Даже при выключенном свете Рейзор чувствует сияние, которое впивается в голову, разнося по поверхности гудение. Стены комнаты будто обрушились, и ничтожные сантиметры между ними и Рейзором способен разбить любой лишний выдох ветра снаружи. Духота. Пекло. Шум, прорывающийся через все существующие пространства.

Ещё чуть-чуть и он не выдержит. Нет, правда в том, что он вытянет до конца каждую из этих фаз, сколько бы их ни повторилось за бесчисленные секунды. Сколько бы раз ни оказывался у белого света. Выбора нет.

Тяжёлое дыхание. Грудь, беспокойно вздымающаяся и рушащаяся, и пальцы, шуршащие по простыни. Рейзор считает от одного до десяти. Шёпотом. Собственный голос вроде сохраняет шаткое душевное равновесие. Но вздохи остаются рванными.

И это привлекает внимание.

— Что с тобой?

Рейзор не хочет давать ответное. Скорее не может, чем не хочет.

— Мне вызвать скорую?

Пять. Семь.

Холодная рука ложится на лоб.

— Ты горишь.

Рейзор перехватывает её, зажимает ухо и горит ярче.

Два. Три. Четыре.

— Не уходи, — шепчет Рейзор на ускользающую ладонь и сжимает на ухе крепче.

До него доходит тяжёлый вздох, и ладонь расслабляется.

— Я не хочу, чтобы ты умер у меня на руках.

— Не умру.

Рейзор чувствует у лица другую руку и прислоняет её ко второму уху. Холодок, передающийся от кожи к коже, жжёт уши, хотя минус на плюс должен давать минус. Рейзору хорошо и спокойно, настолько, насколько может быть сейчас. Тонкий купол накрыл его конец света и залатал тёмное небо звёздами. И когда счёт дойдёт до двенадцати, оно перезапустит вселенную.

Пока чужие пальцы оставляют горячие прикосновения, в неконтролируемом бессознательном блуждают образы, сплетающиеся из реальности и фантазий. Туман заполняет купол, дошедший до точки и устремившийся к расширению, а струйки дыма протекают по трубам нарисованных воображением историй. И прикосновения извне внутри ощущаются как мыльная пена, всплывающая из взрывов мыльных пузырей.