Обычно холодный, полный золотых бюстов кабинет теперь погружён в темноту. Его хозяин, любивший потчевать работников кнопкой отправки в самые недра космоса, вчера спустился на поверхность планеты - так, всего лишь уладить дела с этой "долбанной шайкой проходимцев", подобравшейся слишком близко к Эридиевому Мору. Для него они всегда являются чем-то вроде назойливой мошки перед носом, занозы, которая случайно загнана под кожу... а уж сколько погибло-то уже по дурости за годы, попытавшись тягаться с его предусмотрительностью, желанием быть всегда на шаг впереди! 

О да, ему и вправду есть чем гордиться. Или... 

"Было".

- Почему именно ты? Как так... если бы только я смогла...

Шёпот - запинающийся, отчаянный, когда осталась наедине с собой, сжимая до боли собственные плечи. В те часы, когда разъедает изнутри порыв говорить, обсуждать с окружающими предметами произошедшее; пробуя при этом не то оправдаться, не то взять вину на себя за то, что на тех плечах выросла когда-то настолько дурная голова: не послушался её. Не дал шанса вмешаться в ход дел, в какой-то момент просто отключив от сети "Гипериона" - и это при том когда её способности и так были ослаблены до предела.

Думал, что всё и так уже под контролем, раз заглотили охотно наживку. 

- Нужно было стараться больше. Если бы только успела восстановиться раньше... - мутнеют от безнадёжности небесно-голубые глаза. - Нет. Не верю... не верю! 

Плотная ткань под пальцами тщетно пытается скрыть правду: вот же, он здесь. Рядом с ней - не могущий больше встать, похвастаться столь красочно своими достижениями как упрямый, так и не выросший никогда душой мальчишка; герой, обронивший корону... то немногое, что от него вообще осталось после сброса в лаву - горстка костей да расколотый череп, к которому прижарились остатки знаменитой на всё Пограничье укладки. 

"Лилит. Я знаю, что это твоих рук дело". 

Пустота внутри. Скомканные мысли, не дающие покоя - от которых медленно, перо за пером темнеют за спиной крылья.

"Не смогла простить за то, что выбрал приоритетом корпорацию. И меня". 

Не секрет ни для кого, что в недавнем прошлом та - любовница Джека, по совпадению даже с силами сирены... и будь совсем другие обстоятельства - Ангел смогла бы открыто восхищаться Ледяным Ястребом; такой дерзкой безбашенностью, стойкостью убеждений, за которые борется, опаляя холодом любого, кто встанет на пути к Убежищу. Может быть, остались они тогда даже не просто союзниками, а хорошими знакомыми. Друзьями?

Так остро не хватает до сих пор общения после случайной, нелепой смерти матери. Кого-то ещё близкого, с кем бы можно было поговорить о чём угодно на свете и спросить совета, зная прекрасно, что в силу отшельничества не очень хорошо понимает мир за пределами станции: ведь её способности рисуют более стерильную, аналитическую картину мира, то и дело соседствующую с хаотическими скачками графиков и столбцами цифр. 

-... извини. Я повысила голос на тебя вчера, - тускло шелестит голос, увязая в обивке стоящего рядом дивана. - Только беспокоилась, как и всегда. Мне... не всё равно, знаешь? 

Порыв зарыться носом и расслабить мышцы, ища успокоения, слишком силён. Закрыть глаза хотя бы на пару мгновений, представив, что это просто один из дней, когда подхватил простуду, лежит и плюётся в потолок "блядски горькими лекарствами", пока ЭХО-девайс разрывается от входящих звонков и сообщений...

Словно один из его кошмаров, на которые жаловался то и дело, стал теперь явью длиною вечность. Как невероятно злая, глупая шутка, призванная ударить по самому уязвимому, что спряталось глубоко душе. 

 - Очнись. Пожалуйста. Папа, пожалуйста! 

Отчаянная мольба, смешанная с проступившим слезами: господи, лишь бы никто не зашёл. Не хочет, чтобы её видели такой слабой, разбитой... никчёмной.  Дочь героя должна быть ровней ему, а не слабым подобием, прячущимся для многих за бестелесным, мелодичным голосом искусственного разума.

-...не хочу. Это неправда. Т-ты... просто разыгрываешь, правда? 

Одна из упавших капель расползается пятном по брезенту как росчерк дрогнувшего, разбитого голоса; символизирует по горькой иронии ту рану в груди, что сейчас продолжает дюйм за дюймом разрывать  уверенность в завтрашнем дне. Своих возможностях. 

Том, что есть ли вообще смысл жить дальше теперь, когда... 

".. гр-р-ар-р-р!"

... боль. Вспышка чужой ярости, обволакиваемая волнами под грозовыми облаками.

Огромные когти скребут, ломают камни где-то в глубинах озера, словно ища ответ именно там после пробуждения. Потери контроля над собой, понимания, зачем же действительно оставлен был творцами здесь на самом деле ещё тогда, когда создавалась оболочка планеты.

Кого и зачем именно стоит защищать здесь теперь, когда так неприветливо встретили букашки с опасными палками? Да и стоит ли?!

И почему-то по мере того, как отдаляется от окон величаво Элпис, всё отчётливей звучит в кабинете рычание: нечеловеческое, но в то же время несущее в себе определённый смысл, вбрасывающий во вселенную упрямо раскалённые угли раздора. 

"М е с т ь. Д а й  м н е  о т о м с т и т ь".

"Ж А Ж Д У  В С Ё  Р А З Р У Ш И Т Ь! Р А З Д А В И Т Ь!!"

Требование, которое девушка, увы, не может пока выполнить, впадая в спасительное забытье за закрытыми дверями.