Велир уходит в лес еще на рассвете. Константин помнит о его привычках и стоит у дома знахаря с первыми лучами солнца, раскуривая трубку. И верно - вскоре от дома отделяется худощавая фигура в темно-зеленом одеянии и неслышно скользит в лес. Константин выпускает в небо последний клуб дыма и тихо следует за ней.

Вопреки его ожиданиям, Велир скрупулезно собирает травы, и только набив ими корзину, останавливается на поляне. Ставит ее на траву, тяжело вздыхает и падает подле нее, как мешок. Отвязывает от пояса флягу. Константин следит за быстрыми движениями длинных пальцев, отмечает выбившуюся из перехваченного лентой хвоста русую прядь, и его рука горит, сама собой тянется отвести эту прядь в сторону, провести по тонким губам… Король сжимает непослушную руку в кулак.

В самом деле, что он делает? Исподтишка следит за человеком, которого по своей воле оставил. Ради страны. Все ради страны. Константин вспоминает, как потемнели чайные глаза, когда он признался в том, что собирается сделать.

“Сколько еще жертв потребует от нас обоих твоя ебучая страна”.

“Это наша страна, Велир. И ей нужен наследник”.

“С меня довольно, Константин. С меня хватит, ты слышишь? Я не могу идти с тобой дальше. Я устал”.

Макс в какой-то мере был и ребенком Велира тоже.

Велир опрокидывает флягу. Дергается выступающий на шее кадык. Волчьим, звериным зрением Константин видит даже алую каплю, стекающую по горлу и потерянную за воротом рубахи. Из под широкого зеленого рукава выглядывает второй, коричневый, плотно обхватывающий худое запястье рукав. Стоит воздуху хотя бы чуть-чуть похолодать, и знахарь начинает мерзнуть, надевать на себя все больше слоев одежды. Раньше Константину было позволено стягивать их все, касаться прохладной кожи губами, заставляя ее вспыхивать, прижимать Велира к груди, щедро делясь собственным теплом.

Велир отнимает от губ флягу и смотрит прямо на него. Облизывается и медленно опускает руку. Фляга падает на траву, и с горлышка срывается красная капля.

Выпил всю свою настойку в один присест. Константин медленно подходит к нему и опускается перед ним на одно колено. Велир громко икает, не сводя с него глаз.

- Ч-чего… ик! приперся?!

Вместо ответа Константин медленно поднимает руку и протягивает ее к лицу Велира. Знахарь недоуменно следит, но оттолкнуть или отстраниться не пытается. Еще немного… Еще чуть-чуть…

Теплые шершавые пальцы ложатся на гладкую кожу впалой щеки. Велир прикрывает глаза, его ресницы дрожат. Он едва заметно склоняет голову.

Не отклоняясь прочь от прикосновения, а ласкаясь к руке.

Константин почти не дышит, собственное сердце стучит в ушах набатом. Он понимает, что делает - Велир пьян. Недостаточно, чтобы не осознавать, что происходит, но достаточно, чтобы его воля уступила привязанности, а боль оказалась заслонена любовью - единственным ее видом, на которую был способен этот человек.

Одной и на всю жизнь.

Проклятие.

Будь знахарь трезв, Константин бы уже мог лишиться этой руки. Он понимает и это. И продолжает.

Потому что иначе невозможно.

Велир склоняет голову к плечу, вжимаясь в ладонь. Прерывисто выдыхает и подается вперед, подползая к Константину. Тот лишь успевает увидеть подернутые пьяной дымкой глаза, прежде чем чувствует больно впившиеся в его рот губы знахаря. Сухие и тонкие, они жадно сминают его собственные, язык скользит внутрь, и король чувствует резкий и горький вкус настойки на ягодах.

Пьян, пьян. Нельзя. Не надо. Не так.

Велир подползает вплотную, хватает Константина за отвороты плаща и продолжает целовать, весь дрожа. Король позволяет ему вести, лишь мягко приоткрывая рот. Велир жадно вылизывает его губы и ласкает язык, будто от этого зависит его жизнь. У Константина тяжелеет в паху. Он мягко отрывается от Велира и касается его уха, влажно скользит языком вниз по шее, заправляет за ухо выпавшую из хвоста прядь. Велир слабо стонет, и Константин слегка вздрагивает. Я ведь тоже не железный, Велир, мой Велир, знаешь? Сделай так еще раз.

Когда мягкие губы спускаются к его ключицам, Велир стонет громче. Константин наваливается на него, прижимая к шершавому стволу осины и мягко отталкивая корзину прочь, чтобы ничего не помять и не разорвать. Велиру наплевать на травы, он откидывается назад, обхватывает бедра короля ногами. Константин покрывает его шею быстрыми, влажными поцелуями, приподнимает голову и целует закрытые глаза, отстраняется и чувствует легкие прикосновения на своих губах.

Укус на нижней губе обжигает резкой болью. Константин шипит. Во рту - солоно. Он отстраняется и замечает впившийся в его лицо потемневший, обезумевший взгляд. В нем - ненависть и отчаянное желание,  Велир будто одержим Асталом. Шепот напоминает шипение змеи.

- Будь ты проклят…

Прежде чем Константин успевает отреагировать, Велир впивается в его нижнюю губу, точно кровосос из легенд, высасывая из укуса кровь. Кусает еще раз - и снова жадно втягивает. Константин терпит, полузакрыв глаза, лишь сжимает руки на худых плечах.

От боли хочется лишь сильнее.

Колено короля проезжается по траве и утыкается в крепкий стояк. Ноги Велира резко вздрагивают, и он прогибается в пояснице. Скулит и ерзает, трется о твердое.

Константин отлично понимает разницу между тем, как хотело Орисанну его тело, которое он принудил возбудиться силой, и как все его существо, все, что в нем есть, и тело, и дух, желали Велира, тянулись к нему, нуждались в нем, как легкие нуждаются в воздухе. Только он - или смерть. Он резко, быстро, но стараясь не причинить боли, снимает ноги Велира со своей поясницы, встает, вздернув знахаря вверх за локоть. Расстегивает свои штаны, доставая член, дергает штаны Велира вниз. Опорой спине Велира служит шершавый ствол, и длинные волосы цепляются за сероватую кору. Он сильно пахнет настойкой, быстро и тяжело дышит. Константин ощущает извечный запах полыни и широкими движениями языка вылизывает его шею. Знахарь сильно дрожит, цепляясь за крепкие плечи, и Константин даже через свою одежду чувствует касающиеся его горячие бедра. Голова кружится без всякого алкоголя. Он не без труда освобождает одну руку и подносит ее к лицу Велира. Прижимает к губам. Тот понимает без слов - они тысячу раз делали так во время войны, когда тела ныли от невозможности прикоснуться друг к другу, а о такой роскоши, как масло, нечего было и мечтать.

Константин тяжело дышит, чувствуя мокрый, горячий язык на своей ладони. Велир ловит его пальцы, обхватывает их губами и сильно, безжалостно втягивает в рот, разделяя их языком, кусая. Константин глухо рычит, прихватывая зубами его плечо, и тут же отпуская. Подхватывает знахаря - того уже не держат трясущиеся ноги. Велир выгибается, как струна, и стонет звонко, жалобно, когда сразу два влажных пальца медленно проникают внутрь и нащупывают в узком, горячем, влажном тот самый бугорок. Велир бьется головой о ствол. Константин едва успевает просунуть за его затылок свободную руку, спасая от очередного удара. Велир хрипит:

- Пошел ты к Фаргу! Ненавижу!.. Ненавижу…

Ненавидь меня, но не отталкивай. Не сейчас. Я не вынесу, Велир. Я не знаю, что сделаю.

Велир не отталкивает, лишь продолжает громко стонать и изрыгать проклятия, расставляя шире трясущиеся ноги. Константин растягивает его не так долго, как следовало бы - собственное тело уже горит, требуя Велира. С блядски хлюпающим звуком Константин вынимает из него пальцы и сплевывает на ладонь. Проводит по всей длине своего твердого, как камень, члена, едва сдержав стон, и подхватывает знахаря под ягодицами, вынуждая опять забросить на него ноги - на этот раз стоя. Приставляет головку к горячему входу.

- Велир, расслабься.

- Чтоб ты сдох! Будь проклят тот день, когда…

Его зрачки расширяются, и Велир давится воздухом. Король входит сразу на всю длину и останавливается, давая им обоим привыкнуть. Внутри Велира узко, мокро и горячо. Он сжимается на Константине и стонет - долго, умоляюще, протяжно. Константин начинает двигаться сразу в любимом темпе, сильными, медленными толчками. Член Велира не могут тронуть они оба, и тот лишь хрипло скулит уже сорванным от стонов голосом. Константин рычит, вбивая знахаря в дерево. Бледная тонкая кожа на шее так и просит наставить на ней злых красных следов, но на это у короля больше нет права. Он сжимает зубы, проглатывая кровь из искусанной губы, и толкается дальше. Стискивает Велира так, что тот стонет уже от боли, и изливается внутрь, войдя до предела. Ставит его на землю и крепко держит за трясущиеся бедра. Велир больно впивается в его плечи. Не дав ему опомниться, Константин падает на колени и принимает его в горло - сразу глубоко. Даже не думает мучить, сразу начинает двигать головой, сглатывая головку. Велир хрипло стонет, слабо толкаясь в него. От того, что он пьян, кончить ему удается далеко не так быстро, как обычно. Толчки становятся быстрее, нетерпеливее. Константин только этому рад. Он помогает себе языком, скользя по твердому стволу, плотно сжимает губы и глотает, глотает. Велир истерически всхлипывает - он плакал иногда, когда ему было так хорошо, что терпеть это было невыносимо. Константин сам вжимает его в себя, утыкаясь носом в чужой пах. Глубже, глубже, еще. Все его лицо мокрое от слез и слюны. Где-то над ним Велир продолжает всхлипывать, больно цепляясь за его плечи и рвано толкаясь бедрами. Наконец толкается в последний раз. Константин одновременно чувствует соленую жидкость глубоко в горле и слышит громкое, полное отчаянного триумфа рыдание. Он не сразу соображает, что это стон.

Некоторое время они стоят так - Велир у ствола осины, сжимая плечи короля, а король Релении - перед ним на коленях. Константин медленно, неохотно выпускает член изо рта только тогда, когда он опадает. Поднимает штаны Велира. Тот, рухнув перед ним на ослабшие ноги, роняет голову на его плечо и сотрясается от истерических рыданий.

Лицо Константина залито слезами. Он не уверен, что они появились от того, что он только что сделал.