Я ушла прочь, когда все было хорошо,
И никогда не могла понять,
Как ты вообще обратил на меня внимание,
Когда никто не мог разглядеть меня.
«Sorry» Halsey
«С холодом всегда приходят плохие времена» говорила бабушка Жозефина маленькой Джейн, когда у камина заплетала девочке волосы. Чёрные волосы путались в руках старой женщины, на расчёске оставались тонкие волоски, пряди редели, и Жозефина шутила над маленькой внучкой о том, что у той скоро совсем не останется волос. Именно зимой из-за шапки, шарфа на голове, если вдруг шапку забыла, волосы теряли свой вид и сильно редели. Это было естественно для семьи, поэтому Джейн никогда не переживала, вспоминая бабушкины фотографии в молодости летом и зимой — волосы сильно отличались. Это было очень забавно. Жозефина говорила про плохие времена, вспоминая свою молодость — тяжело было жить, семья не была обеспеченной, приходилось донашивать вещи за старшей сестрой, ели плохо, спали в холоде, но не на улице. Жозефина делится своим горьким опытом, прижимая маленькую Джейн к себе, греет её в объятиях в тёмную холодную ночь, пока в камине потрескивают дрова. Сейчас в жизни всё хорошо, но мысль, что с холодом точно будет что-то плохое — не отпускает. И каждый год, каждый раз, постоянно — Жозефина говорит о том, что холодно. Она при этом очень хмуро смотрит на Энн, Джейн замечает взгляд бабушки на маму и удивляется, как быстро он пропадает, когда женщины встречаются взглядами. В этом взгляде нет злости, только обеспокоенность. Джейн хорошо это помнит.
Она укрывается тёплым пледом, когда пытается заснуть во время «форточки» между двумя уроками. За окном бушует вьюга, внезапно пришедшая в ноябре, снега намело, ощущение, что уже середина декабря, но никак не ноябрь. Джейн любила снег, но сейчас ей было невыносимо тоскливо и холодно.
Теодор так глупо улыбается, когда о ней думает. Он ловит себя на мысли и быстро переводит свой взгляд на доску и на учителя прямо перед собой. Профессор Снейп смотрит хмуро, как обычно, он недовольно хмыкает и бормочет что-то себе под нос, а затем снова поворачивается к доске, продолжая расписывать формулу нового зелья, которое сегодня должны приготовить слизеринцы на второй половине урока. Теодор не слушал почти, правда, он уже потерялся в своих мыслях и думал, что никогда не найдёт дорогу назад. Его сердце было не на месте. Так много думать нельзя, это плохо для сердца и для морального состояния, он тогда все тренировки по квиддичу запорет.
Думать о Джейн уже стало обыденностью. Когда они общались рывками, кое-где виделись, кое-где общались — его мысли были чистыми, он не думал, а теперь он постоянно думает о Джейн. Его сперва это даже раздражало, он бесился, потому что не мог вышвырнуть девушку из головы, а потом смирился и как-то даже ему стало казаться, что, когда он о Джейн думает, ему становится будто бы легче. Особенно летом, когда он слушал отца или находился в компании людей, которые ему совсем не нравятся. Теодору сложнее было это скрывать, пытался, потом тоже смирился и не стал прятать свои эмоции, просто пришёл к тому, что мысли заполнены её голосом, но никто не знает о ком именно он думает.
— Нотт, может, расскажите нам о чём вы так усиленно думаете? — спрашивает Снейп, понимая, что студент совсем не сосредоточен на занятии. — Вы и мисс Паркинсон хотите чем-то поделиться с классом?
Пэнси удивлённо вскинула брови, услышав свою фамилию, она захлопнула тетрадь с заметками и взглянула на Теодора, сидящего за соседней партой с Блейзом. Снейп мысли научился читать вдруг или что? Что он пытается вынюхать и зачем ему это нужно? Тео пожал плечами и первым встал с места, давая понять профессору, что услышал замечание, но сам сказать так ничего и не смог — просто стоял под хмурым взглядом декана их факультета и молчал. Пэнси поднялась следом, но она умудрилась выдавить из себя пару слов и объяснила, что хочет хорошо подготовиться к экзаменам, поэтому много думает и делает нужные заметки, чтобы ничего не потерять. Ответ Паркинсон Снейпа устроил, а вот Тео продолжал молчать, поэтому и стоял до конца первой половины урока, пока профессор не разрешил подойти к котлам и начать делать новое зелье. В паре с Блейзом было не тревожно, Забини очень образованный парень, который почти никогда не делает ошибок. Часто Нотт был с Драко, но у Малфоя слишком много слов и мало действий последнее время. Малфой чем-то сильно обеспокоен и было бы странно, если бы это было не связано с его семьёй, но Драко не скажет. Малфой в их компании, несмотря на доверие к своим друзьям, будет молчать до последнего, пока действительно не впутается в какую-нибудь передрягу. Но факт остаётся фактом, Драко сейчас ошибается намного чаще чем сам Теодор. Нотт выбирал верных друзей и знал, что в той, компании, в которой он проводит время, он никогда не опростоволосится — ему всегда есть к кому обратиться за помощью. У них в дружбе так принято. Для них для всех говорить о своих переживаниях и тревогах нормально — сам Теодор их этому научил.
Тео из тех, кто не боится просить помощи, не боится говорить о своих проблемах. Он даже помогать любит, тип такой — помогающий, успокаивающий, надёжный. Теодор совсем не бесполезный, но зельеварение ненавидит всей душой, хотя имеет высший балл. Как это вышло — никто не знает, да и, по правде, никто и не пытается в этом разобраться. Теодору достаточно того, что отец знает о его хорошей успеваемости и по возвращению домой его не ожидают лекции о плохом поведении и оценках. Нотт старательный честно, ещё самовлюблённый до ужаса, знает себе цену и унижаться никогда не станет, в конфликт не вступит, промолчит до последнего, пока не взорвётся, как бомба замедленного действия. Вспыльчивость ему характерна, но он научился это подавлять, не помнит почему, да и никто не помнит, когда Теодор стал таким сдержанным. Теодор бы тоже обязательно солгал, если бы у него спросили, но он помнит день, когда вспыльчивость перестала быть его чертой.
— Не могу никак решить кого пригласить. — Говорит Блейз за обедом, он ковыряет ложкой подливу к гречневой каше. — Ещё немного и мне будет не с кем идти. — Он окидывает взглядом стол когтеврана напротив и встречается взглядом со светловолосой девушкой, которая смущённо заводит прядь волос за ухо.
— Поторопись, Блейз, можешь и не попасть на бал. — Говорит Пэнси, садясь за стол рядом.
Она смотрит на Драко напротив себя и улыбается. Блейз понимает о чём речь и вскидывает брови, удивляясь, что Пэнси и Драко пойдут вместе. То есть, подождите, Малфой серьёзно её пригласил? Они ведь просто друзья. Пара друзей, в которой есть человек, который безответно влюблён — и это не Драко Малфой. Теодор смотрит сперва на Драко, затем на Пэнси и его выражение лица ничуть не отличается от выражения лица Забини. Явно ему хотелось задать какой-то колкий вопрос, но после неудачного урока зельеварения, Нотт думал, что лучше он помолчит и подготовиться к следующему занятию у профессора Стебель.
— А ты кого пригласил? — спрашивает Блейз через пару минут, пиная Тео коленом.
— Она ещё не согласилась. — Бормочет Нотт.
Когда он это произносит, даже не поднимая глаз, Блейз и Драко переглядываются, Малфой кивает, подтверждая не озвученные другом домыслы и они вместе смотрят на Тео.
— А, речь о той пуффендуйке. — Блейз знал её имя, конечно же, но называл её по-другому. Он довольно выровнялся, найдя новый способ, чтобы подколоть друга. — «Затычка в каждой бочке — Джейн Беррингтон», — Блейз говорит это и смеётся.
Это прозвище они дали ей в прошлом году, когда Джейн вмешивалась во все дела и была чуть ли не первой, кто постоянно находится рядом с золотым трио. Джейн всегда была за справедливость и всегда просила подождать, подумать ещё и может быть, что-то можно изменить? Она всегда защищала слабых, она закрывала людей своей спиной, встревала в ненужные ей ситуации и не могла выпутаться. Беррингтон всегда была такой, поэтому и стала — «затычкой в каждой бочке»
— Её имя Джейн. — Говорит Теодор, поднимая голову. — Не называй её так. — Звучит строго и недовольно, настроение резко меняется.
— Ладно, не начинай, — усмехается Блейз, заметив, как Нотт нахмурился и сжал одну руку в кулак. Он тянется и хлопает Нотта по плечу, успокаивая. — Может, её пригласил кто-то другой.
— Она собралась звать кого-то другого, — пожимает плечами парень, предполагает Тео. — Если он согласится, то я пойду один.
— На бал нужна пара. — Встревает Пэнси — она всё это время внимательно слушала парней.
— Я пойду один.
Никаких сомнений не было. Теодор человек-слово, он сказал — он сделал. И если он не пойдёт с той, кто ему симпатичен — он пойдёт один. Пропустить бал он не сможет, а вот прийти один — вполне.
Джейн переступала с ноги на ногу, ожидая, когда Джордж выйдет из гостиной гриффиндора, чтобы поговорить с ним. В её руках была небольшая записка с рисунком, который она сама нарисовала. Ощущение было такое, что, если Джордж ей откажет, она умрёт прямо здесь и сейчас. Задохнётся прямо в этой башне и её тело останется здесь лежать, пока кто-нибудь из преподавателей не заберёт и не сообщит её родителям о том, что их дочь умерла из-за разбитого сердца. Быть с разбитым сердцем в четырнадцать не хотелось. Джордж же поймёт, что она в него влюблена, если вся записка усыпана криво нарисованными сердечками. Он же всё поймёт и, если ему это не надо — он её оттолкнёт.
Джейн не успела. Она стояла там — за колонной у гостиной гриффиндора — наблюдала за тем, как Джордж приглашает на святочный бал Кэти Белл. Её сердце не разбили, но оно разбилось — рухнуло на пол, покатилось в сторону лестницы, вниз по ступеням, затем где-то свернуло не туда и упало с огромной высоты в самый низ, разбившись на мелкие осколки. Это было так чертовски больно, что она не могла описать это чувство. Джейн стояла на месте, не зная, куда себя деть, ей стоит что-то сказать, стоит ли ей вообще показываться здесь или сделать вид, что её не существует? Беррингтон задыхалась немо, пыталась глубоко вдохнуть.
Она нашла Теодора быстро. Игнорируя остальных, она дёрнула Нотта за локоть и отвела его в сторону. По ней было видно, как она растеряна и насколько она разбита. Тео даже не успел ничего спросить, он открыл рот и тут же закрыл, услышав:
— Я пойду с тобой на бал, Тео. — Она говорила тихо и очень хрипло, глаза не поднимала — тупила взгляд в пол.
— Правда? — Нотт удивляется, он чуть наклоняет голову, чтобы рассмотреть лицо своей подруги за волосами, которые закрывали её щёки и частично глаза. — Ты пригласила того, кого хотела?
— Нет. — Она врёт. Так смело вдруг поднимает голову и глазами, полными слёз, смотрит прямо в карие глаза Теодора.
— Джейн, что такое? — заметно занервничав, Теодор меняет тон на более мягкий, шепчет почти, мягко сжимает рукой её локоть. — Он что-то сказал тебе? Скажи мне, кто это был и я…
— Тео, — Беррингтон вздыхает, она накрывает руку Нотта своей рукой — этот жест так обычен для них, что не вызывает никаких эмоций, на лице Нотта только волнение. — Никто. Всё нормально. Я просто расстроилась из-за прорицаний, не получилось сегодня ничего, и я как-то совсем потерялась во времени, не знала даже, что мне делать. Профессор сказала, что это нормально. Не нужно за меня переживать, умоляю.
— Ты сейчас расплачешься, и просишь меня просто опустить ситуацию? — бухтит Нотт и слыша, как Джейн усмехается, он чуть расслабляется. Выдыхает, трёт переносицу, смотрит на неё снова, уже мягче, замечает, что её вид слегка поменялся — слёзы точно пропали. — Ладно, хорошо. Но если что-то вдруг не так, то ты сразу мне скажи.
— Тео, я всегда так делаю. — Напоминает Беррингтон. — Увидимся позже?
— Да, конечно.
Он её не задерживает, снова смотрит Джейн вслед и вздыхает, поворачиваясь обратно к своим друзьям. На губах каждого ухмылка, Драко даже толкает Нотта в бок и подкалывает его, но Тео не реагирует — привык.
Записка с очередным посланием от Грея прилетает Джейн в спину на уроке защиты от тёмных искусств. Снова. Недовольно вздохнув, Беррингтон перехватывает её рукой и комкает в кулаке, даже не читая, слышит за спиной тихое «эй, ты что» и продолжает фокусироваться на занятии, чтобы не упустить ничего важного. Записка за запиской прилетает ей в спину, лопатки, плечи, в какое-то момент прилетело даже по затылку с удвоенной силой — послышался смех. Грюм повернулся к классу и замер с мелком в руках, изучая каждого своим механическим глазом — казалось, что только он видит. Джейн сглотнула, когда взгляды с преподавателем встретились, она опустила глаза в тетрадь.
— Мисс Беррингтон, — её фамилия звучит снова, Джейн лишь закатывает глаза и поднимается. — Покажите мне то, что кидает вам за шиворот мистер Фаулер.
Джейн удивлённо смотрит на профессора и медленно тянется к карманам в мантии, чтобы достать хотя бы часть записок, которые накидал ей Грей за эти двадцать минут урока. Она вытаскивает одну за другой, выкладывает их все на стол, пока Грюм стоит максимально близко, наблюдая за тем, как бумажек на столе становится всё больше. Класс перешёптывается. Карманы словно бездонные, удивительно, что в них поместилось так много — там, кажется, ещё с прошлого занятия остались. Джейн убирает руки за спину, когда достаёт всё содержимое своих карманов и смотрит на профессора.
Грюм разворачивает одну записку, затем другую, он дрожащими руками, пальцами ковыряет эти бумажки, читает каждое слово, каждую букву. Резко замолкает.
Ощущение, что Грюм тебя знал раньше, малышка.
Знал раньше. Грюм вчитывается, пробегается по тексту снова и снова и вдруг поднимает голову, впиваясь взглядом в лицо Джейн. Неловко становится всем, Джейн даже ступает назад, она дёрнулась, будто ожидала удара от профессора. Будто бы Грюм должен был сделать что-то дальше. Аластор всматривался в зелёные глаза пуффендуйки и не мог оторваться, он изучал каждую частичку её лица, а затем развернулся и вернулся к своему столу.
— Садись.
Велит чётко и громко. Беррингтон сразу опускается на стул, она складывает руки перед собой, тупит взгляд на свою волшебную палочку, кажется, что дальше что-то назревает, но слышится вздох.
— Минус сто очков у гриффиндора. — Произносит Грюм. — Все записки будут переданы вашему декану, я сообщу о ситуации на уроке и будьте готовы к тому, мистер Фаулер, что вас отстранят от занятий на некоторое время.
Гриффиндорцы шумят. Поднимается гул. Столько недовольства от одного замечания, пуффендуйцы довольно откидываются на спинки своих стульев. Джейн смотрит на профессора и одними губами, не произнося ни звука, говорит «спасибо», Грюм кивает.
Джейн не отпускает мысль о том, что все, кто говорят о странном внимании со стороны профессора по защите от тёмных искусств на самом деле правы. Это очень непонятно, он ведёт себя так, словно уже где-то её видел. Будто бы её лицо ему знакомо, но он не может понять, кто она такая. Может быть, они были знакомы в прошлой жизни? Беррингтон часто об этом думает, когда остаётся одна, её это немного напрягает и заставляет и правда, бояться профессора. Ей не хочется, чтобы он так думал, но его некоторые резкие действия пугают и просто принуждают ступить назад.
— Он так странно на неё смотрит, — слышит Джейн, когда входит в гостиную пуффендуя.
Она проходит мимо замолчавших девушек и открывает дверь в спальню, где Ханна и Лорри также, как и девочки в гостиной, замолкают. Беррингтон поднимает одну бровь, задаёт немой вопрос, но подруги молчат и пожимают плечами. Ханна говорит, что ей пора идти в библиотеку, они собирались встретиться там с Седриком, Диггори что-то узнал о первом испытании и теперь ему нужно подготовиться — Ханна хочет быть частью этого. Но…
— Седрик не пригласил её? — спрашивает Джейн, опускаясь на расправленную кровать.
— Нет. — Отвечает Лорри, подпирая подбородок ладонью. — Думаю, и не пригласит, но она продолжает витать в облаках. С кем ты пойдёшь?
— С Тео.
— Ноттом?
— Ага.
Лорри в секунду оказывается рядом с Джейн и смотрит на неё подозрительно, пытаясь подобрать правильные слова. Конечно, Лорри знает об их дружбе или недодружбе, как это вообще можно назвать, но с чего бы Тео приглашать Джейн на бал.
— И ты согласилась? — удивлённо спрашивает Сойер. Беррингтон пожимает плечами и отводит взгляд. — Джейн, ты согласилась идти на бал с Тео, мать его, Ноттом?
— Ну…да.
Было не холодно в тот день, когда проводилось первое испытание турнира трёх волшебников. Даже снег растаял, только в некоторых местах остался замёрзший снег, превратившийся в небольшие ледяные горки. Добираться до места проведения было немного трудно — дорожки были скользкими, поэтому студенты держались друг за друга и шли по цепочке. Джейн точно знала, что будет не холодно, но взяла с собой свой шарф, перчатки, надела куртку. Она не выделялась на фоне остальных и было почти не заметно, как сильно она нервничает. Хвататься за ладони подруг было абсолютно привычным, Лорри и Ханна тоже сильно паниковали, но переживали в основном за Седрика и то, как он справится. Джейн казалось, что травмы получат все. Крамм вышел с поля боя с рассечённой бровью; Флёр порезала руку; Седрик совсем немного поцарапался. Всё было нормально, но Джейн почти не было дела до старшекурсников, единственный, кто так сильно её беспокоил — Гарри.
Драконы.
Чёрт возьми, драконы. Чем думал преподавательский состав, чем думало министерство, когда утверждались испытания? Это же драконы. Огнедышащие существа. Огромные существа, которые только одной своей лапой могут прикончить любого. Смотреть на такое было тяжело. Когда вышел Гарри, Джейн вообще ушла с трибун и спустилась вниз, чтобы не видеть всего, что происходит на месте «битвы». Хотелось даже закрыть уши. Она, если бы курила, точно бы закурила.
— Жалкое зрелище.
Девушка поднимает голову, замечает с собой рядом Грюма, который хромая спускается вниз по ступенькам. Рядом с ним Невилл, которому явно стало плохо, парень даже позеленел.
— Мы возвращаемся в замок, идёшь? — спрашивает Аластор так по-доброму, продолжая хромать впереди, но немного замедляет шаг. Джейн раздумывает пару минут, а затем хватается за локоть Лонгботтома. — Отлично, будете готовиться к завтрашней проверочной.
Что угодно, только бы не слышать крики и рёв дракона. Не видеть, как делают больно Гарри и как выкрикивают его имя в поддержке и кричат отвратительные слова, смеются, когда Поттер падает. Джейн и Невилл успели только опустить голову вниз, когда над их макушками пролетел Гарри, а за ним сорвался дракон.
— Кто твои родители, Джейн? — спрашивает Грюм, когда они сидят в классе уже второй час. Подготовка немного затянулась, теперь они просто пили втроём чай. — Беррингтоны. — Он произносит фамилию и будто бы пробует её на вкус. Там медленно и проходится по каждой букве, по каждому звуку в слове. На Джейн смотрит с ожиданием.
— Маглы. — Честно отвечает девушка. — Мой отец юрист, а мама работает в магазине одежды администратором.
— У тебя красивое лицо. — Делает комплимент ей преподаватель. — Золотых кровей. Я повидал многих детей за годы обучения и смог выучить тех, кто принадлежит знатному роду и тех, кто и близко рядом не стоял. Твоё лицо, как у всех чистокровных волшебников. — Зачем-то рассказывает ей Аластор. — В твоём случае, скорее всего, это просто совпадение. Наверное, твои родители очень красивые.
— Не знаю, — девушка пожимает плечами, не зная, как реагировать на подобного рода комплимент. — Спасибо.
Всё это странно. Легче не становилось ни на секунду. Какие-то навязчивые мысли, их было так много, что они заполняли всё пространство в голове Джейн. Она буквально не могла спать. Сон и так был мечтой для неё, а теперь всё стало намного хуже. Она переглянулась с Невиллом и увидела, что он тоже немного неспокоен, его рука дрожала — он держал ею кружку с горячим ароматным чаем. Джейн аккуратно коснулась коленом его колена, они переглянулись и Логботтом вздохнул.
Драко вошёл в гостиную слизерина поздно вечером. Он потянулся и взглянул на Блейза и Теодора, которые пытались сделать домашнюю работу по травологии. Сам Малфой за домашнее задание даже не садился, весь вечер он провёл в мыслях после победы Поттера в испытании, как он умудрился это сделать? Драко проиграл свои деньги. Теодор, кстати, выиграл. Наверное, поэтому Нотт и был таким довольным и вернулся в гостиную, чтобы заняться заданиями, которые ему ранее были непонятны — логика в этом есть: если ему сегодня повезло в споре, то значит повезёт в задании по травологии.
В гостиной слизерина было холодно и сыро. Привычно уже, но студенты всё равно ёжились от холода. Почти все уже разошлись по спальням и только Драко с Теодором сидели у камина. Блейз ушёл, когда закончил списывать конспект по травологии, который взял у той самой девчонки, с которой переглянулся во время обеда.
— Я не буду спорить на следующее испытание, — понимая, к чему клонит Нотт, когда речь заходит о турнире. — Ставки пусть делает кто-то другой, поспорь с близнецами.
— Неинтересно. — Фыркает Тео. — Что Фред, что Джордж, они скорее просто вредители, с ними нечего спорить.
— Они просто нищие. — Недовольно бормочет Малфой.
— Нет, вот, — откинувшись на спинку дивана, вспоминает Тео. — Они довольно обеспечены. Знаешь, сколько они берут за эти хрени, которые продают. Они знают, что делают.
— Полная херня, кто это покупает вообще.
— Бурчишь, как старый дед.
Теодор смеётся и толкает друга в плечо, Драко чуть расслабляется и вздыхает. Они оба сидят некоторое время в тишине, пока не слышат, как дверь в гостиную открылась. Теодор поворачивается первым и приподнимается, Драко встаёт следом, когда замечает на пороге Маттео. Реддл держит дорожную сумку на плече и выжидающе смотрит на друзей.
У Вальбурги было несколько вариантов того, куда пропал её любимый сын. Регулуса не было дома несколько дней, Кикимер уверенно молчал, скрывал то, что знал — Вальбурга знала, что Кикимер что-то скрывает. Он пообещал, дал слово хозяину, что никому ничего не скажет. Домовик был готов к ужасу в своей жизни, но Вальбурга после разговора с ним, лишь тяжело вздохнула и махнула рукой. Кикимер закрыл дверь в кабинет хозяйки и остановился, когда услышал грохот — что-то разбилось о стену. Блэк метала всё, что видела: она кидала об стену декоративную посуду, цветы, книги, журналы. Женщина рвала на своей голове волосы и кричала, ломая весь свой кабинет.
Она вышла из кабинета через пару дней. Истощённая, разбитая, разгневанная, она ходила большими и громкими шагами по всему дому, цеплялась за каждый угол и ругалась. Никто из домочадцев её не узнавал, но никто также и не пытался вступить с ней в диалог. Орион жену не трогал, молча за неё переживал. Ходил иногда по пятам и старался успеть протянуть руку помощи. Молчал даже когда Вальбурга слёзно на коленях молилась, умоляя вернуть её сына домой. Слёзы стали привычной эмоцией на лице женщины, теперь она только плакала. Снова и снова.
В один из дней на порог дома Блэков заявился Люциус Малфой. Нарциссы с ним не было, он был совершенно один. Стоял на пороге, гордо подняв голову вверх и ожидая, когда перед ним откроют дверь. Служанка дома Блэков открыла дверь и пропустила мужчину в помещение с позволения Вальбурги, которая спустилась вниз, услышав знакомый голос. Женщина смотрела на него с презрением, к счастью, но Люциус смотрел на неё также.
— Тёмный Лорд ищет Регулуса. — Произносит Малфой, он стоит на месте, дальше коридора не проходит.
— И поэтому он позвал своего верного пса? — Вальбурга недовольна. Она складывает руки на груди. Ступает вниз, чтобы оказаться в коридоре, подходит ближе к Малфою.
Вниз по лестнице спускается Орион. Мужчина услышал голоса и быстро спустился вниз, понимая, что ничего хорошего ждать не стоит.
— Регулусу было поручено важное задание, и я…
— Регулуса нет дома уже пять дней. — Встревает Орион.
— Значит не справился.
Люциус вздыхает. Он сказал это специально, чтобы посмотреть на реакцию Блэков. Развернувшись, Малфой хватился ручки двери, но Вальбурга положила руку ему на плечо, чтобы остановить. Она молчала, опустив голову, её чёрные волосы зарывали её лицо. Хрипло и почти безжизненно, женщина смогла из себя выдавить:
— Где мой сын?
Люциус впервые видел Вальбургу такой. Она была не просто разбита, она была уничтожена. Женщина словно просто дыша задыхалась.
— Где мой мальчик?
Её следующий вопрос прозвучал её болезненней, от сломанного голоса по телу Люциуса пробежали мурашки. Он смотрел на женщину и не мог поверить, что перед ним та самая Вальбурга Блэк. Вальбурга хрипит, глаза поднимает, устало смотрит в глаза Малфою. Люциус молчит, он не хмурится, но в его глазах читается жалость, никакой ненависти или неприязни. На секунду даже показалось, что во взгляде промелькнула обеспокоенность, но он промолчал.
Вальбурга плачет. Рыдает. Сдавливает рукой плечо Люциуса, совсем задыхается, а взгляд пустой. Слёзы катятся по щекам. Боли слишком много.
Когда Блэк падает на колени, Орион опускается рядом с женой и смотрит на Малфоя, кивает на дверь с немым «уходи».
— Уоллеры должны что-то знать.
Дверь за Люциусом захлопнулась.
Вальбурга приходила в себя несколько дней, а когда ей стало немного легче, она ворвалась в дом Уоллеров. Она шагала по коридорам так, словно она здесь хозяйка, заглядывала в каждую комнату, пока домовик бежал за ней, умоляя остановиться.
Блэк открыла дверь в кабинет Грега и остановилась.
— Где мой сын?
Она с порога спрашивает, направляет свою волшебную палочку на мужчину. Грег поднимает усталый взгляд на женщину, рукой махнув, велит домовику покинуть кабинет. Дверь закрывается. Вальбурга опускается на стул.