Доктор Отто Рёмер много что в своей жизни ненавидел: бумажную волокиту, женщин, бухло, Брайта. Больше всего, правда, он ненавидел полный отчаяния взгляд, которым Саймон Гласс смотрел на него, когда очередная его увольнительная соверешенно случайно терялась. И теперь, когда тот снова стоял на пороге кабинета, доктор хотел помереть.

– Саймон, приветики… – неловко хохотнул Рёмер. – Увольнение, да? Так это уже не ко мне…

– Нет, сегодня я не за этим, – с едва заметной долей грусти помотал головой психотерапевт. – Я зайду?

– Заходи, заходи. Тебе какие-то документы?

– Почти. Но сначала, пожалуй, стоит немного поговорить, – парень закрыл за собой дверь и растянулся в доброжелательной улыбке. – Как вы… относитесь к крысам, дорогой доктор?

Именно в этот момент Рёмер откровенно обосрался.

– Давай поговорим. Положи пистолет, Саймон. Меня подставили. Я не специально. Мне жаль. Я сам застрелюсь.

– Что? А, нет…

– Я не хоте-ел! – сдавленно проревел Отто, медленно сползший под стол. – Я раскаиваюсь!

– Но я не про вас говорил? – одновременно смущенно и испуганно воскикнул Гласс.

– А… Да, конечно. Да. Извини. Просто, знаешь, слышать такое от тебя – ну, знаешь, это, того, – на выдохе протараторил Рёмер, вылезая из под стола. – Так что там с крысами?

– У вас есть доступ к базам данных на всех сотрудников, верно? Я хотел бы попросить вас о содействии, потому что ситуация крайне… Обостренная.

– Что? Нет, откуда у меня вообще доступ к базам данных? Это только у директора есть.

Саймон ничего не ответил: он все также смотрел на доктора, улыбаясь. Тишина длилась секунду, две, пять, десять. Полминуты неловкости спустя, Отто глубоко вздохнул и потянулся к ящику стола.

– Ну и где я спалился?

– Вы плохо скрыли то, что знаете мое настоящее имя, когда я его вам сообщил. Помните, я просил вас помочь мне составить прошение о повышении зарплаты? Вы почти начали его писать, прежде чем вспомнили. Мне, кстати, до сих пор интересно, что заставило вас искать обо мне информацию.

– Ты как-то услышал в столовой песню Эндрю Райго, и спросил меня про бывших. Мне, кстати, до сих пор интересно, как ты понял, что мы встречались, – вслепую роясь в вещах, нахмурился Рёмер.

– У вас за одну песню о любви проявлялось столько эмоций, что было сложно это не заметить. Кроме того, когда вам кто-то в романтическом плане нравится, вы кусаете себя за щеку. Плюс, вы реагировали на разговорные интонации певца. Я сложил факты и свою бурную фантазию, сделал предположение и задал вопрос. Их последующей лжи извлечь истину было просто: благо, вы говорите много, и это не так сложно.

– Во–первых, я тогда сидел с каменным лицом. 

– Поверьте мне: контролирующий эмоции выдает их вдвое больше обычного.

– И во-вторых, ну нереально такое заметить, – с нажимом продолжил Отто.

– Поверьте, у меня ушли годы тренировок. Теория, практика и прочее. Ну, я же психотерапевт, верно? Я ведь не знал, обучаясь, что все же не пойду в криминалистику.

– Ты. Пугаешь, – констатировал доктор и наконец вытащил едва заметную черную флешку. 

– Я знаю. Именно поэтому я сейчас подобным не пользуюсь без необходимости.

– Ладно. Иди сюда, я только со своего компьютера пользоваться этим могу. Что за дело-то?

– Амулет доктора Брайта был украден. 

– Чего блять?!

Саймон подошел ближе и встал рядом с Рёмером, который смотрел на него с паникой.

– У меня мало информации и времени. Я видел вора только на камерах, и то лишь в течение пяти минут, что он вышел из неотслеживаемого помещения и дошел до поста наблюдения, где на некоторое время отключил технику. Поэтому мне нужна ваша помощь: в последнее время я мало контактировал с людьми ввиду работы, и потому у меня мало информации.

– Саймон. В комплексе работает около трех тысяч человек…

– Спасибо, что не двенадцать, – вздохнул Гласс. – Давайте разберемся с этим быстро.

– Наполеоновские у тебя планы, – пробормотал доктор. – Садись в кресло, я себе стул притащу. Чай будешь? С лавандой?

– Пиво. А лучше водку. И я лучше постою.

– Помотала тебя жизнь, дорогой мой…

***

Тина дернулась, услышав стук в дверь. Весь день она была как на иголках: конечно, Джек Брайт страдал от похмелья и вряд ли заметил пропажу, однако она все равно боялась каждого человека. Она подозрительна? Ее уже обнаружили? Этот человек ее подозревает?

Тина не знала. От того было еще страшнее.

На уничтожение медальона директор дал неделю. А после… После ничего хорошего не будет. И вот, поглядывая на рубин в ящике стола, она была готова разрыдаться. Хотелось поспать, сдаться с поличным, хотелось просто выпить. Но все это было недопустимо: у нее была работа и это задание.

В кабинет зашел доктор Гласс. От того, насколько тепло он улыбался, мог растаять кто угодно, и Тина тем более: нет ничего лучше, чем увидеть своего любимого психотерапевта после всего ужаса, что с ней произошел.

– Доктор, это вы! – с облегчением выдохнула женщина. – Тоже вчера побывали на вечеринке? Выглядите ужасно.

– Прямо таки ужасно? – хохотнул психотерапевт.

– Ага.

– Да ладно тебе…

– Нет, правда. Вы такой милый с кругами под глазами, прямо как усталый енотик.

– Спасибо. Но я пришел к тебе поговорить. Видела письмо на почте?

– Да, конечно. Что–то серьезное? У Вас изменения в расписании?

– О, нет. Давай скажу сразу: это насчет того, что ты забрала амулет доктора Брайта. Нет-нет-нет, не хватайся за пистолет сразу… А, ты уже. Ну ладно. Я продолжу, хорошо? И, если ты не против, я подойду поближе-е-е… Ладно, ладно, не подойду.

Сердце Тины упало, однако она без сомнений выхватила пистолет, наведя его на психотерапевта.

Это конец. 

– Ну… Начнем с твоих вопросов и… предложений?

Женщине нечего было сказать. Она просто с ужасом в глазах целилась в голову.

– …тогда я начну. Во-первых: ни я, ни доктор Брайт, ни кто-либо еще не хочет вам навредить. Никто не горит местью или злостью: я хочу вернуть пациента, ну а Джек… Сами пони…

Тина спустила курок, однако выстрел не прогремел. Она долбанула пистолетом по столу, не зная, что делать, когда оружие заклинило, после чего вновь прицелилась и попыталась выстрелить. Безуспешно.

Женщина вытащила из стола нож и метнула его в психотерапевта. Тот сделал шаг в сторону, и лезвие воткнулось в дверь в нескольких сантиметров от его головы.

– Тина, милая мисс Тина. Я ваш психотерапевт, и знаю вас лучше всех. Вы думаете, я этого не ожидал? О, нет, я ожидал. Пусть и грел надежду, а теперь несколько разочарован.

Гласс все еще улыбался, однако его глаза блестели холодным спокойствием. Парень медленно двинулся вперед, и Тина стала панически искать что–то еще, чем можно обороняться.

– Патроны можете не искать, ровно как и остальные ножи. Ваш второй пистолет также сломан, – начал перечислять Саймон. – Ручки… Такой себе выбор. Ваш канцелярский нож, вот он, взгляните, в моем кармане. Амулет, кстати, тоже поддельный: бросить в меня не получится. Итак…

Он подошел вплотную к столу и склонился, опасно приближаясь.

– Зачем я пришел?

– За признанием.

– Получу ли я его?

– Я убью тебя. 

– Тина, дорогая моя Тина.

Голос Саймона звучал мягко, он словно бы качался, убаюкивая.

– Я вырежу себе сердце сам, а затем отдам тебе. Можешь разорвать его, сварить, скормить собакам или поставить в банку. Тем не менее, оно тебе ни к чему на самом деле. Ты просто попутно выберешь, убьет ли тебя толпа людей, или ты отдашь мне моего дорогого Джека, после чего расскажешь, от чего такая милая девушка стала безумной сукой. 

По спине Тины пробежал холодок. Она не могла и пошевелиться, не то что ответить или напасть. Она просто смотрела на такого же лжеца, как она, однако намного более искусного.

– Я жду ответ. Кивни, пожалуйста, если ты согласна.

И почему-то Тина кивнула.

Получение доказательств заняло от силы минуты три. После этого Гласс, все перепроверив, поднялся с места и направился к двери. Уже положив руку на ручку, он уклонился от второго ножа, воткнувшегося в дверь.

– Вы теряете форму.

Он не был удивлен. Спокойный и расчетливый, он открыл дверь… и замер.

Перед ним стоял доктор Брайт, пытавшийся найти слова к тому, что он услышал.