Стайлз не хотел просыпаться, он бы вечно лежал, укутавшись в одеяло, и просто наслаждался. Уже как три дня прошло с полнолуния, и он вообще не чувствовал боли! Наоборот, ему казалось, что он словно родился заново, невероятное и ни с чем не сравнимое чувство. За эти три волшебных дня, когда Питер холил и лелеял его, как малое дитя, кормил чуть ли не с ложечки, Стилински начал немного раздражаться, не раз намекая взрослому оборотню, что тот переигрывает в проявлении чувств. Но Питеру словно нравилось доводить Стайлза до состояния, когда он разрывался между злостью и смущением.

За эти три дня Стайлз попытался миллион раз заговорить с Питером на тему того, что сейчас происходит между ними и кем теперь является сам Стайлз, но хитрый волк юлил и уходил от ответа.

Уже устав от того, что Хейл относится к нему как к незрелому, Стилински перешёл в другую тактику, пытаясь доказать, что штаны он может надеть самостоятельно. Хоть они и не обсуждали то, что произошло в полнолуние (а Стайлз прекрасно всё помнил и даже немного стыдился вспоминать произошедшее), между ними не чувствовалась неловкость. То ли виной всему то, что теперь Стилински не человек, то ли это из-за того, что они стали полноправной парой, но теперь Стайлз остро чувствовал Питера. Это было очень и очень забавно, потому что когда Хейл-старший радовался в душе, но не показывал этого, Стилински чувствовал внутри чужие чувства, хотя он только недавно научился отличать свои собственные эмоции от эмоций Питера.

— Несносный мальчишка, — недовольно сопит Питер, при этом довольно ласково потрепав Стилински по волосам.

Хейл сидит на краю кровати и задумчиво рассматривает оголённую ключицу, тонкую шею и приоткрытые губы. Рядом со Стайлзом он менялся, этот чертёнок влиял на него не самым положительным образом, делая из брутального и хитрого волка послушную и кроткую овечку. Стилински сам пока этого не заметил, иначе бы уже давно начал пользоваться своими привилегиями. Всё же, в парном союзе оказались и свои минусы, но несмотря на это, плюсов было больше.

— Что я такого натворил? — хмыкает Стайлз, скрещивая руки на груди. В его голосе нет недовольства, только игривость и задор.

Питер бы ответил, но вовремя прикусывает себе язык. Он ещё пока сомневается, стоит ли обсуждать со своей парой их интимные отношения и намекать, что неплохо было бы и повторить хотя бы разочек. Интересно, как на такое заявление отреагирует Стайлз? Хейл уже порядком трёх дней пока ещё жёстко себя контролирует, хотя и хочет это глупое недоразумение.

— Интересно, — Стилински садится ближе, их лица практически на одном уровне, — о чём ты сейчас думаешь? Я чувствую, что ты возбуждён!

Мужчина сначала удивлённо выгибает брови. О, он не просто возбуждён, он сгорает от желания. Но потом до Хейла всё же доходит!

— Ах, ты! — Питер с лёгкостью валит его на кровать, сжимая плечи. — И как давно ты научился чувствовать то, что чувствую я?

— Ну, — Стайлз лукаво улыбается, потому что возбуждение альфы передаётся и ему, — вчера вечером я уже мог отличать твои эмоции от моих.

— И что ещё ты успел выучить, пока я заботился о тебе, щенок? — Хейл наклоняется, его дыхание обжигает кожу на шее, и Стайлз только сильнее откидывает голову. Он не против близости с Питером, разум давят животные инстинкты.

— Секрет, — хитро тянет губы в улыбке Стайлз, не собираясь сознаваться.

Стилински не возражает, когда Питер начинает его целовать, наоборот, он жаждет этого, поэтому с такой страстью и отвечает на поцелуи. В голове мешаются мысли, чувства путаются и их с Хейлом эмоции вплетаются в один комок, словно они и есть единое целое, теперь не разобрать — кто кого первый захотел. Но Стайлз не собирается выяснять это сейчас, потому что Питер слишком хитёр и с ловкостью уйдёт от любого, совершенно от любого вопроса! А ещё желание стать с Питером ещё ближе, усиливалось с каждой минутой.

Одеяло оказывается на полу, потому что внезапно становится преградой до столь желанного и молодого тела.

Хейл нависает сверху, душа поцелуями и сжимая его бока, поглаживая бёдра. Стилински пытается ответить как умеет, он в этом пока только новичок, прошлое их соитие можно не брать в расчёт, потому что тогда Стилински был оборотнем, не способным себя контролировать. Поэтому он скользит руками под футболку, поглаживая поясницу, скользя руками вверх, к лопаткам, царапая их неострыми когтями, пытаясь дотронуться до Питера везде, где у него только получится. Стайлз медленно царапает спину, оставляя на спине мужчины красные царапины и чувствует на своей же спине такие же болезненные ощущения. 

Это заводит.

Питер довольно усмехается в губы, отстраняется и начинает целовать шею, вылизывать её языком, избавляет Стилински от трусов и сжимает уже стоящий член.

— Питер, — выдыхает ему на ухо Стайлз, всё ещё находясь во власти эмоций. 

Хейл полностью доволен, раздвигая ноги Стилински в стороны и скользит пальцами к тугому колечку, просто слегка засовывает палец в анус, чувствуя, как Стайлз весь напрягается и сжимается. Точно, делать всё на сухую совершенно несправедливо по отношению к Стайлзу. Питер ведь и сам может почувствовать все эти неприятные ощущения. С одной стороны интересно попробовать, а с другой — издеваться над Стилински в такой манере ещё рано, у них для этого в запасе ещё куча времени и возможностей.

Он отстраняется от Стайлза, скользит по его телу жадным взглядом, пытаясь запомнить в голове эту красивую картинку, подходит к шкафчику и начинает копаться.

Стилински кусает губы, чувствуя себя немного смущённо, но продолжает оставаться в той же позе, в которой его оставил Питер.

Хейл возвращается почти мгновенно, довольный собой, что так быстро нашёл смазку и, выдавливая довольно обильное количество прозрачной жидкости себе на пальцы, растирает между ними и вновь возвращается к прерванному занятию.

Стилински тихо скулит, выгибаясь, ощущая, как в него проникают сразу два пальца и начинают тут же работать, растягивая его. Это чувство довольно необычное, немного неудобно, но в целом приятно. Когда добавляется третий палец, Стайлз тихо стонет, кусая запястье и прогибаясь в пояснице. Он не смог бы описать того, что он чувствует и уж тем более он ни за что не скажет Питеру, насколько сильно ему понравилось. Хотя Хейл и без слов Стилински всё прекрасно знал.

Питер вытащил пальцы, сильно поцеловал Стайлза, стукаясь своими зубами о его, и вошёл резко. И тут же пожалел об этом, потому что волна боли стремительно прокатилась от поясницы, по позвоночнику вверх.

— Чёрт, — хрипло выдохнул Хейл, явно не ожидавший такого. 

Стайлз прикусил губу, выгнувшись вообще неестественно. Из глаз Стилински потекли слёзы. Тому, должно быть, было ещё больнее.

Питер понял в чём совершил ошибку. Дело было не в том, как он вошёл в Стайлз, а в том, в какой неудобной позе находился Стилински.

— Мы попробуем по другому, — слабо улыбнулся Хейл, когда боль отступила и он вышел из Стайлза, садясь и насаживая на себя нервного парня.

Вообще Стайлз был немного против, что его подняли и, усадив на колени к неаккуратному альфе, вновь вошли. Он вцепился в плечи Питера и нервно выдохнул. В этот раз было даже не больно, просто неприятно.

— Так лучше? — обеспокоенно спросил Питер, вглядываясь в лицо Стайлза.

Стилински прикрыл глаза, нервно выдохнул и всё же довольно резко, явно поспешно, кивнул.

Хейл улыбается, целует покусанные губы, и медленно начинает двигаться.

Стайлз жмурится сильнее, хрипло дышит и жмётся к Питеру теснее. Руки на его бёдрах грубые, пальцы впиваются с силой, но мысль о том, что Питер разделяет с ним эти же чувства, приносит некоторую удовлетворённость. Маленький чертёнок внутри полностью доволен.

— Вот так, а теперь попробуй и сам, — хрипло усмехается ему в ухо Питер, проводит языком и покусывает мочку.

Стайлз теряется на пару минут, когда Хейл замирает. Ему дали право побыть у штурвала, нельзя терять такой момент. И он обнимает шею Питера, и неловко начинает приподниматься и опускаться. Делать это совершенно неудобно, отчего он жмётся к Питеру только сильнее, что собственно и мешает ему нормально совершать движения.

— Какой прогресс, — явно с сарказмом хмыкает мужчина и вновь сжимает ягодицы Стайлза, начиная насаживать на себя оборотня.

— Вообще-то неудобно, — как бы в оправдание выдыхает Стилински.

Питер хрипло смеётся, ускоряя движения, Стайлзу это уже нравится, Питер чувствует внутри себя чужое удовольствие и, так и не выходя из оборотня, вновь опрокидывает его на спину, нависая сверху и начинает двигаться быстрее. 

Вообще, ощущения очень странные... это словно заниматься сексом с самим собой. Но Питеру нравится.

Стайлз выгибается, скользит руками по плечам и предплечьям мужчины, через раз пытается двигаться и всё же кончает первый, стоит Хейлу пару раз задеть его простату.

Мужчина довольно рычит, делает несколько быстрых движений и кончает в податливое тело.

М-да, ощущения и вправду невероятные, интересно, каково же Стайлзу, если Питер ощутил лишь малую часть этих чувств?

Стилински довольно улыбается, когда Питер падает рядом и лишь сильнее жмётся к нему. В этот момент Стайлза тянет на сантименты, но у Питера немного другая натура, он и так был слишком мягким и нежным.

— Это довольно необычно, — признаётся Стайлз, всё ещё тяжело дыша, — я до сих пор ещё путаюсь в твоих и своих чувствах. Это теперь будет всегда?

— Пока смерть не разлучит нас, — хмыкает мужчина, поглаживая обнажённое плечо.

— Питер... может ты мне скажешь, кто я? Хотя бы сейчас!

— Ты моя пара, — ни минуты не колеблется волк.

— Я не про это, — качает головой Стайлз. — Ты сказал, что я не альфа, и не бета, и даже не омега. Тогда кто я?

— Ты действительно хочешь услышать это сейчас? — недовольно хмурится Хейл.

— Вообще-то, да!

— Ну ладно, — выдыхает Питер, прикрывая глаза. — Ты гамма.

— Кто? — не понимает Стилински.

— Ты не совсем оборотень, всего лишь наполовину. Я не намерен тебе это сейчас объяснять, потому что сначала ты должен это почувствовать и уже тогда слова и объяснения не будут иметь важность. Ты просто часть меня, обращение нужно было для того, чтобы связать нас, иначе бы твоя человечность тебя убила. Тот, у кого есть пара — непобедим и очень силён. Пару себе может позволить только альфа, но ни бета, ни омега, ни другой альфа парой не могут стать. Для этого и нужен гамма — наполовину волк, наполовину человек, а в сущности и не то, и не то. Сейчас понять всё это очень сложно, понадобится время, Стайлз.

Парень недовольно фыркнул.

— И что прикажешь мне делать дальше? Могу ли я вернуться к своей прежней жизни?

— Нет, — усмехнулся Питер. — Но у меня уже есть план.