Так просто видеть, где враги, а где друзья,

Где хрупкий лёд, а где надёжная земля,

И верить снам. И только Бог тебе судья.

Ведь так и будет!

Всем без разбору — кто богач, а кто бедняк,

Ты даришь сердце бескорыстно, просто так.

Ведь не оценит в шапку брошенный пятак

Спасённых судеб!

© Aella — Музыкант 

Стоило ли столько бежать от судьбы и самой себя, чтобы вернуться в начало, оставляя за собой кровавые разводы? Наверное, стоило. Этот путь надо было пройти полностью, но не по кругу, нет, а по спирали, возвращающей в точку, что кажется исходной лишь на первый взгляд. 

Разрушитель. Когда-то этот титул пугал, нависал зловещим роком, вечной тенью за плечом. Теперь он остался единственной возможностью предотвратить неприятный исход, последним спасением. Не для Фесс, нет –для мира, даже для миров. Для Эвиала и Мельина, миров, объединённых Разломом. А Разрушителю… Она давно знала — понимала, не могла не понимать — на что шла. Как все они, кто рискнул, кто готов был пожертвовать самое себя, лишь бы удержать целостность, сохранить жизни.

Пускай ни Эвиал, ни Мельин не могли стать для неё родным домом, но за них не жалко было отдать жизнь. И она отдавала: платила кровью, силой, временем. Не она одна, и это иррационально придавало сил, давало возможность выгребать против течения бурной реки, так и норовящего смахнуть их в ту пропасть, из которой не возвращались даже боги.

Скальпель и игла, врачующее копьё. Яд и в то же время лекарство. Недрогнувшей рукой Фесс вскрывала воспалённый нарыв, выжигала заразу с корнем, словно опытный инквизитор. Может, Этлау с последней задачей справился бы лучше, но он был связан своим боем; все они сражались в личной и одновременно общей битве и не могли проиграть, не могли отступить или поддаться. 

Они, множество воинов, инквизиторов и магов, людей и нелюдей разных миров, вступивших в сражение с самим Богом, с неизведанной и оттого ещё более опасной сущностью, отличались друг от друга во многом, как антагонистичные отражения в кривых зеркалах. Во многом, кроме одного — им были небезразличны чужие судьбы и жизни, будущее, которое могло не наступить.

Они были друзьями и врагами, соперниками и единомышленниками. Они заключали договора и создавали союзы, открыто ненавидели и плели закулисные интриги. Они были разными. Но финал всё расставлял по своим местам, безвозвратно искажая привычную картину мира. То, что казалось невозможным, становилось явью, а неизменные истины давали сбой. Дружеские улыбки превращались во вражеские оскалы, и недруги оборачивались союзниками. Мир менялся, менялся стремительно и необратимо, а они могли лишь выворачивать вектор изменений.

 Или… Не только? Всего несколько лет — а по ощущениям целую вечность, — назад, отдавая Императору белую латную перчатку, Фесс не могла и подумать, что окажется причиной, спусковым крючком стольких происшествий и событий, затронувших судьбы обитателей двух миров. Тогда она терзалась сомнениями: её жизнь, еë поступки — это её выбор или же чья-то тонкая манипуляция? Теперь пришло время оставить сомнения позади и сделать тот единственно возможный шаг, что ей оставался. 

Может, манипуляция. Может, тот итог, к которому их всех вела чья-то игра. Может, может, может… Но Фесс больше не хотела в это верить. Не хотела верить так же, как и в Спасителя, ничуть не святого и не доброго. Жаль, что об этом будет уже не рассказать тëтушке Аглае. Жаль, но шестигранный ключ осколками впивался в чëрное чешуйчатое тело, и Разрушитель оборачивал свою природу вспять. 

Эвиал и Мельин — миры, объединённые пуповиной Разлома. Их спасение и бич, глубокая, загноившаяся рана, не видевшая рук целителя. Но если выжечь гной калёным железом, на месте уродливого шрама можно нарастить свежую плоть, даже если ею станет целый мир. Разрушитель — вновь и вновь лишь инструмент в умелых руках, но на сей раз – в своих собственных. Рушить — это не всегда оставлять за собой одну лишь выжженную пустыню, иногда это только часть пути. 

В Чёрной башне, устремившейся в горящие небеса и к мёрзлой земле, смешались десятки источников, множество разноцветных сил, и от Разрушителя требовалось последнее действие, малость — привести их к общему знаменателю да слить в острую иглу, прошивающую насквозь саму ткань Межреальности. Распороть и собрать из ветхих кусков другой, непохожий мир, скрепить его в нечто новое, неизбывно живое, не нуждающееся в костылях. 

Стонало и рвалось пространство; настолько масштабные изменения не могли пройти безболезненно. Там, внизу, осыпались города, стекали с гор оползни и меняли направление русла рек, — никому не давалось шанса остаться прежним, постоянным и закостенелым в своём былом порядке. Жертвы… были неизбежны, и все они ложились тяжёлым грузом на душу Фесс. 

Она не могла, не хватило бы времени и отданных сил, чтобы работать тонко, накладывать анестезию да сберегать хрупкие детали. А потому шила наживо, стягивая глубокие раны. Остальное зарастёт, пускай не сразу, пускай пройдёт время, но следы сгладятся, закроются порезы и разрывы, успокоится природа. Люди и нелюди воздвигнут новые города, оправятся от разрухи, построят новую жизнь. 

И всё сложится. Фесс жалела лишь об одном: что уже не увидит этого. Ни она, ни многие другие, кто заслужил победу, но сам… не дожил, не смог, не устоял на краю. Уже не так важно, кто был другом, а кто врагом, кто остался правым, а кто виноватым, — смерть не видела различий между послушником и ведьмой, эльфийкой и гномом, императором и нищим. Смерть забирала всех, и только оставляла тлеющую под рёбрами отчаянную надежду, что все жертвы они принесли не зря.

Лёг на ткань пространства последний стежок, пропитанный силой. С грохотом встали на место последние детали, пуская по миру завершающую дрожь. Как он изменился — изучать будущим картографам. Как сложится его история — записывать будущим хронистам. Как им всем уживаться вместе — решать будущим поколениям. А Разрушитель сделал всё, что мог. 

Магия ушла, впиталась в ритуальный рисунок, оставляя после себя глухую пустоту. Зрение схлопнулось, круговой обзор сменился плывущим перед глазами каменным, залитым тёмной кровью полом. Чешуя сползла, как старая кожа при линьке, вернулось былое, человеческое тело. Да только смысла в нём уже не было.

Фесс разбивалась вдребезги, разлеталась режущими осколками зеркал, обожжёнными черепками некогда прекрасной глиняной скульптуры, кусочками запутанной головоломки, которую уже никому не суждено собрать. Обваливалась пыльной крошкой, рушилась так, чтобы уже не собрать всех деталей, не склеить обратно. Рушилась, не мечтая остаться целым.

Вот и всё, Разрушитель. Теперь всё едино: развеивайся по ветру мелким песком, сухой могильной пылью или же оставайся вовек в гулком склепе, где не взлетит вспугнутой птицей ни один живой вздох. Финал предсказуем. Ты несла смерть и разруху — так не склоняй униженно голову, а с честью принимай, что судьба принесла тебе, чем одарила и что потребовала взамен.

 Там, в вышине вспыхнуло единое солнце двух слитых миров, только не для тебя его тёплые лучи, Разрушитель, не для неприступных стен твоей Чёрной башни. Для тебя — пробирающий до костей холод и вечный сон. Расплата и искупление всего, что было совершено. Глухая пульсация тёмной крови и медленный стук немеющего сердца. Для тебя — кинжальным ударом в солнечное сплетение — горький плач дочери и надрывный зов. 

Вернись — не Разрушитель, но Фесс, Неясыть, Кэра… Вернись, отзовись на мольбу, пока не отзвучал финальный аккорд, пока есть те, кто подставит ладони и соберёт осколки, окропляя острые края своей кровью.