В зале было душновато — перестарались с отоплением, а ведь уже весна, не январь какой-нибудь! Конференция по феям и прочим сидам затянулась, хотя Дуне было очень интересно. Мирону, судя по всему, тоже. Рука устала выводить буквы: одной пассивной диктофонной записи недостаточно, хотелось понять и уложить в голове как можно больше информации. Без небольшого скандальчика, впрочем, не обошлось: некоторые высказали мнение, что без фотографий с практических исследований анатомии фей можно было и обойтись — ведь в зале сидели и волшебные! 

Дипломированным медиком в их паре дежурных была Катя, но и Дуня знала очень много. Вот и на конференцию поехала именно она. С Кати спроса меньше — она оборотница: почему-то несправедливо считается, что волшебные с рождения знают о своих народах больше людей. Но это не так — волшебных народов тысячи! И все разные… Что оборотни могут знать о феях? Жаль, что нельзя просто сдать экзамены, доказывая свою компетентность, и получить диплом. Без обязательных многолетних посещений университета.

После заключительного слова, которое, разумеется, взял начальник дежурных столицы Прохор Ильич, Дуня с Мироном спрятали в рюкзаки пухлые свежеисписанные конспектами тетради и стали пробираться к выходу из зала. По плечу больно задело крыло гамаюна, прозвучало глухое извинение. 

— Пойдем, перекусим где-нибудь? — обернулся Мирон.

— Умираю с голоду, — закивала Дуня.

В маленьком кафе на крыше царила романтическая атмосфера. Город мигал огоньками, горели свечи, со сцены играл саксофон. Дуня задумчиво гоняла по тарелке последний листик салата. Должно бы быть очень хорошо — и эта совместная поездка на конференцию, и общие интересы, и ужин в симпатичном месте. Но отчего-то не было. Мирон кашлянул.

— Я попросил Дениса задержаться на час, но мне все равно уже пора на дежурство.

— Подожди. Я хотела сказать. — Дуня решилась, хотя полной уверенности в том, что поступает верно, у нее не было. — Ты только пообещай не… не страдать. Слишком сильно… — смущенно усмехнулась она. — Ты классный парень, и я правда испытывала к тебе… чувства. Но… но теперь я уже… 

Мирон взял ее руки в свои, поцеловал одну и другую, улыбнулся широко и ярко — когда-то в эту улыбку она влюбилась. И в синие, как океан, глаза. Может, все же поторопилась с разрывом?..

— Спасибо, Дуня. Спасибо, что ты это сказала. Я и сам не знал, как и когда лучше объясниться. Будем друзьями?

— Будем, — было самую капельку, чуть-чуть обидно: страдать он и не собирался! — Не зря мне тогда башня выпала в таро, — хихикнула она. — А что там с вашим найденышем-кровососом, кстати?

— Я поговорил с профессором Щегловским, он сказал, яд амфисбены никак не может быть связан со способностью вампиров уйти в тень. Тут что-то другое. А потом мы вспомнили про тот спрей для ловушек, которым Катя побрызгалась, когда вампир на нее напал. Видимо, его главное действие — блокировать вампирам эту способность. Но обследоваться он отказался. Отъелся немного на донорской крови, забрал адреса центров помощи парци-живым и улетел.

— Парци-?.. Боже. Каких только не придумают названий. Чтобы не ранить чувства? — снова хихикнула неловко, ощущая, что говорит что-то не то, но остановиться не могла. — Да какие у них чувства? Нежить — она и есть нежить.

Мирон усмехнулся и выпустил ее ладони. Поднялся и взял сумку.

— Пока, Дуняш!

— Не проводишь даже? 

Она знала: им в разные стороны. Он постоял, подумал.

— Провожу. 

На улице Мирон казался грустным, вздыхал. Наверное, все-таки принял расставание не так стойко, как хотел показать.

— По Ваське скучаю. Он, конечно, тот еще олух, но мы хорошо сработались. Шерсть на кресле сегодня нашел, счищать было жалко. Мне во временные напарники волколака предлагали, представляешь?! Васька бы вернулся, а у нас вся аптека собакой провоняла. Он бы оскорбился до глубины своей кошачьей души!

— А как же твоя хваленая толерантность? — подколола Дуня. — Все равны, но некоторые все же равнее?

— Ты же не посадишь в один горшок враждующие растения. 

— Ладно, это бесконечный спор.

Они спустились к берегу реки. Здесь дул неприятный холодный ветер, пробирался холодными щупальцами за воротник. Компания молодежи на мосту затеяла опасную игру: они ходили по каменному парапету над водой, держась за верхнюю перекладину моста. Совсем безголовые. Дуня фыркнула: она-то такими глупостями никогда не занималась. 

Черноволосый мальчишка лет семнадцати запрыгнул следующим, но вместо того, чтобы пройти по маршруту и спуститься, начал подтягивается на перекладине.  Дружки подбадривали его криками. Мальчишка опустился на парапет, довольно улыбаясь. Вдруг посерел лицом, как-то неловко прижал руку к груди, и упал. Не на мост, а туда, в воду, у берега схватившуюся тончайшей корочкой льда. 

Дуня не успела и пискнуть, как Мирон сбросил наземь пальто и пересигнул парапет — рыбкой, по дуге. Раздался плеск. Все бросились к перилам. Дуня всматривалась в расходящиеся по глади темной воды волны. Его нет так долго… сколько времени прошло?

Вынырнула светлая голова, за ней темная. Мирон держал на плече голову парня, греб к пологой части берега. Зеваки ринулись туда. Дуня вынула телефон, чтобы позвонить в скорую, но тут же услышала, как какая-то женщина уже сообщает координаты. Дуня перехватила ее взгляд, и та сказала:

— Я позвонила ноль три, они приедут. 

— Спасибо.

Дуня протолкалась в первый ряд (простите, извините, там мой друг) — и увидела, как Мирон раскрывает на парне куртку, потом раздирает мокрую футболку — ничего себе он сильный! А выглядит довольно дохлым. Как-то сразу стало ясно, что выловленный из реки парень все еще не дышит. Мирон вдруг рявкнул:

— Отойдите все, отойдите назад, сейчас же!

Толпа шарахнулась, а Мирон положил на голую грудь парня ладони. Что он собирается делать?! Безвольно лежащее тело вздрогнуло, дернулось, словно от электрического разряда. Словно?! Дуня ахнула: у Мирона светились глаза, светились ярко-голубым, словно у до смерти испуганного тритона.

Еще разряд.

Парень хрипло вобрал воздух и закашлялся. Люди загомонили, подались в стороны, пропуская медиков в форме. Надо же, а Дуня даже не услышала сирены. Мирон встал, обернулся. Глаза уже приняли обычный вид, но Дуня все равно попятилась.

— Ты… Ты…

— Папа был тритоном. Да, я наполовину волшебный, — Мирон зябко передернул плечами в мокрой кофте и направился наверх. Дуня пошла за ним. На расстоянии. Поднял свое пальто, встряхнул, обернулся:

— Боишься, что ли?

— Ты… у тебя же нормальные родители записаны, в смысле… Человеческие. Тебя что, усыновили? Ты… никогда не говорил.

— Ну вот теперь сказал, — невесело усмехнулся Мирон. — Сделай милость: позвони Прохору Ильичу и расскажи. Пусть присылает по почте увольнительное, я подпишу.

— Как ты мог? Это же против правил! Сам всегда так ревностно все… — Дуня не находила слов от возмущения и обиды. — И молчал столько времени, даже мне не признавался! Ты правда надеялся, что никто не узнает?!

— Надежда умирает последней, — жестко улыбнулся Мирон и быстро зашагал по мосту.

***

На следующий день все только об этом и судачили. Дежурный пост Мирона и Васьки заняли Коля и мавка Любочка. Рабочие чаты лопались от сообщений. Кто-то возмущался, кто-то жалел. Жалели, пожалуй, больше. Катя предложила собрать подписи в защиту полукровок в рядах дежурных — дескать, закон, запрещающий это, устарел и способствует скорее, ксенофобии, а не интеграции. 

В конце дня оборотница засобиралась домой раньше обычного.

— Прикроешь меня?

— А куда ты?

— Пирожков испеку, тесто с утра поставила. Мироше отнесу, — смущенно потупилась Катя. — А то он там сидит дома один, небось, думает, его все бросили и ненавидят…

— Да прям! — фыркнула Дуня. — От общих чатов-то его никто не отключал! 

— Он сам отовсюду вышел, еще вчера. Ты что, не заметила?

Дуня надулась.

— Не заметила! А ты, раз так печешься, спокойно забирай его себе. Я не обижусь!

Катя взглянула так, что у Дуни зажглись щеки.

— Зачем такое говорить? “Забирай”... Он же живой!

— Ага, живой и светится! Врун он, вот кто!

Катя вздохнула и вышла, не прощаясь. Наверное, все же прав был в чем-то папа, когда возмущался, мол, дочь теперь работает “с этими”. Людям их не понять! До конца — никогда! Только волшебные могут понять друг друга!

Тут же стало стыдно за такие мысли. Ведь сколько смешанных семей существует… неужто все как одна — по расчету да по залету? Не-ет, это все от конкретных людей зависит. Ну… или нелюдей.

***

За месяц у Мирона перебывали все дежурные, даже главбух хвасталась, что принесла ему не только выплату, но и свежий выпуск городской газеты, где рассказывалось о героическом спасении мальчика “существом магической природы”. Прохор Ильич тоже навестил затворника. Все тихо надеялись, что начальник придумает что-нибудь.

Голубые фонари горели, волшебные существа и люди продолжали приходить и прилетать за помощью, а дежурные — эту самую помощь, по мере сил, оказывать.

В середине мая совесть, наконец, замучила Дуню, и она собралась в гости. Заранее предупреждать не стала: если Мирона не будет дома — значит, не судьба. 

В дверях Дуню встретил Васька — после своей весенней лихорадки он выглядел немного встрепанным и облезлым— вероятно, линял. Из-за плеча Васьки выглянула Катя.

— Здравствуй, Дуня. Проходи. Тебе тапочки дать?

— Нет, спасибо, — поджала губы Дуня. — Я тут тортик принесла. Вам.

Мирон нашелся на диване. Побледнел, волосы отросли. Кажется, даже нос длиннее стал.

— Ну что, есть новости? — Дуня присела рядом.

— Прохор Ильич хотел, чтобы меня оставили, но наверху не согласились, — Мирон пожал плечом. — Но зато меня в институт пригласили. Консультантом. Там ведь теоретики, а вживую с волшебными мало кто плотно работал. Заодно выйду из академа, закончу вторую степень. Не вечно же дежурным быть, — улыбнулся он.

— А как же “Наша служба и опасна и трудна”? — улыбнулась Дуня.

— Все правда, но есть и другие, не хуже. 

Катя принесла чай и поднос с нарезанным тортом. Васька сидел на подоконнике, обернув хвост вокруг колен.

— Скажи, — решилась Дуня задать мучивший ее вопрос, — а как же гаджеты? Ведь волшебные не могут касаться электроники! Как же у тебя техника не ломается?

— Ломается, — усмехнулся Мирон. — Раз через три. Я привык.

— Так, может, это ты сам свой телефон тогда сломал? — встрепенулся Васька — А ну отдавай мне компенсацию назад!

— Жадная пушистая задница, — Мирон ласково щелкнул напарника по меховому уху. 

— Что еще делать планируешь? — спросила Дуня, прихлебывая ароматный чай. 

— Мы летом поедем в Крым, — Катя присела рядом в кресло, сняла с плеча Мирона приставшую васькину шерстинку. — Отдыхать тоже когда-то надо, не только работать.

— Всем ракушек привезу красивых. Теперь наплаваюсь по дну, как  всегда хотелось, — он потянулся, мечтательно зажмурившись.

Дуня взяла чашку, подула.

— Говорят, в одном феодосийском отделении работает сфинкс! Расскажете потом?

— А мне что привезешь? — Васька подлез под руку Мирону, усевшись на ковер у его ног.

— А чего ты хочешь?

— Золотую рыбку!

Окно маленькой гостиной уютно светило в ночь. В городе ярко горели голубые фонари.

_________

Май 2023