С головой затянутая в рутину повседневных забот, она возвращается в парк лишь год спустя. Почему-то нарочно дожидается ночи, когда белоснежный покров приобретает матовость, лишаясь дневного блеска. Ника дотрагивается до браслета на запястье, пытается прощупать его через рукав куртки. Браслет — единственная вещица, оставшаяся на память от её бывшей девушки.

Год назад я приходила сюда, чтобы подумать и определиться, готова ли к серьёзным отношениям с ней.

А теперь стою тут, сомневаясь, не стоило ли прихватить с собой верёвку и мыло.

У скамьи, поросшей кустарником с голыми крючковатыми ветками, Ника замечает одинокую фигуру. Ещё одна заблудшая душа, в светло-сером пальто и белёсыми волосами, заплетёнными в толстую косу.

Или маньячка.

Леди Зима скрасит ваш досуг, а также пару окружающих метров каплями вашей кровушки.

Ника хихикает, неосознанно приближаясь, и незнакомка с резкостью, свойственной особенно осторожным людям, вскидывает голову. Наверное, глядя на таких, принято высокопарно рассуждать о благородной красоте. По крайней мере, в мыслях Ники всплывает ассоциация именно с благородством.

Точно маньячка.

Такие, как она, днями напролёт пропадают в картинных галереях или пафосных ресторанах. Захолустный парк мало походит что на первое, что на второе.

— Привет? — решая, что молчаливый уход незнакомка может принять за оскорбление, Ника пытается улыбнуться. Только губы растягиваются кривовато, подвластные внутреннему беспокойству.

Незнакомка подобна фарфоровой кукле. Пальцы Ники слабо сжимаются, она с трудом противостоит желанию прикоснуться к чужой бледной коже. На вид тонкой, а по ощущению наверняка очень нежной, как пёрышко…

Или мягкой, как недавно выпавший снег.

— Мы раньше не встречались, — она разбавляет затянувшуюся паузу очевидным комментарием, переминается с ноги на ногу. — Меня почему-то тянет сюда только в холода.

Взгляд незнакомки из безмятежного и отстранённого становится чуточку любопытным.

— Тебе нравится холод? — она не церемонится, сразу переходя на «ты». В её бархатном голосе Нике на какой-то миг мерещится остринка. Незнакомку сложно назвать строгой или недружелюбной. От неё не хочется держаться подальше даже при навязанных внутренней паранойей опасениях.

— Наверное, — Ника неопределённо пожимает плечами. В два шага преодолевает расстояние до скамьи с облупившейся зелёной краской и опускается на неё, не заботясь о чистоте. — На жаре я чувствую себя подтаявшим мороженым. А зима как бы… помогает держаться в тонусе.

На лице незнакомки появляется понимающая улыбка.

— Зейнара.

— Что? — Ника растерянно моргает.

— Моё имя.

Зейнара пристально смотрит на неё, и если бы изучая взглядом можно было касаться людей, на теле Ники непременно осталась бы пара следов, граничащих с синяками.

— А… — она теряется в чужих глазах, тонет в гипнотической глубине. И с её чуть охладевших губ само по себе срывается:

— Приятно познакомиться. Ника.