don't listen, feel it.

Нил должен забрать Эндрю из больницы примерно через… два часа.

Кошки покормлены и уже разбрелись по своим любимым местам для дневного сна. Кинг лежала на огромной кровати ровно посередине так, будто и правда была королевских кровей. Сэр спряталась где-то в ванне около корзины с бельем. Они всю ночь окружали Нила, чувствуя его стресс и даря свою кошачью поддержку.

Нил сидел за столом на кухне и вертел в руках телефон. Он был заряжен: Нил ждал сообщения доктора, который поклялся написать, когда Эндрю будет готов к возвращению домой.

Нил был в больнице последние дня четыре, все без сна. Кевин был с ним первые два, но потом он заметил, что Джостен совсем не спал. Дэй хотя бы дремал в кресле вне палаты. Однажды приехавшая Рене пыталась уговорить доктора сказать, что Нилу больше нельзя находиться там. Или что Нилу надо поспать. «Или подсыпать снотворное, ” — думал, наверное, каждый приезжающий навестить Эндрю Лис.

В общем, вечером прошлого дня Нила прогнали домой совместными усилиями Кевина, врачей и других лис. Дома Нил тоже почти не спал: он убрался, помыл посуду, приготовил небольшой обед, чтобы Эндрю поел нормальной домашней еды, а не больничной. Покормил кошек, и наступило утро. Теперь он просто ждет.

Эндрю не должен был так травмироваться. «Первая настолько серьезная травма в истории экси, ” — гласили заголовки статей в интернете. «Полный пиздец, ” — гласили сообщения в старом общем чате лисов.

Эндрю играл матч вместе с Нилом. Все камеры были направлены на них: они показывали невообразимо хорошие результаты для тех, кто только недавно присоединился к профессиональной команде. Эндрю отбил мяч прямо в ворота соперника — конечно, другая команда разозлилась. Сильно разозлилась. Настолько, что нападающие потеряли контроль не только над своими эмоциями, но и над прицелом. Мяч, кинутый со всей силы, попал не в ворота, а в стену, от которой отскочил Эндрю в лицо. Тот не успел среагировать. Эндрю упал и влетел головой в стену корта.

В больнице сразу поставили сотрясение, но полный диагноз сказали сильно позже. Трещина височной кости черепа, возможное повреждение слуха. Ни Кевин, ни Нил до сих пор не знали окончательного решения: они покинули больницу до того, как Эндрю проснулся.

Ни один из них не мог смотреть на Эндрю со спокойной душой. Он лежал прямо на койке, в его вену входила трубка от капельницы, а в рот — от искусственной вентиляции легких. Часть его лица занимала повязка, из-под которой выглядывали яркие гематомы. При одном взгляде на него Нил хотел кричать, плакать и, возможно, сломать что-нибудь. Джостен невольно вспоминал последние дни: как Кевин все чаще бубнил что-то про экси, так показывая свою взбудораженность и волнение перед их матчем, и как Эндрю пришлось силком уложить Дэя на диван и лечь на него, чтобы тот успокоился.

— Это не твоя проблема, — пробормотал Миньярд ему в шею и остался лежать, пока не задремал. Нила тогда не было дома, и, когда он вернулся, первым, что он увидел, был восхищенный и возвышенный взгляд Кевина, который, казалось, боялся дышать. Эндрю выглядел расслабленным, отдыхающим и даже счастливым. В какой-то момент он положил свою щеку на грудь Кевина, слушая его сердцебиение.

Сейчас это выглядит, как минимум, неправильно. Его ладони слишком расслаблены, он лежит слишком прямо, даже пропала аккуратная складка между бровями, которая становилась глубже в плохие дни. Эндрю просто выглядит… никаким.

Врачи не могли провести оставшиеся важные тесты, пока Миньярд был в отключке, накаченный какими-то препаратами, так что Нил просто ждал.

Наконец, мобильник завибрировал. Нил в спешке чуть не выронил его, но ответил:

— Да?

— Мистер Джостен?

— Да, да, я, — Нил звучал слишком взволнованно и слишком бодро для человека, который еле спал всю неделю, — Эндрю можно.?

— К мистеру Миньярду можно приехать. Но есть один момент, который стоит обсудить вживую. Простите, это не телефонный разговор.

***

Нил снова обращает внимание на свой телефон только тогда, когда, пристегивая ремень в машине, он снова слышит рингтон. Его сердце пропускает удар, но его руки заняты, и эти удивительно долгие несколько секунд он не может ответить. Ему кажется, что он поседел, думая, что ему снова звонит врач по поводу Эндрю.

Лишь бы все было хорошо.

Когда он поднимает трубку и видит имя Кевина, он облегченно расслабляется.

— Ало?

— Мне позвонил врач.

— Мне тоже, — Нил выдыхает, прижимает телефон к плечу и настраивает специальный держатель, чтобы поставить его, — Я уже в машине.

— Ты говоришь за рулем? — тон Кевина резко стал еще волнительнее. Как-то так вышло, что Дэй больше всех показывал свою заботу и волнение о партнерах; настолько, что иногда это оборачивалось против него в виде его ухудшающегося самочувствия.

— Я пока не еду. И я собираюсь поставить тебя на громкую.

Нил слышит рваных выдох Кевина и понимает его. Кевин, скорее всего, тоже не спал спокойно.

— Будь аккуратен. Я поеду на такси.

Кевин не сбрасывает, так что Нил тоже остается на линии и все-таки ставит телефон на держатель. Они сохраняют молчание. Джостен выезжает с парковки и на ближайшем светофоре начинает стучать по рулю, пытаясь силой мысли заставить светофор загореться зеленым.

Снова рваных выдох. Кевин плачет?

Боже, пусть Кевин не плачет. Нил не сможет выдержать, если ему единственному придется быть спокойным.

— Кевин?

— Я просто, блять, не верю. Он… Он вратарь. Это запрещено. Это, блять, запрещено, но он ранен, и он лежит в больнице, и мы даже не знаем, насколько все серьезно, но он был в коме, Нил, ты понимаешь, он был в самой настоящей блядской коме несколько дней, Нил…

— Кевин, — руки Нила напрягаются на руле, он слышит, как Кевин старается не сорваться.

— Где, блять, их спортивная солидарность? , — мысли Дэя явно быстрее его слов, он прыгает с темы на тему, и Нил правда понимает, — Их снимают камеры, почему, почему они не могут соблюдать чертовы правила игры, когда…

— Кевин.

— Что, Нил?!

— Я понимаю. Мне тоже страшно.

Дэй на грани истерики, Нил слышит всхлип и держит себя в руках. Он справится.

— Я знаю, Нил, я знаю, я просто не могу, я не понимаю…

— Я тоже не понимаю. Но давай не накручивать себя раньше времени. Надейся, что доктор всего лишь хочет, чтобы мы проследили за приемом каких-нибудь разноцветных витаминов.

Кевин смеется. Нил не знает, это мобильная связь так исказила смех, или у Кевина все еще ком в горле; скорее всего, и то, и другое.

Проходит несколько минут тишины. Нил уже видит здание больницы.

— Я подъезжаю.

— Увидимся там. Люблю тебя.

Голос Кевина все еще немного сбитый и дрожащий, но у Джостена все равно замирает сердце. Никто из них, на самом деле, не говорит о любви часто. Им это не совсем нужно: они видят ее в утреннем кофе на троих, в вечерах кино, в совместных покупках мороженого и детского питания для плохих дней Эндрю, консервированных ананасов для Кевина, в долгих касаниях для заземления Нила.

Иногда во время секса Дэй становится слишком сладко-сентиментальным и называет кого-нибудь из них «любовь моя», что на каком-то невообразимом уровне доводит их; Кевин, наверное, до сих пор не осознал, сколько власти над их удовольствием он имеет лишь в одном «любовь моя», но, ради спокойствия Нила и Эндрю, пусть так и остается.

Эндрю перестал подшучивать, и начал просто безобидно фыркать, когда парни поняли, что Кевину иногда слишком нужно сказать эти чертовы слова: они и так это знают, но Дэю в плохие дни нужно разбираться в своих мыслях, как на захламленном чердаке. Его «люблю тебя» — не слова на ветер, не убеждение и не неуверенность в знании парней. Его «люблю» — это расстановка мыслей по местам, возвращение к покою, возвращение домой.

Ну, или попытка возвращения. Примерно как сейчас.

Кевин сбрасывает и Нил немного успокаивается: таким признанием Дэй доказал, что он пытается справиться сам. Джостен заезжает на парковку больницы, но не выходит из машины. Он все еще держится за руль и не может его отпустить. Как только он отпустит, все начнется: больница, врачи, диагноз Эндрю.

Он чувствует, как сердце бьется у него в горле.

Руки неприятно отлипают от кожаного руля. Нил вспотел; Нил все еще боится. Да, возможно это лицемерно, просить Кевина не накручивать себя, когда у самого Нила в голове все замерло. Он просто правда не хочет, чтобы у Дэя случилась истерика в такси. Или в больнице.

Или вообще где-либо.

***

Кевин и Нил встретились в вестибюле. Они сказали друг другу лишь тихое «привет» и, переплетя мизинцы, пошли к регистратуре, чтобы спросить об Эндрю. Кевин был немного дальше от грани истерики, чем в машине; по крайней мере, так мог судить Нил по своей оценке. Его глаза выглядели недостаточно заплаканными, чтобы заставлять волноваться окружающих, поэтому Нил мог позволить отодвинуть состояние Дэя на второй план.

Эндрю выглядел очень уставшим. Дело было не только в повязке на — блядский ужас — полголовы: он выглядел худее, более раздраженным и нервным, чем когда он был в сознании в последний раз. Он стоял рядом с доктором и напряженно сжимал руки в кулаки, тут же разжимая, будто пытался расслабиться. Его взгляд метался по комнате, задержавшись только на Ниле и Кевине, когда они вошли.

— Эндрю, ты в порядке?

Эндрю нахмурился, но не ответил, небрежно пожав плечами.

Нил слышал, как дыхание Кевина учащается из-за отсутствия ответа Эндрю, но старался слушать врача. Серьезная травма, трещина височной кости, кома в несколько дней — он все это слышал еще в прошлый раз, что заставляло нервную энергию в нем буквально бурлить. Джостен не хотел быть грубым с лечащим врачом Эндрю, хотя желание перебить и потребовать перейти ближе к делу росло с каждой секундой.

Временная потеря слуха. Подождите, он не ослышался?

— Простите?

— Временная потеря слуха, да. Нам очень жаль, но у мистера Миньярда обнаружено почти полное отсутствие слуха, хотя, по прогнозам, временная.

— Он совсем не слышит? — здесь уже подключился Кевин, выходя из шокированного транса.

— На данный момент — нет. Но, опять же, с надлежащей терапией и покоем сильно увеличиваются шансы на корректное заживление кости и восстановление слуха.

Нил посмотрел на Эндрю, будто неосознанно ожидал его реакции. Тот не обращал больше на них внимания, смотрел в пол или на собственные пальцы, и, казалось, просто неловко ждал, пока они договорят.

Он не слышит.

В его голове сейчас нет даже шума кровообращения, которое принимают за шум моря в раковинах. Эндрю не может услышать искреннее сожаление в голосе доктора, панику Кевина и замешательство Нила. Насколько страшно самому Эндрю? Нил не представляет. Как бы ни была тяжела его жизнь в бегах, его травмы никогда не были серьезнее перелома или пули, и то, он научился выживать и с тем, и с тем.

А теперь… Им всем нужно научиться жить с инвалидностью Эндрю.

***

В квартире стояла тишина. На самом деле, тихо было последнюю неделю — даже Кевин и Нил, не договариваясь, старались говорить меньше. Это казалось неправильным, почему-то. Но их жизнь не стала непонятнее: всем троим для коммуникации в большинстве случаев хватало кивков, поворотов, жестов и мимики. Еще до глухоты Эндрю у них бывали дни, когда никто из них не был в настроении для разговоров. Для таких дней для Эндрю был особый сорт какао, подаренный Би, для Нила — комфортная футболка, которая не царапала материалом его шрамы, для Кевина — лимонад с маракуйей, и на троих — самый мягкий и самый огромный на свете плед, в который они могли одновременно закутаться, все равно не касаться друг друга, но быть рядом.

Было раннее утро, настолько раннее, что, говоря о времени, люди только начинают употреблять само слово «утро». Светало. Везде был потушен свет, из окон слышался редкий шум проезжающих машин. Они должны были спать, днем им предстояло отвезти Эндрю на терапию, но в их кровати королевского размера лежало только четверо из пятерых членов семьи. Кевин закинул ногу на Нила, не в силах обнять его из-за наступившей жары. Одеяло непонятным комком лежало в ногах, отвергнутое всеми. Кошки, казалось, пытались занять места больше, чем люди: Кинг, как и Кевин, не могла положить голову на Сэр, но удачно положила на нее свой хвост, пока та раскинулась звездой, являя миру свой пушистый живот.

На кухне шумит чайник. Вода в нем характерно булькает, и переключатель вот-вот щелкнет, оповещая о готовности, но Эндрю все равно не сводит с него глаз. Ждет, пока он перестанет гореть ярко голубым и вернется в прежнее положение.

Эндрю не знает, почему проснулся так рано. Он сладко спал в их кровати, когда ему приснилось… это. Не то чтобы это был кошмар, в нем не было ни страха, ни боли. Не было воспоминаний. Но и хорошего тоже не было. Было тихо и темно — Эндрю не мог даже пошевелиться. Он просто был нигде и ни в чем, по ощущениям, несколько часов, после чего проснулся.

В холодном поту и такой же тишине.

Тишина квартиры, тем временем, нарушается. В спальне Нил растягивается во сне, из-за чего случайно пинает кошку. Сэр тут же просыпается, явно оскорбленная, и случайно будит Кинг. Та неловко спрыгивает с кровати и куда-то убегает, пока Сэр настойчиво кричит.

В таком хаосе подрывается Кевин. Пробуждение из-за чьего-то, пусть и кошачьего, крика заставляет его паниковать и спросонья искать угрозу. Он окидывает взглядом всю комнату и, не увидев нигде Эндрю, резко подпрыгивает и тянет за собой уже проснувшегося от мертвого сна Нила.

— Где Эндрю? — голос Нила хриплый, когда они встречаются взглядами: Кевин — на грани паники, Нил — на грани сна.

— Не знаю, — Дэй едва заметно подрагивает и трет глаза. Сердце потихоньку успокаивается, а дыхание приходит в норму. Первая, дикая волна страха уходит, и возвращается рациональное мышление.

Эндрю может быть где угодно и одновременно быть в порядке. Возможно, он отошел в туалет, или попить, или вышел на балкон, чтобы покурить. Может, ему просто стало жарко.

— Давай найдем его, — Нил аккуратно касается плеча Кева и смягчается, когда тот поднимает свой все еще напряженный взгляд, — Уверен, он в норме. Давай составим ему компанию в этом.

Кевин расслабляет плечи и выдыхает. Невысказанные «Ты прав» и «Давай» остаются висеть в воздухе, когда его рука тянется к затылку Нила и замирает на секунду, дожидаясь кивка. Джостен практически незаметно опускает голову и прикрывает глаза. Чужие пальцы зарываются в его волосы и губы касаются лба.

— Пойдем.

***

На кухне Эндрю сидел максимально неестественно: он не опирался на стул, вместо этого его спина была согнута; руки и ноги были так напряжены, что казалось, будто он старается не упасть. Ладони устроились на коленях, сжатые в кулаки; взгляд устремлен в пол, и, подойдя к нему ближе, парни увидели насколько он был пустым.

Сердце у обоих сжалось. Кевин беспомощно замер, не совсем уверенный, что стоит делать. Эндрю после кошмаров всегда был минным полем, из-за чего коммуникация в такие дни была очень важна. От настроения, прошлых дней, степени и рода кошмара могло зависеть, захочет ли Миньярд побыть одному или ни за что не оставаться наедине со своими воспоминаниями. В последних случаях хорошо помогала экси-наркомания Кевина и Нила: они отвлекали Эндрю статистиками, пересказами, теориями, и иногда претензиями, связанными с прошлыми или будущими матчами.

Но при этом Кевин с Нилом не всегда могли было верить пожеланиям Эндрю: сам Миньярд в состоянии паники и стресса мог потеряться в мыслях и уйти в нездоровые механизмы преодоления. Поэтому за его языком тела, словами и реакциями нужно было аккуратно следить.

А сейчас практически ничего из этого не было. Эндрю напоминал статую, неподвижную и безжизненную. Чтобы вывести его из такого состояния, чтобы заземлить, к нему стоило прикоснутся, а чтобы прикоснуться — спросить. Обычно Эндрю понимал, что какая-то коммуникация может произойти с приходом парней в ту же комнату, но сейчас он даже не подозревал, что рядом с ним кто-то был. Эндрю был чересчур открыт, доступен и уязвим.

Эндрю не мог даже услышать их «Да или нет?»

Нил же всегда лучше действовал в экстренных ситуациях. Было ли это экстренной ситуацией? Черт, да. Их парень в опасности, пусть и только перед своими мыслями. Разум — та еще тварь, которая может ранить сильнее, чем что-либо из внешнего мира.

Нил, все еще взъерошенный после сна и рук Кевина, мчится к Эндрю и садится перед ним на корточки. Его руки задерживаются над кулаками Эндрю в немой просьбе. Он видит, как напротив него еле поднимается грудная клетка, и, кажется, слышит, как бьется чужое сердце. Но он не может сделать что-либо иное, кроме ожидания.

Спустя слишком долгие минуты взгляд Эндрю немного проясняется, и он резко вскидывает голову. Смотрит на Нила абсолютно шокированным — потерянным, — взглядом, а затем оборачивается на Кевина. Тот слегка приподнимает подбородок то ли в вопросе «Как ты?», то ли указывая на Нила. Эндрю громко и тяжело выдыхает, кивает и берет ладони Джостена в свои.

Это действует спусковым крючком. Эндрю, измотанный, расслабляется и практически падает на Нила. Кевин подрывается к ним и садится рядом. Эндрю в сознании, но слишком уставший от стресса; после долгих лет он чувствует себя в полной безопасности, когда его парни окружают его, поэтому он может позволить себе перестать думать слишком много, когда они буквально укладывают его у себя на руках.

Нил отпустил его руки, обхватив за плечи. Кевин устроил его ноги у себя на коленях. Эндрю думает, что мог бы уснуть в таком положении, и насколько неудобно для всех троих это в итоге было бы, когда вспоминает, что хотел заварить себе чай.

— Чай, — его голос скрежещет из-за долгого неиспользования, а горло сразу отдает неприятным ощущением наждачки. Эндрю неприятно и немного тяжело использовать свой голос, и он осознает, что, видимо, издал какой-то недовольный звук, когда видит, как Кевин с Нилом улыбаются.

Они переглядываются, и Нил кивает Кевину на уже наверняка вскипевший чайник. Эндрю выворачивает голову из рук Нила и смотрит: правда, уже погас. Значит, он в его мини-приступе пропустил это. Неприятно.

Обычно звуки выводят его из бессознательного состояния, будь то сон или паническая атака. А сейчас их… нет. Эндрю опускается и прикрывает глаза, снова утопая в мыслях. Тишина реальности ни капли не отличается от тишины кошмара. И там, и там — пустота, конца и края которой не видать. Кевин написал ему в блокноте все заключения и ожидания врача: о терапии, ожидаемом возвращении слуха, лекарствах. Прошло уже несколько недель, а улучшений так и нет. Эндрю, конечно, не то чтобы пессимист, но…

Но.

Нил гладит его по волосам. Эндрю открывает глаза и оглядывается. Теперь только верхняя половина тела лежит на чужих коленях, тогда как его ноги расположились на полу. Кевина нет. Он снова пытается вывернуться, и Нил помогает ему сесть. Кевин, единственный человек в их семье, который без труда может дотянуться до их полки с чаем, прямо сейчас заваривает его для Эндрю. В его любимом глиняном чайничке, наверняка с его любимой смесью.

Эндрю чувствует, как в груди что-то счастливо сжимается, и упирается плечом в плечо Нила. Здесь, сидя со своим парнем на полу неприлично ранним утром, пока второй его парень заваривает ему чай, он может расслабиться.

***

После ночного инцидента Кевин, Нил и Эндрю решили начать учить язык жестов. Он не был срочной потребностью, без которой их коммуникация не работала от слова совсем, но в конце концов они должны были иметь возможность именно сказать определенные важные слова.

Первыми словами были «Да» и «Нет». Они знали, насколько Эндрю было важно конкретное согласие, а не просто кивок головой, который мог быть случайным и интерпретироваться неправильно. Их было достаточно легко запомнить всем троим; Нил и Кевин начали использовать их между собой даже тогда, когда Эндрю не было рядом. Простой наклон кулака«да» в американском языке жестов (asl — american sign language) и три сведенных пальца«нет» в asl быстро вошли в жизнь парней.

Следующим словом было «Поцелуй». Кевин раньше других выискал его где-то на просторах сети и показал Нилу. Они узнали, что Эндрю тоже видел — и, как следствие, запомнил, — это слово тогда, когда очень восхищенный и взбудораженный Кев подошел к Эндрю и показал сам жест. Эндрю вопрошающе поднял брови, но успел аккуратно наклонить свой кулак«да» до того, как Кевин потянулся за блокнотом для объяснения. Пока Дэй стоял в неком неверии, Эндрю потянул его за затылок, чтобы тот наклонился, и поцеловал.

С тех пор их обучение языку жестов приостановилось за ненадобностью. Их жизнь втроем была достаточно слажена, чтобы конкретных отказа и согласия, а также предложения поцелуя было достаточно, чтобы их быт пришел к привычному виду. Конечно, парни еще иногда обнимались, но для такого предложения им хватало раскинуть руки и ожидать кулака«да» или сведенных пальцев«нет». Никто из них не требовал большего, а блокнот использовался лишь в крайних случаях.

Кевин и Нил, на тот момент, уже вернулись к своим рутинным командным тренировкам, но, естественно, без Эндрю. Сначала они волновались за него: даже не столько за его безопасность, сколько за его ментальное состояние. Долгое одиночество никогда не было для него хорошей идеей, а сейчас ситуация еще хуже из-за его потери слуха. Но за одним совместным ужином, приготовленным Эндрю, — Нил и Кевин стали отказываться от всех командных времяпрепровождений в пользу времени со своим партнером, — Эндрю вдруг положил в середину стола записку.

«Мне нравится делать для вас что-то дома.»

Когда Кевин и Нил вопрошающе посмотрели на него, молча прося объяснений, он начал жевать внутреннюю сторону щеки и забрал бумагу. Какое-то время он продолжал есть, но, заметив, что Кев и Нил все еще не понимают, написал продолжение:

«Может, после экси мне стоит остаться здесь.»

— Да? — Нил наклоняет кулак и, все так же с вопросом, наклоняет голову. Кевин хмурит брови, что-то обдумывая, пока Эндрю продолжает писать.

«Я мог бы следить за домом и кошками. готовить вам.»

Кевин кивает и забирает лист, жестом прося передать ручку. Нил пытается подглядеть, что он там чиркает, но Кевин, будто школьник, прячет написанное ладонью второй руки. Когда он кладет уже практически до конца исписанный его резким почерком лист на середину стола, он ухмыляется.

«Ты был бы лучшим домохозяином (мне нравится твоя еда)»

Лицо Эндрю в процессе чтения меняется с заинтересованно-расслабленного на шуточно-заебавшееся в считанные секунды. Он переводит взгляд с довольного Кевина на хихикающего Нила и фыркает, сминая уже ненужную бумажку.

***

В один день Нил возвращается после тренировки раньше Кевина. Эндрю отвлекается от своей книги только для того, чтобы посмотреть на Нила взглядом «Где?» и кивнуть, когда тот показал на холодильник. Значит, пришла очередь Кевина пойти в магазин. С недавнего времени они начали ходить туда посменно: оба парня хотели провести с Эндрю как можно больше времени, но на доставку старались тратить реже. Присутствие одного из партнеров и точное знание, где находится второй, также заставляло Эндрю меньше волноваться.

Миньярд уже обратно уткнулся носом в свой детектив, когда Нил сел рядом. Он не просил внимания, просто ждал, пока Эндрю дочитает главу, чтобы отвлечь. Этого даже не пришлось делать: Эндрю, видимо, сам все понял, так что, закончив главу, вложил закладку и отложил книгу в сторону, поворачиваясь к Нилу.

Нил коротко улыбается, складывает пальцы в нечто, напоминающее рокерскую «козу», но с оттопыренным большим пальцем,«люблю» в asl и слабо трясет.

Эндрю замирает. Этот жест он видел там же, что и жест «Поцелуя», предложенный Кевином. «Люблю». Они редко говорили это друг другу, обычно после сложных матчей или тяжелых дней. Это было лекарством, волшебным успокоением, использовавшимся в особых случаях.

«Люблю» не было их рутиной. Они не говорили это каждый раз, когда расходились, или каждый раз, когда ложились спать. Они часто гладили друг друга по волосам, целовались и игрались с чужими пальцами, но редко говорили «люблю».

А сейчас, после обычного дня, Нил говорит это.

Эндрю понимает, что слишком долго не отвечал Нилу по его взволнованному взгляду. Наверное, Джостен уже успел себе надумать чего-то плохого и неправильного, с его-то паранойей, так что Эндрю подсаживается ближе, быстро соприкасается пальцами двух рук, собранными в щепотку,«поцелуй» в asl и, получив жестовое «Да», нежно прижимается к губам Нила.

Их поцелуй мягкий, обезоруживающий, ошеломляющий и заходит немного дальше задуманного. К моменту, когда Кевин возвращается домой с пакетом в руках, Эндрю практически полностью забрался на Нила и раскрашивает его шею в различные оттенки розового и красного. Кевин улыбается и прочищает горло, заставляя Нила обратить на него внимание, а тот слегка ударяет Эндрю по плечу, чтобы тот отстранился.

Миньярд подзывает Кевина к себе и целует в щеку вместо приветствия. Дэй тепло улыбается и поворачивается к Нилу. Джостен, все еще слегка опьяненный после поцелуев, показывает ему тот же жест с «козой»«люблю», объясняя:

— Люблю, — Эндрю видит, как двигаются губы Нила, и только потом осознает, что он услышал. Слабо, тихо, но не словно шепотом, а словно слишком далеко, хотя Джостен меньше, чем в метре от него.

Но он услышал.

Его глаза распахнулись, и он мчится за блокнотом под удивленные взгляды парней.

Когда он возвращается, его рука подрагивает в попытках сформулировать и написать. Одновременно с этим он невольно старается прислушаться: он не слышит ни звука ручки, бегающей и черкающей по листу, ни звуков улицы из окон. Слишком тихие? Он не знал. Возможно, потом нужно будет попробовать послушать музыку.

Наконец, перечеркнув несколько вариантов, он передает блокнот парням.

«Я услышал.»

Кевин и Нил шокированы не меньше Эндрю. Они переглядываются между собой, восхищенно смотрят на Эндрю и, кажется, не дышат. У Кевина начинают дрожать руки, когда Нил закусывает губу и говорит:

— Правда? — и, черт возьми, Эндрю готов взорваться от облегчения, когда слышит все такой же отдаленный и слабый, но голос Нила. Он сглатывает и прочищает горло с коротким:

— Да.

***

Проходит еще несколько недель до того, как слух Эндрю возвращается в норму. Его врач заранее предупреждает, что есть достаточно высокий шанс, что слух не будет настолько же чутким, как ранее, но, если честно, Эндрю не чувствует сильной разницы.

Они втроем решили сказать старому составу Лис, что Миньярд идет на поправку только через некоторое время после похода к врачу. Все прекрасно понимали, что большинство Лис будут слишком рады самому факту выздоровления, что опустят тот момент, что слух Эндрю лишь только начал улучшаться. И они были правы: сразу же, как короткое сообщение «Эндрю становится лучше» доставилось общей группе, им начали прилетать звонки и СМС с поздравлениями и предложениями приехать в гости. В ближайшую неделю после этого каждый из Лисов либо приехал в гости, либо успел созвониться с парнями по видеозвонку.

В скором времени их жизнь вернулась к тому виду, в котором была до травмы. Эндрю отказался давать интервью, повествующее о его опыте, но по настоятельной просьбе своего пиар-менеджера все-таки написал лаконичный твит о своем состоянии:

andrew minyard

@the_minyard

Я живой и слышу. Черта с два меня вывел бы чей-то кривой удар.

Единственным отличием от их прошлой привычной жизни стал язык жестов. Они перестали использовать «Да» и «Нет», потому что могли спокойно ответить и услышать ответ, так же, как и «Поцелуй», но вот жестовое «Люблю» слишком плавно вошло в обиход. В основном они начали использовать это на публике: когда Кевин дает интервью, а Нил с Эндрю уходят в раздевалку; когда кто-либо из них выигрывает матч; когда Эндрю уходит с любого рода совместных посиделок, но не хочет оставлять своих партнеров ни с чем. Пока они наедине, им это не нужно — они могут спокойно и без ограничений взять друг друга за руку, поцеловать или приобнять, выражая то же самое «люблю».

С травмы Эндрю прошло несколько месяцев. На днях он возвращается к полноценным тренировкам, и, как бы он на словах не ненавидел бы экси, он рад наконец заполучить последний кусочек пазла его жизненной рутины. В их квартире играет тихая классическая музыка, которую он слышит. За окном играют и веселятся дети, а в соседней комнате его ждут Кевин и Нил, завернутые в их любимый и, на самом деле, единственный плед.

Сегодня их ждет вечер кино.