— Помнишь, как мы рвали облепиху на даче у твоей мамы?

— Да, вы тогда все дерево оборвали, идиоты, — по-доброму усмехнулся Лукьян.

— И байк у неё воровали? — пронёсся эхом знакомый голос.

— Я же говорю, идиоты, — на тонких губах расцвела милая улыбка.

— И как дали кровную клятву? — воздух вокруг странно перетянулся и стал душным, словно наступил знойный жаркий день. — Мы все давали кровную клятву о том, что будем вместе и будем друзьями, — по спине пробежал холодок. Вокруг ничего толком нельзя было рассмотреть, словно привычная улица за городом наполнилась едким кучным туманом, который был настолько густ, что после ближайших двух метров разглядеть что-то было невозможно.

— Я отдам вам всю жвачку, я прощу вам все грехи, — шёпотом продолжил заветные слова Дзюбенко, боясь поднять голову, ведь рядом стоял его старый близкий друг. — Дам велик покататься… — кажется, его взгляд остекленел.

— Кровная клятва ради нашей дружбы. Пообещай, что навеки вместе будем, — продолжал голос. — Дай мне свой палец, пожми мне руку…

Рядом послышался непривычный звон трескающегося стекла, из-за чего волколак всё же оглянулся к стоящему рядом Тарасу, лицо которого как раз таки и стало причиной возникновения неприятного звука.

— Тарас, ты… — тихо промолвил Лукьян.

— Думаешь, ты не нарушил клятву, бросив Сергея? — привычно хитрых глаз, небольшого утончённого носа и припухлых губ друга вовсе не было, ведь на шатена глядело чёрное глубокое пятно, которое осыпалось блестящими стеклянными осколками. — Ради наш-шей дружбы. Ради нашей дружбы. Кровная клятва о том, что будем вместе, ради нашей дружбы. Пообещ-щай.

— Тарас…

— Пообещай. Пообещай.

— Тарас! — вспылил Дзюбенко, ведь происходящее несколько испугало его. И именно из-за этого образ лучшего друга разразился чёрной мглой.

— Пообещай! — в пустоте вокруг поднялся сильный ледяной ветер, словно кто-то желал причинить парню как можно больше вреда. — Пообещай, Лукьян!

Внезапно где-то за спиной послышался другой, уже человеческий голос.

— Лукьян?! — кричал Филатов, схватив друга за плечо. Царящий вокруг хаос мгновенно успокоился. А видение, которое мог лицезреть только оборотень, растворилось в сухом воздухе. — Что ты тут творишь?! — чуть гневно проговорил подросток, когда его явно напряжённый друг обернулся.

— Я-я… — изумлённо отозвался кареглазый, хлопая ресницами и странно глядя на голубоволосого сверху вниз. Вокруг царило подозрительное могильное спокойствие. С серого, затянутого тучами неба сыпались чёрные хлопья пепла, а рядом возвышались заброшенные многочисленные постройки. Кажется, Дзюбенко вновь попал в сознание возлюбленного благодаря Связи. И да, теперь он точно уверен, что неравнодушен к этому парнишке, что сейчас забавно кривит бровки. Стоит в памяти всплыть той картине, где нетрезвый Саша завалил Сергея на пол, умоляя о самых постыдных вещах, как внутри Лукьяна разжигается огонь ревности, который, наконец, и помог ему разобраться в своих чувствах.

— Алло, гараж, ты меня слышишь? — Филатов помахал перед лицом застывшего друга.

— Д-да, Сань, — всё же ожил шатен. — Снова я угодил в твоё сознание, — с этими словами он неловко и искренне улыбнулся, наблюдая за тем, как Саша несколько расслабился.

— Мне больше нравится видеть сны в твоём сознании, — последний убрал руки от волколака и раздражённо пожал плечами. — Там хоть солнце есть и живая природа, а не жалкая пародия на фильмы ужасов.

— А те трупы всё ещё по улицам бродят? — поинтересовался шатен, медленно двигаясь рядом с пустившимся куда-то подростком.

— Да. Тут ничего не меняется, если только в худшую сторону, — оповестил Филатов, с досадой пиная камешек под ногами. — Кстати, я так понимаю, сейчас мы спим после той ночной тусовки?

— Да, — отчего-то заторможенно кивнул оборотень.

— А чем всё закончилось? Я, это… — в чужом тоне мелькнула некая досада. — Не помню толком ничего.

— Не удивительно, — вздохнул Лукьян. — Там такая ночка была… Всем ночкам ночка.

— Я надеюсь, никто из окон не прыгал с воплями «погнали нахуй, ебанный в рот!!!»? — забавно хихикнул друг, оборачиваясь к собеседнику.

— Да там было похлеще…

— Похлеще? — теперь Филатов и вправду удивился. А затем и вовсе был ошарашен, ведь Дзюбенко решил поведать весь рассказ о произошедшем. Таким образом Саша то округляя глаза, то открывая рот от изумления узнал обо всём произошедшем из первых уст. Признаться, он долго восклицал и не мог поверить в то, что, оказывается, Сергей неравнодушен к шатену и пошёл на такие крайне сомнительные меры по завоеванию чужого сердца.

— Жаль, что ты по девушкам, — неожиданно для волколака выдал Филатов. — Серёжа – классный парень, хоть и творит хуйню. Мне кажется, он это всё наделал не по-глупости, а от отчаянья, любовь – коварная штука.

— Да-а-а, — подавлено протянул Дзюбенко, цепляясь смущённым взглядом за витрины заброшенных магазинчиков. — Он правда хороший и красивый парень, но ты прав, я больше по девушкам, — нагло врал оборотень.

— А когда я полез на него… — ещё больше начал смущать друга Саша, причём делал он это неосознанно, ведь верил в искренность чужих слов и некое любовное равнодушие к своей персоне со стороны волколака. — Я что, вообще, делал?

— Ну, вёл себя как девчонка, — поддел шатен теперь уже с хитрой миной, прикрывая ею собственную растерянность.

— Бля… — огорчённо вздохнул Саша под громкий хохот Лукьяна, за что тот тут же поплатился ударом костлявым локтем в живот. — Не смешно! Видимо, гей из меня выходит слишком женственным.

— Да ты всегда такой, — продолжал издеваться Дзюбенко. — Ау! Но ты ещё! Ещё! — сквозь смешинки пытался проговорить он, укрываясь руками от атак разозлившегося голубоволосого подростка. — Ты – пассив, ах-ха-х-х-х!!!

— Завали ебало! — гневно прорычал виновник такого веселья и ухватил друга за шею, склоняя его вниз. Лукьян же только и мог, что продолжать дальше смеяться, не в силах совладать с собой. — Так тебе, еблозавр криворукий, — самодовольно мурчал Саша, взъерошивая чужие пышные и блестящие волосы. Когда же очередная дружеская перепалка утихла, ребята уже находились на одной из главных площадей города-призрака. Здесь Дзюбенко ни разу не был, ведь чаще всего ребята бродили по крышам или пустырям на окраине.

— Это что, я?! — воскликнул оборотень, изумлённо открыв рот, ведь перед ним величественно возвышалась та самая статуя волколака – отпечатавшееся в сознании Филатова воспоминание о Лукьяне и о том, что он является волколаком.

— Ну, да… — скептично ответил друг, остановившись рядом. — Появилась, как мы встретились.

— Я отпечатался в твоём сознании?! — весело воскликнул шатен, схватив голубоволосого за плечи.

— Да-да, отпусти, — съёжился Саша, тщетно пытаясь выпутаться из чужих ручонок. Но Лукьян не отпускал его, а, наоборот, заключил в крепкие объятия, указывая на монумент.

— Он такой крутой! Там и моё лицо, и морда волка, даже глаза светятся алым! — продолжал радоваться оборотень.

— Тут много таких штук, — всё же спокойно отозвался Филатов, обмякая в чужих руках. — Они все что-то да значат. Вон, видишь, колесо обозрения? — вдалеке и вправду можно было разглядеть очертания неестественно огромного чёрного аттракциона, который так мертвенно и застыл посреди серого неба. — Это воспоминание из детства. Мы с мамой часто на таком катались. А вон там, — теперь тонкий изящный палец указал на одно из самых возвышенных зданий города. Казалось, оно находилось на расстоянии нескольких десятков километров. — Однажды в новогоднюю ночь мне было так плохо, что я почти спрыгнул с крыши. Это то самое здание.

От слов друга у Лукьяна вновь защемило в груди. Чего ещё можно ожидать от психически больного друга, который в прошлом не раз признавался шатену в мыслях о самоубийстве? Отчего-то Дзюбенко так и не научился пропускать подобные ситуации мимо души. Эдгар называет это любовью, к чему оборотень начал всё чаще и чаще прислушиваться.

— У тебя есть лекарства и магия, — тихо выдал шатен, не желая разрывать объятия. Он угрюмо взглянул в чужие лазурно-голубые глаза. — И я есть.

— Ну, ты – моё самое сильное лекарство, — искренне улыбнулся Саша и непривычно для себя самого уткнулся носом в плечо друга, как бы прижимаясь ещё ближе. — Спасибо судьбе-злодейке, что мы встретились. Правда, — продолжал ни о чем не подозревающий подросток, пока щёки Лукьяна приобретали пунцовый оттенок. — Мне кажется, я бы умер, не встреться мне ты…

— Б-братан… — дрожащим голосом ответил волколак, стискивая хрупкое человеческое тело.

— Ты что, плачешь? — внезапно осенило Филатова.

— Н-нет, — не скрывал вранья Лукьян, громко шмыгнув носом. — Просто глазами писаю.

— Пх… Идиот, — прыснул друг и кротко прикрыл глаза, ведь он наслаждался чужим присутствием, впитывая каждой клеткой происходящее откровение.

— Братан! — отчаянно вскрикнул волколак, вкладывая в такое незамысловатое слово все свои чувства.

— Братан… — тише ответил Саша, расплываясь в доброй улыбке. Так они и простояли посреди руин сознания Филатова, пока крепкие лапы сна не отпустили обоих, и друзья не проснулись.

Первым открыл глаза Саша, с трудом фокусируя взгляд на лежащем рядом волколаке, который расположился в постели подобно сторожевому псу, лишь слегка нарушая личное пространство подростка. Небольшая ладонь неторопливо потянулась к чужой голове, поправляя спавшие на сонное лицо волосы. Филатов невольно вспомнил рассказ Дзюбенко о своей причёске, когда подросток задался вопросом о неуместной для парня длине шевелюры. Шатен всегда любил длинные прямые волосы. Возможно, дело было даже в том, что он всегда восхищался красотой собственной матери. Так же большую роль играл и факт того, что Дзюбенко больше всех придерживались обычаев волколаков, одним из которых являлся завет не состригать заветные пряди, которые даруют некую животную силу, хоть из-за такой весьма нестандартной для современных российских улиц прически Лукьян часто нарывался на неприятности.

— Доброе утро, соня, — хрипло проговорил Филатов, заметив, как его друг недовольно морщит нос.

— Бэмби… — едва сумел прийти в себя Дзюбенко, ведь проспал он около получаса, потому что до этого всю ночь пытался отыскать пропавшего Сергея.

— Сколько раз я просил так не звать меня, — гневно треснул друга по голове Саша. — Ай! — а затем склонился, хватаясь за лоб. — Голова раскалывается.

— Это похмелье и зелье, — пояснил волколак, потирая ушибленное место. — У тебя от резкого отторжения этого варева даже кровь из глаз шла.

— А… Вот оно как, — озадаченно отозвался подросток, опустив глаза к своей испачканной футболке. — Вот, что это такое.

— Да-а-а, несладко тебе пришлось, — с этими словами оборотень вовсе нагло прилёг грудью на чужие вытянутые ноги и угрюмо поглядел на друга. — Вечно ты попадаешь в какую-то жопу.

— Думаю, Серёже сейчас куда тяжелее, — вздохнул Филатов и принялся неторопливо потирать виски, дабы хоть как-то унять сильную боль. — Парень столько старался ради этого редкого зелья, просрал его по глупости, потерпел домогательство, признался, получил отказ, а потом вообще пропал, когда его что-то ранило и утащило непойми куда, — Лукьян тут же виновато отвёл взгляд. — Да ладно тебе, ты не виноват, — непривычно добро добавил голубоволосый. — Так просто сложилось. Сейчас нам нужно лишь приложить все силы к тому, чтоб найти его.

— Почему ты так настроен, вы ведь не особо дружны с ним? — задался вопросом волколак. Отчасти в глубине души он был огорчён из-за факта того, что Саша ни капли не ревнует. Ну конечно, о чём Дзюбенко только думает? Его друг в опасности! А он, словно ребёнок, грустит по случаю равнодушия со стороны Саши. «Долбаеб,» — мысленно отругал сам себя шатен, утыкаясь лицом в одеяло. Филатов явно не понял поведения товарища и лишь непонимающе вскинул одну бровь.

— Хоть мы с ним и не так дружны, как с тобой – он хороший парень, несмотря на все косяки. Сколько раз он вместе со всей стаей спас этот город от очередных этих ваших волшебных чудищ? — подросток положил руку на макушку оборотня, отчего тот тут же напрягся. — Серёжа – часть стаи. И он не из тех, кому нравится причинять боль другим. Даже если он говорил в прошлом о том, что я – лишь бесполезный балласт… — подросток припомнил одну из ситуаций. — Он изменил своё мнение спустя короткий промежуток времени и извинился. Так что я хочу вернуть его… А вот если бы пропал Тарас, я бы хуй положил на него, — друзья прыснули смешинками и забавно взглянули друг на друга.

— Ладно, пойдём собираться. Дадим тебе таблеток и вернёмся к поискам, — добродушно подал голос Лукьян.

***

Весь энтузиазм пропал спустя целые две недели поисков.

Сергея не было нигде: ни в соседних районах, ни в горах на западе, ни в городе и его катакомбах. Какие-либо следы учуять стае не удалось. Пара цепочек, за которые можно было ухватиться, привели Тараса и Лукьяна в тупики около берегов Топи. Эшли же вызвала подмогу из соседнего крупного города, откуда прибыл её старый товарищ ведьмак, но пользы от магии оказалось ничтожно мало. К счастью, благодаря волчьему чутью и духовной связи меж членами стаи волколаки ощущали присутствие Волкова в округе, вот только эта самая округа исчислялась тысячами квадратных километров. Всё это время Саша усердно учился стрельбе из своего нового лука, чуя нутром подступающую схватку, ведь ребята не собирались останавливаться. И, как оказалось, больше всех переживал именно Тарас.

Парень больше вовсе не спал, черпая все силы из своего волчьего начала. Дела своей семьи он давным-давно забросил и целыми днями пропадал в лесу, пытаясь вынюхать нужные следы и запахи. Отчасти оборотень даже начал постепенно сходить с ума из-за частого пребывания в теле зверя. Также Фролов нередко притаскивал своё измученное тело к тому самому оврагу и безвольно падал вниз, зарываясь в грязную листву дрожащими руками. И только редкие лесные духи знали, что в такие моменты по его щеке могла прокатиться пара горьких скупых слез.

Если бы он только знал, что прямо под его ногами, на глубине нескольких сот метров находился в плену горячо любимый всеми Сергей. Блондин уже начал забывать, как выглядит поверхность, пребывая в массе грязных магических отходов среди безжизненных чёрных камней. С каждым днём жизненные силы его покидали, а ненависть ко всему, что его окружало, возрастала. Но даже сейчас он готов с упоением свернуть шею своему обидчику, что сейчас, как и всегда, беззаботно мельтешит поблизости. От стола к столу мерзкий тип перебирает в руках какие-то неизвестные острые инструменты, любуется порезами на бледной изящной коже Волкова и без умолку болтает о своих экспериментах. Как же оборотню хочется медленно и безжалостно вырвать сердце проклятого ведьмака…

За эти дни Сергей узнал много нового. Точнее, ему об этом рассказал сам маг. Как оказалось, последний весьма опытен в магических ритуалах и алхимии, точнее даже одержим ими. Именно поэтому ему и нужен был блондин, вот только, к счастью или горю, учёный-психопат привязался к своей новой игрушке и больше не хотел уничтожить её, а принялся трепетно холить и лелеять ее так, как это умеют делать отбитые на всю голову маньяки. Насилие, побои и моральное давление стали близкими спутниками ежедневности волколака, что крайне тяжёлым грузом давило на покатые плечи парня.

— Раз уж мы с тобой так хорошо подружились… — слова ведьмака отозвались эхом в крупном темном помещении. Мужчина обернулся в сторону прикованного к железному столу волколаку и бесстыднно прошёлся жадным взглядом по его измождённому нагому телу. — Ты можешь и узнать имя своего хозяина, — Сергей же, как и всегда, предпочитал молчать, в ненависти сведя брови к переносице и прожигая одним только взглядом дыру в обидчике. — Чарльз Мэнсфилд, — он демонстративно и важно поправил короткие чёрные волосы, как бы красуясь собой перед пленником. — Но ты можешь звать меня Чарли, — двусмысленно добавил психопат, в руках которого блеснул какой-то острый предмет.

— Чарльз Мэнсфилд?! — внезапно округлил глаза волколак.

— О, мой милый пёсик умеет что-то чувствовать кроме злости, — улыбнулся Чарльз. Тут из соседней клетки, которую не освещала единственная тусклая лампа, с горем пополам прикрученная к потолку, послышалось пугающее рычание. — Цыц! — строго воскликнул маг, ударив по железке тростью с костяным черепом какой-то клювастой птицы. — Химеры такие ревнивые…

— Ты – тот самый кровавый Чарли? — продолжил игнорировать существо Сергей. — Серийный убийца… — осознание дошло с опозданием, но когда это произошло, оборотень понял, что отсюда он не выберется.

— Ох уж эта слава, — махнул рукой Мэнсфилд. — Всегда опережает меня. Но это хороший повод для гордости, — ведьмак начал медленно двигаться в сторону пленника, вертя в руках блестящий длинный скальпель. — Несколько убежищ в разных странах, денежные закладки нехилых размеров от распроданных экспериментальных образцов… Я уже около тридцати лет работаю на чёрном рынке и прекрасно себя чувствую. Причём пользоваться человеческими душами и магией крови куда легче, чем прибегать к вашей бесполезной и ничтожной белой магии, — мужчина остановился, прижимаясь бедром к железному обшарпанному столу, трепетно ухватив одну прядь Сергея пальцами. — Я давно не был в вашей области, особенно после того случая, когда один ваш волколак подорвал моё убежище.

— Один из нас? — продолжал удивляться Волков, ощущая, как по его щеке текут редкие тёплые слезы, а тело начинает судорожно дрожать.

— Да. Кажется, ко мне в руки тогда попался какой-то человечишка, который был дорог ему. Позорище, дорожить людьми, где это видано? Они всего лишь ничтожные куски мяса.

— Что за волколак?

— А ты, я смотрю, бываешь излишне любопытным, — улыбнулся Чарльз.

— Что... За... Волколак? — отчеканил Волков. Хоть его голос и был твёрд, тело давало слабину, изредка подёргиваясь из-за сильного стресса. Холодное лезвие коснулось груди и провело по податливой нежной коже, оставляя за собой алый блестящий узор крови, что каплями поспешила пробежаться вниз.

— Темноволосый плебей, — не отрываясь от своего ненормального занятия ответил психопат. — Вроде его зовут Лукиан или Луциян… Эти ваши русские имена такие сложные, впрочем не важно. Сейчас он меня мало интересует. Тем более, та лаборатория и так была уже непригодна для работы, так что он даже оказал мне услугу, — ехидная и отвратительная для Сергея улыбка посетила его мучителя. — Сейчас куда важнее моя поставка одной очень важной вещицы, — лезвие коснулось самой чувствительной части груди, отчего волколак с силой прикусил губу, дабы не тешить мага болезненными стонами. Сергей куда выше подобной слабости, и удовольствия убийце он точно не доставит. — Единственный в своем роде. Столько душ ушло на его создание, ты даже не поверишь… — наконец, Чарльз отпрянул от пленника, любуясь идеально ровным геометрическим узором на чужой груди. — Философский камень.

— Их не существует, — издевательски усмехнулся Волков, со злобой взглянув на ведьмака, за что тут же был наказан разрядом электричества, от которого кровь в венах словно вскипела и разлилась раскалённым оловом по сосудам.

— Конечно, не существует, — хитро ответил учёный, остановив подачу магии в чужое тело, от которого в воздух тут же поднялся едва заметный дым. — Но я могу воплотить в жизнь всё, что угодно! А тебя, — мужчина ухватил едва пришедшего в себя оборотня за щёки и неприятно сжал того пальцами. — Нужно научить манерам, — после этих слов он вовсе покинул несчастного, но ненадолго, ведь Мэнсфилд лишь собирал свои орудия пыток для так называемых «воспитательных мер». Сергей же находился в сознании, исступлённо следя за тем, как мучитель роется среди ящиков хирургического стола в углу комнаты.

Его грудь разрывалась от боли и ощущения дичайшего одиночества. Сколько уже прошло времени? Сколько его ищут друзья? А ищут ли они его? Какое-то странное горе окатило парня, пробегаясь по измождённым нервным окончаниям. Неужели всё так и закончится? Неужели он так и промучается несколько лет рядом с этим ужасным монстром? Волков в отвращении поморщился, вспоминая акты сексуального насилия над своим телом. Ему даже противно от самого себя. От того, что он так легко попался по собственной глупости. Однако, с другой стороны он заслужил эти страдания, ведь за плечами покоятся массы грехов прошлого.

«Я отвратителен, — в конце концов заключает про себя блондин, горестно прикрывая глаза. Со стороны слышен лязг металла и шипение. — Кислота? Что-то новенькое, чёрт возьми…»

Но времени больше нет. Нет времени ждать какого-то ничтожного спасения, в которое даже веры толком не остаётся. Нужно действовать, иначе позже случая не подвернётся, ведь с каждым часом Сергей теряет всё больше и больше своих жизненных сил. Если не сделать что-то сейчас, позже оборотню придётся волочить своё жалкое существование в плену подобно безжизненной кукле, умеющей чувствовать все оттенки боли и горя.

— Ну что, мой любимый пёсик? — оборачивается Чарльз со своими многочисленными орудиями пыток, которые с трудом умещаются на небольшом медицинском столике. — Будем учить тебя манерам, — он подходит ближе, пока волколак из последних сил подсчитывает все возможные варианты. Голубые глаза с холодным расчётом останавливаются на лежащем на самом краю скальпеле – вот этот шанс.

— Какой же лучше выбрать для начала… — бубнит себе под нос Мэнсфилд, перебирая толстыми пальцами над ржавыми орудиями.

Воздух в груди замирает. По телу разливается новая доза адреналина, а сердце едва не выскакивает наружу. Одним резким движением Сергей с трудом вырывает руку из удерживающего её ремня и хватает лезвие.

Осталось совсем чуть-чуть.

Если он сумеет попасть по сонной артерии в чужой шее – полдела будет сделано. Однако, злобные химеры и монстры, что населяют убежище, не оставят от Сергея и следа. Эти твари даже бродят по коридорам подземелья без каких-либо цепей. Сил на побег слишком мало.

Тем временем прямо на поверхности рыщет Тарас, с трудом улавливая запах любимого Сергея. Кровь. Он чувствует чужую кровь, ведь сегодня с вентиляцией убежища с самого утра возникали различные проблемы. «Где-то здесь!» — понимает волколак и принимается яро рыть землю, иссушая её своим огненным дыханием.

«Здесь!»

Медлить нельзя. Волков раздумывает лишь долю секунды, крайне быстро стреляя взглядом вокруг. Но тут его глаза застывают на Чарльзе, Сергея посещает победная улыбка, а с губ слетает счастливое:

— Ничего ты больше не получишь, — скальпель быстро и грубо входит в кожу, прорезая на своём пути все связки и хрящи. Из горла моментально брызгает поток крови, а Сергей улыбается, сжимая в руке оружие. Несколько секунд – и его мозг больше не снабжается кислородом, а лёгкие заполнены алой жидкостью. Сегодня Волков решился покинуть этот мир, перерезав своё горло.

Тело безжизненно падает на стол, пока сознание молниеносно покидает его. Чарльз же так и застыл в шоке, глядя на собственное сокровище и не веря своим глазам.

Спустя пару тихих минут духовная сила Сергея улетучивается, покидая физическую оболочку, из-за чего волколаки теряют связь с членом своей волчьей семьи. Копаясь уже на нескольких десятках метров глубины, Тарас ощущает этот разрыв, из-за чего из алых глаз льётся обжигающая лава.

Округу охватывает громкий вой утраты, который слышит каждый житель отдалённого города.

Сегодня над Черногорском сгущаются тучи.