот кивает. Хёнджун, отпуская его руки, обвивает его шею, смотря на него прямо и серьёзно. — Всё хорошо, — говорит он. — Если кто-то захочет остановиться, мы просто скажем об этом, так?

Сынмин снова кивает. Хёнджун покрепче сжимает руки, притягивая его ближе.

— Всё хорошо, — повторяет он. — Всё хорошо.

Сынмин закрывает глаза. Он чувствует дыхание Хёнджуна на своих губах — тёплое и сладкое. Хёнджун несколько секунд наблюдает за ним. Он мягко проводит пальцами сквозь его волосы, поглаживая, и Сынмин подставляется под ладонь как котёнок.

— Знаешь, — шепчет Хёнджун, убирая чёлку с его лба. — Я буду скучать по твоим рыжим волосам.

— Правда? — спрашивает Сынмин, приоткрывая глаза.

— Правда.

Сынмин тоже поднимает руку, чтобы убрать пряди и открыть Хёнджуну лоб.

— Мне кажется, тебе очень пойдёт красный цвет.

— Правда? — спрашивает Хёнджун, и Сынмин улыбается ответке.

— Правда.

Дыхание Хёнджуна тихое, но Сынмин всё равно слышит, как оно учащается в предвкушении. Он замечает, как его кадык дёргается, когда тот сглатывает. Взгляд Сынмина поднимается выше, к его губам. Он заглядывает Хёнджуну в глаза и видит, что тот смотрит на его губы. Хёнджун приоткрывает рот и выдыхает, замирая; руки вокруг шеи меняют положение, ложась на его плечи.

— Поцелуй меня, — шепчет ему Хёнджун.

И Сынмин целует.

Сначала — медленно и мягко. Хёнджун кладёт руки ему на шею, притягивая ближе, и Сынмин обнимает его за талию. Поцелуй выходит нежный, почти невинный — как тогда, когда они поцеловались в первый раз.

Сынмин никогда его не торопит, поэтому Хёнджун сам углубляет поцелуй. Он приоткрывает рот и выдыхает, на мгновение останавливаясь, давая понять, что можно двигаться дальше. Сынмин, словно принимая приглашение, скользит языком ему в рот, проводя по нёбу и зубам. Хёнджун тихо мычит, когда он вынимает язык, и сглатывает, внимательно смотря на него. Кожа у Хёнджуна под ладонями горячая; он и сам чувствует, как постепенно начинает закипать. Когда Сынмин снова пробирается внутрь, Хёнджун засасывает его язык, заставляя улыбнуться уголком рта, а затем тоже скользит языком ему в рот, но быстро отстраняется, только чтобы поцеловать вновь — в этот раз настойчиво и мокро. Сынмин ловит его резковатые тихие вдохи и выдохи, когда притягивает ближе, и Хёнджун инстинктивно, следуя чувству, движется вперёд, усаживаясь ему на колени. В то самое мгновение, когда он пахом прижимается к паху Сынмина, тот, разрывая поцелуй, тихо стонет, приоткрывая рот, и Хёнджун ловит момент, чтобы прикусить его нижнюю губу. Он, впившись, больно тянет её на себя, и Сынмин рычит, сжимая и неосознанно притягивая его ещё ближе. Хёнджун отпускает его губу, чтобы подняться выше, к линии челюсти, и целует его щёку и мочку уха, а затем спускается вниз и оставляет мокрые поцелуи у Сынмина на шее. Он выдыхает, и холодок щекочет Сынмину кожу.

Хёнджун кусает его шею, а затем облизывает место укуса, одновременно с этим слегка двигаясь телом вверх и вниз, покачиваясь у Сынмина на бёдрах. Сынмин носом утыкается ему в ключицу и рвано дышит, уже ощущая, как внизу тянет от возбуждения. Хёнджун, возможно, даже не думает, так же инстинктивно движется ему навстречу. Сынмин, отодвигая его от себя, тоже сосредотачивается на его шее. Не кусает — это было в привычке Хёнджуна, — но целует и, опуская край его футболки, оставляет небольшой засос у него под ключицей — чтобы потом его было легко скрыть. Когда Хёнджун снова целует его в губы, Сынмин скользит ладонью между их телами и ощущает чужой стояк.

Хёнджун отстраняется, взъерошенный и разгорячённый, и впивается в него взглядом. Губы у него красные и мокрые, когда он сжимает их, а затем выдыхает через рот.

— Сынмин… — шепчет он, возвращая ладони на его шею, и снова целует, часто дыша. — Сынмин, я…

— Да, — тоже шепчет Сынмин на выдохе. — Да, я тоже.

Он пробирается ладонями под его футболку, и Хёнджун тихо вздрагивает, когда холодные руки прикасаются к горячей коже. Сынмин делает пару круговых движений по его животу, а затем поднимается выше, помогая Хёнджуну снять футболку. Хёнджун тоже тянет руки ему под кофту, снимая ненужную вещь.

Они крадут мгновение, чтобы полюбоваться друг другом. Сынмин кладёт ладони Хёнджуну на грудь, поглаживая, осматривая особенности его тела. Он прикасается к родинкам на его груди и плечах, мысленно соединяя их в одну линию, а затем поднимает на него взгляд.

— Ты такой красивый, — говорит он, но Хёнджун только смущённо качает головой из стороны в сторону.

— Красивый, — настаивает Сынмин.

Он пробегает пальцами по ключице и касается его щеки. Едва заметные веснушки прячутся у него на носу и скулах; Сынмин мягко поглаживает его щеку ребром ладони, а затем кладёт руку на его шею, большим пальцем касаясь уха.

— Я люблю тебя, — шепчет Сынмин, и Хёнджун не может сдержать улыбки.

— И я тебя люблю.

Хёнджун кладёт свои ладони ему на плечи, и Сынмин дарит ему ещё один поцелуй.

Они снова его углубляют, и в этот раз всё немного по-другому: прижимаясь обнажённой горячей кожей, они будто заводятся ещё сильнее. Хёнджун опускает ладони ниже и чувствует, как напрягаются чужие мышцы рук, когда его хватают за плечи. Затем он кладёт свои ладони Сынмину прямо на грудь, ощущая ускоренное биение его сердца, и толкает его на спину, оказываясь сверху.

Теперь, когда Хёнджун всем весом своего тела прижимается к его паху, Сынмин больше не может сдерживать стонов. Он тихо скулит, когда Хёнджун осторожно трётся, водя своим стояком по его, одновременно целуя. Хёнджун чувствует такое же, как у него, сбитое дыхание у себя над ухом, когда он наклоняется и кусает его там, где плечо переходит в шею. Сынмин рвано выдыхает и дрожит под ним — такой беззащитный, открытый и родной.

Хёнджун отстраняется, поглаживая его грудь, и Сынмин пьяно смотрит на него из-под полуоткрытых век.

— Сынминни, — зовёт он его. — Ты готов? — будто бы сам сегодня был в активной позиции.

Сынмин кивает, приподнимаясь, и осторожно пересаживает Хёнджуна со своих бедёр.

— А ты? Мне помочь тебе подготовиться?

Хёнджун качает головой в ответ.

— Я успел всё, пока ты был в компании.

Сынмин и так прекрасно это знает, ведь он сам отправил его домой пораньше. Ему просто необходимо что-то сказать, чем-то заполнить тишину, хоть и комфортную, какой она всегда была рядом с Хёнджуном, чтобы не волноваться так сильно.

Он сползает с кровати, чтобы взять презервативы и лубрикант, и только сейчас замечает, что ткань его боксеров намокает от выделяемой смазки. Сынмин проводит языком по зубам и поджимает губы. Он отрывает один презерватив из упаковки и возвращается обратно.

Хёнджун пару секунд смотрит на него, а затем садится, придвинувшись к середине кровати, широко расставив ноги, словно они собирались сыграть парочку раундов в «Уно». Сынмин оставляет презерватив и лубрикант где-то на краю и наклоняется, чтобы поцеловать его.

— Не волнуйся, — говорит ему Хёнджун, поглаживая волосы на его затылке. — Если что-то пойдёт не так, я обязательно тебе об этом скажу.

Сынмин кивает. Хёнджун ложится на спину и подкладывает под голову пару подушек, а затем приподнимает бёдра, пока чужие руки стаскивают с него пижамные штаны. Сынмин тоже избавляется от своих спортивок, на мгновение замирая, наблюдая за Хёнджуном. Они уже не раз были друг перед другом обнажёнными, не в первый раз они занимались сексом — просто не так, не проникая, ещё ни разу им не потребовался презерватив именно для этого.

Сынмин вновь оставляет поцелуй на его губах, а затем опускается ниже: к шее, ключице, груди. Он целует его живот и проводит языком по волосяной дорожке от паха до пупка. Хёнджун под ним мелко дрожит, и он чувствует, как часто поднимается его грудь. Сынмин быстро поднимает на него глаза и замечает, что Хёнджун смотрит на него, не отрывая взгляда. Сынмин скользит ладонью под ткань его трусов и стаскивает их одним движением.

Ткань его белья тоже немного мокрая, и Сынмин не может не улыбнуться: ему нравилось, как они заставляли друг друга чувствовать. Он устраивается у него между ног, чтобы поцеловать внутреннюю часть бедра, и засасывает кожу, оставляя красный отпечаток — в месте, куда больше никто не доберётся.

— Ты хочешь на спине или на коленях? — спрашивает его Сынмин.

— А чего ты хочешь?

Сынмин на мгновение задумывается прежде, чем ответить:

— Я хочу смотреть на тебя. — И Хёнджун кивает.

Следом он снимает и свои боксеры, и они оба наконец обнажены друг перед другом. Сынмин чувствует, как Хёнджун обводит его взглядом, и слышит, как тот шумно сглатывает. Он тянется за квадратиком презерватива и открывает упаковку по подготовленной линии разрыва. Хёнджун вдруг поднимается со своего места и тянется к нему ближе. Он помогает зажать кончик, пока Сынмин протягивает презерватив вниз по длине, а потом, когда с этим покончено, снова обвивает его шею, чтобы притянуть для поцелуя. Сынмин мягко держит его за талию, опуская вновь на кровать, и мокро целует, пока Хёнджун разводит свои ноги.

Сынмин отстраняется, разрывая поцелуй, и не может не признать: ему нравится то, что он видит. Хёнджун — такой открытый перед ним, <i>только</i> для него. Ощущается настоящей привилегией видеть его таким своими глазами. Он особенный, Хёнджун особенный, и Сынмин ловит каждый предоставленный ему шанс, чтобы смотреть на него, наслаждаться им.

Сынмин тянется за смазкой и выдавливает — сначала на свой член, а затем, раздвинув ягодицы, и на вход. Он чувствует запах лубриканта — сладкий и ненавязчивый, как ощущается немного пожёванная жвачка. Он знает, что на вкус она тоже сладковатая, но сегодня ни один из них её пробовать не планировал.

Он устраивается у Хёнджуна между ног и, оперевшись на локоть одной рукой, нависает над ним. Хёнджун сейчас уже не разглядит веснушки Сынмина в наступающих сумерках, но он знает, что они там — маленькие пятнышки на его скулах, щеках и носу, и от этого факта почему-то так хорошо на душе. Он смотрит на него, словно ожидая приказа, и Хёнджун кивает, разрешая.

Сынмин сглатывает и поджимает губы, а затем приподнимается и свободной рукой берёт свой член, чтобы поместить его к отверстию. Хёнджун выдыхает, расслабляя мышцы, и Сынмин входит в него, вводя только головку, — медленно и осторожно.

Он сразу замечает, как Хёнджун морщится, замирает и, беспокоясь, спрашивает:

— Всё в порядке?

— Да, да, — уверяет его Хёнджун.

— Больно?

— Совсем немного. Ты можешь… дать мне немного времени привыкнуть?

Сынмин кивает. Когда Хёнджун даёт ему знать, что можно продолжить, он двигается чуть глубже, заставляя Хёнджуна вдруг резко выдохнуть.

— Не больно?

— Нет… хорошо.

— Вот так? — спрашивает Сынмин, повторяя движение, и сам не может сдержать тихого стона. — Хорошо… хорошо.

Внутри у Хёнджуна так горячо и узко. Их тела тоже разгорячённые, но тепло внутри него ощущается совсем по-другому. Сынмин вдруг понимает, что его движения с ним естественные, не механические, он тянется к нему навстречу, и это в порядке его вещей.

Он толкается глубже, заставляя Хёнджуна свести брови на переносице и глотать воздух, наклоняется, и их губы находят друг друга в поцелуе. Хёнджун закидывает руки ему на плечи, притягивая ближе, и Сынмин совсем теряется в потоке чувств. Он целует его, и Хёнджун мычит сквозь поцелуй, создавая вибрацию. Сынмин ловит ртом его стоны, и его собственное наслаждение смешивается вместе с наслаждением Хёнджуна. Сынмин наклоняется, прижимаясь щекой к его щеке, и слышит, как тот шепчет:

— Быстрее.

Хёнджун часто, смеясь, говорил ему, чтобы он не боялся так к нему прикасаться. «Ты меня не сломаешь», — повторял он ему, и Сынмин слушал, но всё равно, опасаясь сделать ему больно, сдерживался и осторожничал.

Только если, как сейчас, Хёнджун сам не просил обратного.

Сынмин оставляет на его шее мокрый неосторожный поцелуй, а затем пробует толкнуться быстрее, и, когда Хёнджун стонет у него над ухом, понимает, что всё делает правильно. Он пробует повторить движение снова и не чувствует никаких препятствий — Хёнджун полностью перед ним расслаблен, и количество смазки позволяет ему спокойно двигаться.

Он делает толчок, второй и третий, и чужие руки сжимают его плечи, ногтями впиваясь в кожу.

Громкие стоны были не в природе Хёнджуна, поэтому Сынмин ловит ртом его тихие постанывания, пока чужие бёдра двигаются ему навстречу, тянясь за наслаждением. Они вместе находят подходящий ритм. Когда он жмурит глаза, хмурясь, как делает, когда вот-вот достигнет оргазма, Сынмин в последний раз накрывает его губы своими в размазанном, горячем поцелуе.

Хёнджун притягивает его ближе, и Сынмин утыкается ему носом в шею, пока он шепчет без остановки его имя: Сынмин Сынмин Сынмин Сынмин Сынмин.

Он пахнет гелем для душа, по́том, ароматом своего тела, и Сынмин вдыхает его кисло-сладкий запах, пока, придерживая его бедро одной рукой, ускоряет свой темп.

Хёнджун кончает, содрогаясь в бёдрах, рваными быстрыми вдохами, и, вцепившись ему в предплечья, инстинктивно сжимается внутри вокруг его члена. Сынмин рычит, делая ещё пару толчков, и уже готовится высунуть, чтобы рукой довести себя до оргазма, но Хёнджун останавливает его, говоря:

— Нет… внутрь.

Поэтому Сынмин толкается снова, вызывая у Хёнджуна ещё несколько стонов. Совсем скоро он тоже кончает, уткнувшись ему в плечо, тяжело дыша, пока Хёнджун кладёт свою руку ему на затылок, поглаживая. Через пару мгновений, немного отдышавшись, Сынмин наконец выходит из него, только сейчас замечая, как затекли его руки и бёдра. Он стаскивает презерватив, оставляя его где-то на полу, и падает на кровать рядом с Хёнджуном. Он ложится на бок и нежится о чужое плечо, вызывая улыбку.

Хёнджун тянется за пачкой салфеток, оставленной где-то рядом с кроватью, чтобы вытереться. Сынмин, импульсивно поддаваясь мысли, вдруг кладёт свою ладонь на его живот, размазывая по нему сперму, и оставляет её лежать прямо так. Хёнджун недоумённо на него смотрит, а когда замечает, что тот, устроившись, прикрыл глаза, не может сдержать улыбки. Он вытирает сперму со своего живота и с ладони Сынмина и тоже скидывает использованные салфетки куда-то на пол — они успеют убраться позже. Хёнджун протягивает Сынмину пачку и тот, открыв глаза, берёт пару салфеток для себя, чтобы тоже убрать остатки. Затем он закидывает ногу на его голое бедро, а рукой обхватывает за талию, головой снова устраиваясь на плече. Хёнджун, проводя пальцами сквозь его волосы, гладит его по голове.

Какое-то время они лежат в тишине, слушая уже спокойное дыхание друг друга. Послеоргазменная нега постепенно накрывает их, но Хёнджун хочет сказать пару слов прежде, чем они провалятся в сон.

— Мне понравилось, — говорит он, а затем слегка поворачивает голову, обращаясь к Сынмину. — А тебе понравилось?

Сынмин, не открывая глаз, согласно угукает, кивая на его плече.

Хёнджун так же теребит волосы на его затылке и явно хочет сказать что-то ещё — Сынмин понимает это по тому, как тот сглатывает и тихо вздыхает.

Если бы он ничего не сказал, Сынмин бы сам его спросил, но Хёнджун всё-таки говорит, нарушая тишину:

— Тебе это не слишком муторно? — спрашивает он, и когда Сынмин в ответ вопросительно мычит, он поясняет. — Ну, всё это. Такая долгая подготовка. Я же знаю, тебе иногда очень хочется, а я… Мы могли бы вот так страстно, поддаваясь эмоциям, как в фильмах, если бы я тебя не тормозил.

— Мне кажется, сегодня было достаточно страстно, — лениво тянет Сынмин, и Хёнджун улыбается. Затем Сынмин открывает глаза, хмурясь, и снова говорит; в этот раз его голос спокойный и серьёзный. — Не говори глупостей, ты меня не тормозишь. И никогда не тормозил. Нас здесь двое, да? Если я не возражаю, значит, мне так тоже комфортнее.

Хёнджун, не прекращая улыбаться, водит пальцами по кругу, когда Сынмин замолкает, а затем тихо добавляет:

— А если бы я сделал тебе больно? — задаёт он вопрос скорее самому себе. — Я бы никогда себя не простил.

Хёнджун поджимает губы, чувствуя, как болят его скулы, и приподнимается, чтобы, наклонившись, поцеловать его. Сынмин мягко гладит его по предплечью, а затем отстраняется, глядя в его глаза. Хёнджун касается его плеча, слегка сжимая, и спрашивает:

— Ты бы хотел тоже попробовать снизу? — и Сынмин кивает в ответ.

— Тогда в следующий раз обязательно, — протягивает Хёнджун, когда ложится обратно на спину, уже проваливаясь в сон.

Сынмин тянет одеяло, чтобы укрыть их обоих, и тоже засыпает, устроившись у него на груди.

Когда Джисок возвращается в общежитие, то даже не заходит в свою комнату, сразу оккупируя место Гониля, выгоняя последнего спать в гостиную вместе с Чонсу. Тот, однако, как оказывается, не очень-то и против такого положения дел.