Твои слова пахнут ложью, вороний пророк. Нет в мире силы, которую не победила бы смерть.

Неотправленное письмо Аоибхинн Пендрагон, найденное среди ее записей

— Чувствуешь волнение, детка? — проклекотал Сол, приплясывая на столе, на котором Блодвин разложила свои немногочисленные украшения. Ей никогда не нравились переливы самоцветов, а воспользоваться ларчиками Мерерид она больше не могла: все выгребли Служители. Сол, как всегда, веселился: — Выбирай жемчуга, выбирай! Их носят как траур на северном берегу моря! Рыдания и смерть… Ты где была, Жемчужина, когда я ждал тебя?

Блодвин коснулась жемчужных сережек, приложила к ушам. Ей нравилось, как они смотрятся с ее бледным лицом, — а вот алые тяжелые рубины, которые более пристало надеть в честь Турнира Крови, напротив, перетягивали внимание и делали ее малозначимой, незаметной на фоне этого богатства. Так что Блодвин благодарно улыбнулась своему демону и надела серьги. А вот улыбаться своему отражению ей совсем не хотелось.

Сол устроился у нее на плече, как они и договаривались. Блодвин нарочно выбрала черное платье с тяжелыми наплечниками, словно на рыцарском доспехе, чтобы филин мог сесть поудобнее и сопровождать ее. Его вес совсем не чувствовался — наверное, потому что Согхаласа как такового не существовало, была только ночная тьма, застывшая в облике склочного филина. Блодвин расспрашивала его о демонской природе, но полученные ответы были такими туманными, что больше запутывали.

— Ты молчалива. Копишь слова на речь? У тебя их ограниченное количество на день? — спросил Сол, наклоняясь к ее уху.

— Я тебе сейчас перья общипаю, не отвлекай меня, — прошипела Блодвин.

С тех самых пор, как умерла ее тетка, она не допускала никого надолго в свои покои, делая вид, что горюет и тоскует. Умыться в принесенной служанками воде из кувшина, переодеться и убрать волосы Блодвин и сама могла, она не была настолько беспомощной, как некоторые придворные леди — и она предпочитала куда более удобные и простые наряды, с которыми могла справиться в одиночку. Зато Блодвин была уверена, что никто не будет заглядываться на ее стол, заваленный книгами, на страницах которых мелькали старые руны, и переписывать рецепты отрав. Несмотря на то, что Блодвин знала дворцовых слуг много лет, она боялась, что кого-то могли подкупить или запугать Служители — хотя бы Бретту… А тем временем слухи о затворничестве будущей королевы уже начинали гулять по дворцу, — а ведь Блодвин и до этого считали странной…

Выйдя из комнат и проследовав в приемный зал, Блодвин сразу же попала в окружение придворных, которые накинулись на нее, как голодные звери. Припадая в поклонах, они спешили засвидетельствовать свое почтение, не давая Блодвин вставить ни слова. Гул голосов, словно морской шум, захлестнул ее и ненадолго заставил растеряться. К счастью, рядом оказались сир Тристан и королевские рыцари, которые оттеснили вельмож и позволили Блодвин вздохнуть спокойно.

Лорды и леди крови сегодня тоже были одеты в черное, потому что им нужно было спуститься в крипту под дворцом и попросить благословления на Турнир Крови у королев прошлого. Королевы были единственными, кто не уходил в чертоги Вороньей Богини, рассыпаясь в пепел на большом костре. Они обязаны были оставаться рядом с будущими правительницами и давать им советы. Возможно, допусти кто-то Служителей во дворец, те и высказали бы, что это неправильно, грешно, почти что ритуал во славу старых забытых богов, но сейчас их здесь не было — и думать о них не стоило. Блодвин расправила плечи и приветственно улыбнулась:

— Рада вас видеть! Идемте, у нас мало времени.

Лорды и леди крови повиновались. Никто не веселился, не шептался, как на пирах, когда они слетались с разных концов Афала и более отдаленных уголков Эйриу, чтобы обсудить последние сплетни. По дороге по широкому дворцовому залу Блодвин смотрела на них, угадывая, кто из гостей отправил своих детей на убой, чтобы прийти и помолиться с ней за их удачу. Взглядом она встретилась с главой клана Белой Змеи — красивой и изысканной Камри́н Нейдрвен, убравшей белые волосы в высокую прическу, напоминающую корону из переплетенных кос. Ее ярко-синие глаза заставили Блодвин поколебаться. Ей казалось, что эта женщина могла бы и своими руками возложить сына на алтарь и заколоть его, а значит, ее стоило опасаться — и ни в коем случае не показывать ей слабость. Никому из них.

Они спустились вниз по старой лестнице, которую обычно охраняли стражники. Сейчас они шли впереди и позади Блодвин, охраняя принцессу, и ее немного успокаивало бряцанье доспехов: эти люди — ее опора, ее защита, и с ними так легко было спускаться во тьму. Блодвин услышала, как ядовито усмехнулся Сол, до этого тоже молчаливо наблюдавший за леди и лордами. Демон давно не видел столько людей, и Блодвин на кончиках пальцев чувствовала его любопытство, как будто обожглась крапивой. Но Сол не принимал ее страха перед тьмой, называя его глупым и детским, потому и сейчас не упустил шанса ее ядовито уколоть. Блодвин же совсем не хотелось оступиться и разбить голову, если ее нога соскользнет с вытертой древней ступени. Глупая была бы смерть. И жалкая.

Если она когда и умрет, ей хотелось, чтобы об этом говорили. Чтобы она осталась в веках великой королевой, а не оступившейся девчонкой.

Блодвин подождала внизу, пока рыцари церемонно поджигали факелы на стенах. Она хорошо видела в слабом свету, потому что ей много раз приходилось читать книги при свечах, чтобы не привлекать внимание (к счастью, это не притупило ее зрение, как угрожала тетка Мерерид). Лорды и леди крови столпились у нее за спиной, как стадо испуганных овец, и Блодвин почувствовала себя немного увереннее. Ее спина уже начинала ныть от того, как прямо она ее держала.

В крипте было холодно. Блодвин чувствовала покалывание магии в затылке — возможно, остальные тоже, но не осознавали этого. Древняя сила вселяла тревожное, ноющее чувство, словно ты босыми ногами шел по лугу и знал, что где-то среди травы прячется ядовитая змея. Но Блодвин убедила себя в том, что ей нечего бояться. Это ее предки, и она здесь по праву крови. Ее не обидят. Сол на ее плече издал скрипучий отрывистый крик.

Королевы лежали в больших мраморных саркофагах. У Блодвин ни за что не хватило бы сил даже немного сдвинуть крышку, но этого и не требовалось. Только пройти дальше, к старой статуе, изображающей первого короля, наклониться и прошептать несколько слов. Блодвин сделала эти шаги в тишине, даже голос Сола не звучал в ее голове — он тоже притих. Вряд ли демону было известно чувство почтения перед мертвыми правителями прошлого, скорее — он прислушивался к ощущениям и пробовал магию на вкус.

Кто-то приглядывал за этим местом. Камень под ногами не был пыльным, и надгробия сияли белизной. Наверное, будь здесь больше света, у Блодвин заболели бы глаза. Но факелы тихо горели, только огонь шелестел, и в углах скользили густые тени. Были они живыми? Ее предшественницами, которые наблюдали за Блодвин так же внимательно, как она изучала их безжизненные лица, изваянные в мраморе. Если бы тут водились слауги, ей бы рассказали, не так ли?.. Глупая мысль.

Она никогда не бывала здесь при таком скоплении народа — они с теткой спускались сюда в день смерти матери, обращаясь к ее духу за благословением. Но Мерерид никогда не волновали мертвецы, она пыталась прожить всю свою жизнь, словно догадывалась, что ей отведено не так много. Блодвин коснулась рук королевы Аоибхинн, сложенных на животе, мраморных, неживых. Хотела бы она, чтобы мать и правда могла рассказать ей, что случилось в тот злосчастный день…

Пройдя глубже, к статуе мужчины с суровым лицом, Блодвин с вызовом подняла голову и увидела висящий на стене клинок — там, за его спиной, на высоте человеческого роста. Это был меч ее предка, огромный, тяжелый двуручник, с вделанным в рукоять камнем, который всегда сиял, если Артура изображали на полотнах или старых фресках. Блодвин вдруг почувствовала, что ее тянет к клинку, давно покинутому, столетиями не бывавшему в бою, но не заржавевшему благодаря магии. Вместо того, чтобы опуститься на колени, Блодвин застыла на месте, неотрывно глядя на двуручник, словно зачарованная. Позади кто-то вздохнул.

— Дайте мне меч, — железным голосом велела Блодвин Тристану, который смиренно ждал, пока она обратится к предкам. Он растерянно заморгал, глядя на нее, слова не складывались:

— Моя госпожа, я… я не уверен.

— Это приказ, сир Тристан! — отрезала Блодвин. — Дайте. Мне. Гребаный. Меч.

Стража не двигалась, словно ее дикий шепот предназначался только для старшего рыцаря. Тристан не мог не подчиниться, но и он, похоже, не знал, как быстро отомкнуть железные скобы, что удерживали легендарный клинок на стене. Блодвин чувствовала его силу, манящую, темную, неподвластную. Любой клинок оставляет за собой долгий кровавый след из убитых, особенно — фамильные мечи, передающиеся из рук в руки, драгоценные, накормленные страданием. Но этот был особенным.

Холодным, черным, пропитанным старой магией. Клинок для нее.

«Детка, из тебя воительница — как из меня танцовщица!» — скрежетнул, хихикнул в ушах голос Сола. Блодвин усилием воли отогнала от своего разума искрящегося весельем фамильяра.

Она протянула руку, и меч отозвался, задрожал. Скобы распались, подчиняясь ее воле, и большой двуручник пал ей в руки. Тонкие девичьи руки, которые никогда не держали ничего тяжелее старых книг, испещренных тайными символами. Но Блодвин стиснула зубы и решила, что удержит меч любой ценой.

Словно что-то больно ударило в спину, впилось железными штырями в позвоночник, прошивая ее иглами. Блодвин тихо рассмеялась. Боль была ничем. Боль была лишь жертвой. Горячая кровь потекла по лицу из носа, она коснулась губами навершия клинка, прижимаясь к холодному спящему камню. Он коротко вспыхнул — насыщенно-черным.

Боль из спины ушла, и Блодвин смогла выпрямиться, чувствуя дрожь в коленях. Крутанула меч в руках, будто он стал не тяжелее листа бумаги, и вонзила в пол острием, чувствуя, как клинок рассекает камень. Блодвин оперлась на меч, довольно смеясь, прижимаясь к нему, как к лучшему любовнику.

«Ладно, теперь можно и сыграть!» — вторил ее хохоту Сол.

— Идем, не хочется опаздывать к благородным господам рыцарям, — сладко улыбнулась Блодвин, оглянувшись на Тристана, который испуганно смотрел на нее, касаясь кончиками пальцев напротив сердца.

— А как же молитва? — настороженно напомнил Тристан, следя за ее движениями, словно он думал, что на мече наложено какое-то проклятие и Блодвин вот-вот упадет замертво, истекая кровью изо рта.

— Я уже обратилась к своим предкам, просто вы этого не слышали, — спокойно ответила Блодвин. — В конце концов, вряд ли всем стоит знать, о чем мы с моей покойной матерью разговариваем. Это было бы… невежливо, не так ли?

— Я… тоже так считаю, госпожа, — осторожно ответил Тристан, склонив голову. И повернулся к выходу, стараясь не встречаться с ней взглядом.

***

Священная роща была куда более приятным и солнечным местом по сравнению с криптой, но Блодвин с большей радостью оказалась бы среди мертвецов. По крайней мере, там было тихо. Вечером ей предстояло произнести речь на площади перед дворцом, где соберутся жители Афала и простолюдины, которые пришли в город, чтобы поглазеть на рыцарский Турнир Крови. Но сейчас ей предстояло встретить самих рыцарей. Она вдохнула сладкий яблоневый запах и постаралась успокоиться. В воздухе тоже была разлита магия, похожая на ту, что гнездилась в крипте, и Блодвин стало любопытно, откуда она проистекает.

Думать о магии было куда приятнее, чем о речи.

Лорды и леди крови, впечатленные ее представлением в крипте, не задавали лишних вопросов. Похоже, они учились играть по ее правилам — леди Камрин только прищурилась и покачала головой, но Блодвин почувствовала прилив гордости, словно ее признали. Но тут же одернула себя: это они должны были зависеть от нее, а не наоборот.

И все же сейчас, в роще, оставленная наедине с рыцарями, которые должны были сражаться и умирать за нее, Блодвин поняла, что теряется, глядя на эту толпу юношей. Прибыв из далеких земель, они наверняка ожидали увидеть принцессу небывалой красоты, но никак не бледную костлявую девчонку, опирающуюся на клинок, на котором ее можно было бы распять… Блодвин ухмыльнулась; Тристан дал ей платок, чтобы она утерла кровь, но она все равно чувствовала щекочущие засохшие чешуйки на крыльях носа.

Глаза, устремленные на нее… Она с любопытством рассматривала их в ответ, разодетых в разноцветные туники. Блодвин старалась не пересечься взглядом с Тарином, чтобы не обнадеживать его больше необходимого — она искренне надеялась, что, даже если он выживет, от помолвки удастся избавиться, как только корона увенчает ее голову и она сможет подписать любой указ. Так много мальчишек — многие из них и впрямь выглядели детьми… «Ничего, скоро их станет гораздо меньше!» — рассмеялся Сол в ее голове.

Она остановилась на ярком рыжем пятне — это был тощий мальчишка с огненными волосами и заметными веснушками. Стоял он возле светловолосого великана, который с мягким, почти дружеским выражением лица взирал на Блодвин, а вовсе не кидал жадные взгляды, как многие другие — взять того же Скерриса, который тихо обсуждал что-то с друзьями, плотоядно усмехаясь. «Мужчины, — презрительно проскрежетал Сол. — Они бы выебали тебя и мертвой, а небольшая бледность придает загадочности». «Разве ты не был мужчиной?..» — рассеянно обратилась Блодвин в ответ, как будто это было единственным, что ее волновало. Сол отозвался хмыканьем: «Я не был живым, для… демонов вроде меня все это — условности».

Рыжий смотрел на нее с искренним, каким-то детским интересом, чуть поднявшись на носки — роста не хватало. Мелкий и легкий, он не казался кандидатом на победу, потому как многие из присутствующих могли бы смять мальчишку в объятиях и свернуть ему тонкую шею, так что Блодвин решила, что ничего страшного не случится, если она задержит взгляд на этом юноше. Он заметил это; сначала оглянулся, чтобы убедиться, что за спиной у него никого нет, а потом ухмыльнулся — не сально, как Скеррис, а как растерянный щенок. Блодвин мимолетно подумала: не зря его гербом была алая гончая. Такой маленький род, что даже учителя не вдолбили в ее голову его название — должно быть, эта струйка Великой крови почти иссякла. Но у него были яркие волосы и пронзительные глаза на красивом лице — почти как на портретах Ушедших, только кончики ушей не заострились. Он настороженно замер, постарался расправить плечи. Блодвин захотелось рассмеяться.

Стало немного легче. Блодвин решила, что слишком долго смотрит на бедного парня и молчит — это могли понять превратно. Но она почувствовала в руках успокаивающую тяжесть меча. Можно было представить, что она одна в комнате за книгами, говорит себе под нос, делится размышлениями со своим верным фамильяром.

— Мое имя Блодвин Пендрагон, но вы уже это знаете, если решили отдать свои жизни за меня. Вы — дети Великой крови, Великой силы. Многие из вас хотят посвятить свою жизнь защите нашей земли и наших людей, и я горжусь каждым, кто принимает участие в Турнире Крови.

Не самое воодушевляющее начало, но Блодвин понимала, что ее будут слушать, что бы она ни сказала. Если только она вдруг не решится взмахнуть мечом и объявить, что никакого турнира не случится, — но Блодвин вовсе не так глупа, чтобы отказываться от ритуала, который дарует ей силу.

— Теперь ваша жизнь зависит от вашего мастерства и умения, — сказала Блодвин то, что обычно говорили перед турнирами — в ее представлении. — Вы должны показать силу, ловкость и ум, но я также прошу вашу преданность. Мне нужен только тот, кто готов беззаветно отдать себя борьбе. Как видите, у меня есть клинок и у меня есть руки, которые могут его держать, хотя, возможно, мое умение не сравнится с вашим, — ухмыльнулась она, и ей в ответ некоторые тоже улыбнулись.

Они смотрели на нее, словно на божество, и Блодвин почувствовала, как сила клубится в груди. Сол тоже это почувствовал — размурлыкался, как довольный кот.

— Все дело в мечте. Если у вас есть цель и вы не боитесь следовать ей, то вы победите. На пути к мечте у вас не должно быть никаких препятствий, даже если все твердят вам, что это невозможно, даже если вы сами так считаете. Человек, который знает, чего он хочет, способен совершить невозможное, победить самих богов! — Блодвин перевела дыхание, понимая, что слишком распалилась. — Ваши жизни больше не принадлежат вам самим, но я хочу, чтобы у моего защитника тоже была мечта. Мне не нужны просто доспехи, которые следуют за мной по пятам и грозно смотрят на тех, кто неугоден мне. Мне нужен человек с сильной волей. Тот, кто докажет, что достоин жизни. Что его мечты чего-то стоят. И не бойтесь умирать, вы уже остались жить в вечности, — сказала она, улыбнувшись.

Блодвин увидела, что навершие меча вспыхнуло черным. Лепестки с яблонь тихо облетали, кружась, как пепел. Было так сладко, что выть хотелось.

***

Когда двери распахнулись и стоявший подле них слуга провозгласил имя Исельт, празднование было в самом разгаре. В этот раз Блодвин не удалось бы спрятаться у полотна с вышитым драконом, поэтому она сидела во главе стола, наблюдала за гостями и скучающе прикидывала, сколь большая часть казны тратится на эти обильные кушанья и дорогие вина. Сол покинул ее, взлетев куда-то под потолок, где устроился на ободе широкой люстры, напоминающей колесо, а придворные пока что держались подальше, словно Блодвин была овеяна силой, которая отталкивала их прочь — на свое место. Ее устраивало это расстояние. И Блодвин была рада, что рядом не оказался Тарин, чтобы привлекать внимание своим хвастовством. Завтра у него будет шанс испытать себя…

Музыка играла, дворяне наблюдали за танцами городских киварвитов, которые умело кружились, изображая то ли драку, то ли любовное томление. Но вот подвыпивший дворянин в длинном одеянии из красного бархата, приплясывая, вышел на середину зала и стал рассказывать о том, что он слышал:

— …В городе есть такая странная девица, которая ходит по улицам в одеянии, скрывающем ее фигуру, и читает стихи. Она не замужем, но у нее есть возлюбленный. Он не знает, что она читает стихи, — он всегда находится рядом с ней, а она его не замечает. Я видел это собственными глазами.

По залу пронесся смех. Всем нравились байки про что-нибудь необычное, и девушка-стихоплетка, отрицавшая свои обязанности будущей матери, а может, и главы дома, казалась чем-то одновременно манящим и неприличным. Блодвин вздохнула. Ей бы тоже хотелось быть свободной, как эта странная девица, и она даже подумывала, не пригласить ли ее ко двору — может, она сумеет развлечь принцессу лучше, чем киварвиты, рассказывающие уже давно всем известные истории. Но какая тогда у нее будет свобода, если по приказу Блодвин ее притащат во дворец?..

А может, это была всего лишь выдумка, чтобы потешить благодарных слушателей.

Заметив, что Блодвин наблюдает за всеми, но остается на троне, один из молодых дворян осторожно подошел, держась на приличном расстоянии, и, уважительно кивнув стражнику подле нее, обратился к принцессе:

— Не желаете танцевать, госпожа?

Она отрицательно покачала головой. Он был красив, с гордым взглядом и проницательными серыми глазами; и он явно прибыл с юга: его кожа была загорелой, а светлые волосы казались тусклыми и безжизненными, почти серыми — их выжгло яркое солнце. Блодвин вспомнила туники рыцарей в роще и с сожалением подумала, что зря при дворе не носят гербы, предпочитая им богатые ткани, нередко расшитые драгоценными камнями. Мужчина, впрочем, казался одетым весьма скромно: в простые кожаные штаны, белую рубаху и черный дублет. А еще он был очень высок и ему приходилось наклоняться, чтобы поговорить с Блодвин, и ей это совсем не нравилось — что какой-то воин нависает над ней, как кот — над пойманной пташкой.

— Вы, вероятно, не в восторге от этого праздника? — догадался он, печально улыбнувшись.

— Я не люблю пиры, — призналась Блодвин. — Мне больше по душе тишина и покой.

Лорд посмотрел на нее с удивлением. По-видимому, он ожидал, что, заметив это, Блодвин передумает, но тут же он глянул на меч, что стоял подле принцессы, прислоненный к ее трону. Глаза зажглись любопытством, но он не посмел потянуться к древней реликвии — знал, что стражник тут же пригвоздит его к полу ничуть не волшебным, но не менее смертоносным клинком.

— Как ваше имя? — спросила Блодвин, прищурившись.

— Мо́ргольт. Просто Мор, если моя госпожа изволит, — улыбнулся он.

— Не очень-то рыцарское имя, — заметила Блодвин. Даже если это прозвучало дерзко, ее это ничуть не волновало. Моргольт стерпел, улыбнулся чуть живее:

— И вы полностью правы, принцесса! Слухи о вашей мудрости не лгали. Еще недавно я был обычным стражником, но леди Исельт решила, что я достоин места за ее спиной. Поскольку она не королева, может выбирать защитника без этих мрачных ритуалов.

— Так вы прибыли с ней… Где же ваша леди, как вы оставили ее без присмотра?

— Эти благородные леди… они так долго собираются на пиры! — притворно воскликнул Моргольт. — К тому же, принцесса, я надеюсь, что в вашем замке ей ничего не угрожает.

— Мы ценим законы гостеприимства, — согласилась Блодвин, напряженно глядя в серые глаза Моргольта.

Он словно испытывал ее, задавая загадки, и пока Блодвин пыталась уяснить правила этой игры. Даже если он был обычной крови, Моргольт неплохо умел держаться при дворе и мог бы создать себе образ уважаемого рыцаря, если бы захотел.

Взгляд его снова упал на большой двуручник. Пламя мерцало на стали клинка, словно вылизывало его. Камень в рукояти снова стал прозрачнее слезы, но теперь, когда Блодвин касалась клинка, она чувствовала слабое тепло, греющее ее руки. Блодвин знала, что это не просто игра воображения. На самом деле этот клинок был живым существом. Он был прекрасен, как и все, что было создано магией. Если бы только она могла им овладеть! Но он принадлежал другому, даже если мертвому. Это был меч, созданный для того, чтобы его хозяин мог защитить себя и всех, кто ему дорог. Этот меч был предназначен для войны и смерти. Ее рука прикоснулась к рукояти.

— Я слышал легенды об этом мече. И о том, что он обладает удивительной силой, что он может сразить даже дракона, — сказал Моргольт. — Он был сделан из чистого серебра, и его нельзя было сломать… Артур держал меч в руке до тех пор, пока не умер.

Блодвин задумчиво кивнула. Она чувствовала дыхание смерти на поверхности клинка.

Громкое объявление заставило Блодвин чутко повернуться. Моргольт отступил чуть в сторону, готовый встретить свою леди. Ей говорили, что леди Исельт не заставит себя ждать, к тому же ворону тоже нужно время на дорогу, но все же… так скоро. Ее родственница и правда спешила. Леди Исельт Блодвин не видела много лет, но та осталась прежней: тонкой, хрупкой, но не болезненно ломкой, как сама Блодвин, а золотой, сияющей изнутри. Ее длинные волнистые волосы спадали почти до самой земли и излучали свет, как полуденное солнце. Блодвин отставила кубок, которым лениво поигрывала, наблюдая, как вино облизывает стенки. С тех пор как она отравила тетку, Блодвин стала недоверчива к вину.

Исельт приблизилась к ней, и Блодвин встала, уважительно склонила голову. У них была общая кровь, но они были похожи не больше, чем день и ночь, и Блодвин словно бы обострившимся благодаря кровавой магии Сола слухом уловила шепотки. Их, вставших рядом, сравнивали. Вероятно, сравнения были не в ее пользу. Музыка лилась, гости пировали, и ничего не нарушало покоя. Блодвин радушно улыбалась и вполуха слушала, что там Исельт щебетала насчет легкой дороги. Моргольт стоял рядом, как статуя из крипты. Неподвижный, пока его госпожа не пожелает иного.

А потом Блодвин бросила взгляд на сидевшего дальше Тристана, который смотрел на леди Исельт так, будто увидел призрак. Блодвин склонила голову задумчиво — впервые на ее памяти рыцарь выглядел настолько испуганным, но перед ним был не ужасный противник, какой-нибудь дракон из сказки, а обычная женщина. К тому же весьма красивая.

— Я очень рада вас видеть при дворе, хотя повод и несчастливый, — сказала Блодвин. — Мы примем вас со всем радушием, тетя. Я ведь могу называть вас так? — тихо спросила она.

— Разумеется, моя дорогая, — медово улыбнулась леди Исельт. — Простите мне мою непочтительность… я слишком давно не была в Афале и хотела бы поговорить со своими старыми знакомыми, должно быть, накопилось много новостей. Если вы позволите.

— Конечно! — воскликнула Блодвин, взмахнув рукой. — Этот вечер для вас, как и для всех гостей. Развлекайтесь.

Она продолжала следить за леди Исельт, когда та отошла. Шаги ее были легкими — наверняка леди была хорошей танцовщицей, только вряд ли у нее было много поводов показать это со стариком-мужем… но в Афале она могла бы привлечь внимание. Блодвин настороженно следила, как Исельт обменивается приветствиями и улыбками с другими леди в пиршественном зале. И она определенно огибала угол стола, где сидел Тристан.

— Когда-то сир Тристан был обручен с леди Исельт, — шепнула ей леди Лавена, когда Блодвин подозвала ее и тихо спросила. Эта придворная любила сплетни, и Блодвин считала ее существом скорее презренным и беспричинно любопытным, но пользовалась знаниями Лавены. — Ах, они были такой красивой парой и так любили друг друга! — вздохнула та, скользнув по Тристану опьяневшим взглядом. Должно быть, рыцарь привык к таким, но Блодвин ни разу не видела и не слышала, чтобы он пользовался расположением кого-то из женщин.

— И что же случилось? — спросила Блодвин. Несмотря на то, что Исельт выглядела совсем юной, вся история происходила, похоже, еще до рождения Блодвин.

— Это тайна, — улыбнулась леди Лавена. — Я не знаю, моя госпожа. Взамен могу рассказать, кто нынче согревает постель леди Нейдрвен.

— К чему мне то, что и так знает весь город? — вздохнула Блодвин. — Она опять покровительствует какому-нибудь талантливому художнику, который превозносит ее красоту.

Леди Камрин крайне спокойно относилась к супружеским изменам и не скрывала их. В каждой семье свои порядки — Блодвин не стоило лезть в жизнь своих подданных, пусть развлекаются как хотят. Но все же она не могла бы вынести того, что человек, которого она выбрала, принадлежит не ей одной. «Маленькая собственница», — пропел Сол, который всегда подслушивал в ее мыслях.

И все же… может, историю Тристана и Исельт тоже испортила измена? Может, поэтому Тристан выглядит так, будто винит себя за что-то, и не принимает ухаживаний леди крови — чувствует свою вину за какие-то давние дни?.. Блодвин вздохнула. Это было уже неинтересно — не более увлекательно, чем очередная сплетня леди Лавены, но все-таки она могла использовать Тристана, чтобы удерживать Исельт подальше от трона. Если леди будет страдать от возвращения старой любви, вряд ли ее хрупкого сердца хватит на то, чтобы задумываться о захвате власти.