На следующий день ему стало нехорошо. Сначала подозрительно засвербило в носу и горле, потом он начал шмыгать носом, затем к этому добавился кашель – ерунда, это просто стекшая с носа слизь, а к вечеру его начало колотить и заболела голова.

   Кавех лежал у себя в постели, свернувшись калачиком, мысленно считал аранар и уговаривал себя уснуть, несмотря на лихорадку, потому что после сна обязательно станет легче. Но это не сработало.

   Он встал и пошёл знакомым уже маршрутом до спальни Аль-Хайтама. Там ещё горел тусклый свет, подсвечивал пол в коридоре, будто подсказывая, куда идти. Значит, он точно не разбудит Хайтама.

   Он осторожно приоткрыл дверь.

   — У тебя не будет ещё одного одеяла? — сипло спросил Кавех.

   Аль-Хайтам обернулся, всмотрелся в Кавеха – видимо, что-то было не так. Может, осоловелые глаза, может, влажные у линии роста волосы или покрасневшие от лихорадки щёки. Кавех не был уверен. Но Аль-Хайтам мгновенно спросил:

   — Что случилось?

   И Кавех знал, что может не отвечать, потому что Хайтам уже всё понял.

  — Ничего. Отлежусь и всё пройдёт.

   — Ну да, конечно, — негромко сказал Аль-Хайтам, подошёл к Кавеху и вдруг коснулся губами его лба.

   Кавех смущённо замер, чувствуя, как мурашки разбегаются от его груди до самых кончиков пальцев ног.

   — Что ты..! — он возмущенно попытался отпихнуть Аль-Хайтама, но тот и сам уже отошёл, чтобы достать из шкафа плед.

   — Ложись здесь. — Хайтам кинул плед на кровать.

   — С чего бы это? Тебя заражать? Нет уж. — почему-то мысль о том, чтобы остаться здесь, отдавала странным волнением, хоть он и делал так раньше.

   Только бы Хайтам не заметил этого волнения.

   — Не заразишь, а если тебе станет хуже, я смогу позвать врача. Располагайся. Я сделаю чай.

   И Кавех, недовольно фыркнув, забился в постель. Было тепло и мягко, и пахло шампунем Аль-Хайтама. Отсюда открывался вид на подоконник со множеством растений на нем. Интересно, он поддерживает их силой дендро..?

   — Вот, держи, — Аль-Хайтам вернулся с глиняной кружкой в руках и вручил её Кавеху.

   — Спасибо, — негромко, чтобы не нагружать начавшее болеть горло, ответил Кавех.

   Аль-Хайтам устроился рядом. Он был в одной домашней рубашке, и отсветы лампы мягко растекались по его лицу, подчёркивали правильные черты. Блестел зелёный микродермал чуть ниже шеи. Хотелось о чем-то заговорить, просто чтобы не дышать этим вязким молчанием, но говорить было толком не о чем. Кавех допил чай, поставил чашку на тумбочку (он уберёт утром, честное слово) и, наконец, лёг, подмяв под себя подушку.

   Его холодные босые ступни тут же нашли тёплые ноги Хайтама. Тот чуть дернулся, недовольно поджал губы:

   – У тебя совесть есть?

   — А у тебя, чтобы спрашивать такие вещи у больного человека? — полушутя ответил Кавех, не открывая глаз.

   Аль-Хайтам, казалось, смешливо фыркнул и сказал только:

   — Спокойной ночи.

   Кавех угукнул, наслаждаясь чувством комфорта и безопасности. Он переживал из-за того, что вот так остаётся у Хайтама, но тот ведь сам настоял, правда?

   Ночь показала, что настоял Хайтам не зря. Несколько раз ему пришлось просыпаться, давать лихорадящему Кави жаропонижающее и поить водой, потом добавлять к этому обезболивающее от головы и горла, ждать, пока лекарство подействует, и снова ложиться спать со всей возможной чуткостью, чтобы проснуться через пару часов.

   Вспомнилось, как Кавех точно так же дежурил около разболевшегося Аль-Хайтама. Тогда, правда, это была не простуда, а какая-то ходившая в Академии инфекция. Она давала и тошноту с рвотой, и головную боль, и лихорадку. Кавех таскал минеральную воду едва ли не литрами, следил за количеством выпитых лекарств, менял Хайтаму влажные от пота рубашки на сухие и помогал дойти до уборной. Он был тогда смешно строгим, будто подражал Хайтаму, и одновременно с этим заботливым, и искренне считал, что то, что он делает – само собой разумеется, ведь они друзья и напарники.

   Кавех проснулся поздним утром, но шторы заботливо были закрыты. Солнечный свет просачивался только на пол, и тут же пропадал под кроватью и шкафом. Аль-Хайтам уже был на ногах. Он сварил кофе, судя по горьковатому аромату, и принялся за работу, устроившись за своим столом.

   Стоп.

   — Аль-Хайтам, ты чего не в Академии? — спросил Кавех тихо.

   — Работаю из дома, — сказал он, и тут же чихнул, прикрыв рот руками.

   Нет. Этого не может быть. Кавех ведь его предупреждал, он ни в чем не виноват! Это Аль-Хайтам настоял на этой нелепой (хотя, судя по количеству стаканов и колб на тумбе рядом, не такой уж и нелепой) ночевке!

   — Ты всё-таки заболел? Я же предупреждал! — Кавех немного помолчал, и, не найдя реакции на свое раздражение, признал поражение и выдохнул: — Ладно, извини. Моя вина.

   Аль-Хайтам издал странный звук, не то смеясь, не то кашляя.

   — Твоя вина в чем? В том, что в это время всё в Сумеру начинает цвести, или в том, что у меня обострилась аллергия?

   Кавех подскочил на кровати, чувствуя себя обманутым.

   — У тебя аллергия? Так чего ты сразу не сказал! Я знаешь, как себя накрутил!

   — Ладно тебе, — Аль-Хайтам давно перестал реагировать на все эмоции, яркость которых Кавех преувеличивал, — даже если бы я заразился, в этом была бы часть моей вины. Твои ключи были у меня в сумке.

   — Что?! — он даже отбросил одеяло в сторону, — нет, и ты говоришь мне это только сейчас! Да ты..!

   Кавех взял в руки маленькую, лёгкую подушку и кинул её в спину Хайтама. Тот издал тот же дурацкий звук, а потом чихнул ещё раз.

   — Будь здоров, — буркнул Кавех.

   — Ты тоже, — Хайтам шмыгнул носом. — Рад видеть, что тебе лучше.

   Кавех задумался, перебрал картотеку воспоминаний "я и Аль-Хайтам" и ничего не нашёл об аллергии.

   — Хайтам. Хайтам, не помню, чтобы ты был аллергиком.

   — Был. Подумай, как цветение, так я чихаю. Просто не всегда так сильно, как сейчас.

   Да... верно, было такое. Прогулка по порт-Ормосу на лодке. Это было, наверное, в рамках их исследования. Тогда как раз был один из сезонов цветения, и Аль-Хайтам, вместо того, чтобы беседовать с Кави или вести наблюдения, всю первую половину дороги чихал и тёр слезящиеся глаза. Почему Кавех об этом не вспоминал? Не о аллергии, о лодке. Они были вдвоём, вокруг – только спокойная вода и лес. Такое должно запомниться.

   — Понял, да, вспомнил. — кивнул Кавех.

   — В детстве даже ситуация была... нам ставили прививки. Не помню толком, от чего. Мне можно было только с пробой. Но врачи решили, что я просто боюсь уколов и сказали дать им руку. Потом они же меня откачивали. Кололи что-то, поили чаем. Удивлялись: откуда реакция? Смешно, в общем.

   Кавех, впервые в жизни услышавший от Хайтама эту историю, был по меньшей мере удивлён.

   — Не смешно, — мрачно высказал он, — жуткая же история.

   — Если бы меня не откачали, было бы не смешно. А так, там потом устроили полномасштабную проверку, выговоры, штрафы...

   — Потрясающе. Слушай, я понял, почему у тебя аллергия. Ты просто противный и душный. Бесишь даже окружающий мир.

   — Скорее, это окружающий мир меня раздражает.

   — Точно! Сделай лицо попроще, вдруг отпустит.

   Хайтам невесело хмыкнул.

   — Таких советов мне ещё не давали.

   — Это потому что я уникальный, — псевдо-серьезно кивнул Каве, напоминая в этот момент королевского какаду, — ты обращайся ко мне почаще.

   — Чтобы повысить шансы услышать умную мысль? — цапнул его Хайтам – легко, несерьёзно.

   Кавех кинул в него вторую подушку и с улыбкой подумал: «вот же придурок, а».