Мерге

Свет пробирается сквозь оторванные части жалюзи, которые никто пока что не вернул назад, но успел получить нагоняй. Ребята лениво решают задания, которые нужно сделать назавтра, ведь на них и так все ругаются. Чунмён осторожно поглядывает на каждого, проверяя, все ли заняты делом или опять отлынивают. Быть исключенным не хочется, но больше всего — терять кого-то из этих дурных ребята. К ним стучится учитель, получая на свое присутствие кучу недовольных взглядов, потому ежится, но берет себя в руки. Говорит, что завтра к ним добавят новичков, ждет хоть какой-то реакции, но парни лениво осматривают его, кто-то кивает. Старик скрывается, оставляя их одних. Стоит ему уйти, Кёнсу сползает со своего места, заговорщически улыбается, позволяя себе по-змеиному свистеть языком. Он достает небольшие удлиненные коробочки из шкафчика, что они используют для всякого канцелярского хлама, отсчитывая пять штук, чтобы вернуться к ребятам, раскидав это все по столу. Отрывает стикер, клеит на крышку одной из коробок и подписывает своим куцым почерком четкое "Саламандра".

— Почему саламандра? — спрашивает Чонин, поглядывая из-за плеча Кёнсу. Тот улыбается своей хитрой улыбкой, откидывает волосы со лба назад, чтобы не мешались.

— Ну, мы же не хотим саламандра.

— Так зачем его писать?

— Обычно то, что мы не хотим, нам и дают, — поясняет Кёнсу, — даже, Чунмён?

— Конечно, Кёнсу, — улыбается упомянутый. Он был как раз тем, кого никто у себя иметь не хотел, но получил, словно в усмешку над чужими желаниями. Кёнсу открывает крышку и смотрит на всех.

— Кто делает ставки? — спрашивает он, явно ожидая хотя бы заработать, если не получить кого-то более нормального, чем саламандру. Сехун осторожно тянет к себе другую коробку, проделывая то же самое, что и Кёнсу, только выбирая другой вид.

— Пыль? — фыркает Кёнсу, — ты же пыль.

— А ты мышь, я же не тыкаю тебя в это, — улыбается Сехун, — тем более, пыль разные, там будет какой-нибудь пустынник, это уже другой.

— Но, у нас и так много пыли вокруг, — замечает Чонин, — на окнах, на шкафах, на полу, Сехун.

Ребята тихо смеются, явно находя это забавным, только не Сехун, который сипит носом, своей обиженной аурой эту самую пыль по помещению гоняя. Он не был кем-то особенным на уровне всех остальных, но почему-то они находили забавным именно его особенности. Пылью и вправду был в том числе и Кёнсу, но об этом забывал каждый из них, когда дело касалось попыток задеть Сехуна. Кёнсу тянется еще за одной коробкой, поглядывая на надпись чужую, явно про себя что-то решая. Пишет "Вода" и ставит вперед.

— Их же двое, давай хотя бы по две силы загадаем? — предлагает он. Сехун тянет к себе четвертую коробку, хотя явно не знает, что тут можно написать.

— А вода - не слишком ли размыто? — вмешивается Минсок, вытаскивая из кармана купюры, чтобы разделить на две ставки. Кёнсу пожимает плечами.

— Пусть будет конкретное и одно размытое. Что думаешь, пыль?

— Хорошо, — рычит Сехун, подписывая четвертую, задумчиво разглядывая пустой стикер, — пусть это будет не элемент.

— Это еще более размытое, чем вода, — замечает Кёнсу. Чунмён хочет сказать, что вода и так размытая, что это не смешно, но молчит. Вода тут он.

— Какая разница? — отмахивается Сехун, после его слов Чонин выхватывает у них коробки, вместе с деньгами Минсока, чтобы унести на другой стол, поставить их, прикрыв крышками.

— Мин, куда? — зовет он.

— На саламандру и последнего, — решает он. Первая ставка сделана. Остальные задумчиво прикидывают, какой вариант окажется более выигрышным. Будет очень неловко, если они не угадают, им придется отдать все ставки новичкам, как это было с Чунмёном. Вроде и полезно, своеобразное посвящение, но ощущения того, что на тебя спорили, немного ужасное.

***

Класс "А" не имел своего нормального названия, потому что считался специальным. Специальным классом для неуправляемых детей, которые не прижились в других, не справились с тем, чтобы общаться с остальными, нормальными мерге. Бешеные, глупые, сильные. Когда Чунмёна перекинули к ним, он почувствовал себя очень слабым и обиженным. Как обладатель воды, он считался одним из потенциально сильнейших мерге академии, но вынужден был остаться с отбросами. Потому что его боялись. Вода встречалась редко, она была слишком сильна, проще было скинуть его в компанию к проблемным ребятам, чем пытаться учить.

Чунмён в "А" был не просто физически сильнейшим драконом, так еще и самым умным. Исин, стоявший на втором месте по успеваемости, не доставал и до пятидесяти процентов того, что мог Чунмён. Потому, стоило Чунмёну зайти к ним в каморку, те мило спросили, хочет ли он быть старостой, а потом всучили коробки с деньгами и звание старосты. С ним эти ребята хотя бы пытались учиться, потому что водный их тянул, был для них примером. За год вместе с ним ребята неплохо подтянулись как в знаниях, так и в отношении к окружающим. По крайней мере, преподаватели их стали считать хотя бы учениками, а не просто мусором.

В своей комнате водный раскладывает вещи, понимая, что ничего не сделал из того, что хотел сделать для себя, ведь ребята отвлеклись от заданий, а потом протянули время до вечера. Чунмён в принципе с ними стал сдавать во всем, потому что не было противника, даже для учебы. Намджун, его сосед по комнате, составлял список своей группы, более способной, более активной, более сильной. Чунмён, как староста старосте, ему безумно завидовал.

— Ты уже знаешь, кто у вас из новичков? — спрашивает Намджун, понимая, что Чунмён за ним поглядывает.

— Слышал, что в академию поступили близняшки, кого-то из них скинут к нам...

— Один у меня.

— Уже? — удивляется Чунмён. Сосед кивает.

— Ага, — усмехается тот, — мгла. Сказал, что тянет чужие жизни. Он слабый, но чертовски умный, потому его кинули к нам, не боясь, что он станет неуправляемым. Получается, к тебе второй.

— Не видел еще.

— А я видел.

— Расскажешь? — торгуется Чунмён. Намджун качает головой.

— Он...тебе не понравится. Хотя, ты жаловался, что тебе не хватает соперника. В общем, он будет рвать все на куски, если не будет лучшим.

— Хреново, — вздыхает водный, — такой, так еще и саламандр.

— О, к вам переведут саламандру?

— А разве не новичок? — отвечает вопросом на вопрос Чунмён. Намджун пожимает плечами. Саламандры у них в академии и так были на учете, необычные, редкостно тупые, красивые и сильные. Таких обычно не переводят. Чунмён надеется.

— Настрадаешься.

***

Новички и правда оказываются новичками, которых еще никто не видел, не говоря уже про знание о них. Кёнсу стягивает у Сехуна из коробки с пылью деньги, чтобы скинуть их к саламандре, потому что саламандр представляется Пак Чанёлем, улыбаясь тупо-тупо, точно так же, как смотрит своими желтыми глазами, совсем пустыми, со зрачками полосами. Чунмён думает, что у них ни одного огненного, тут хотя бы саламандр. Второй же не улыбается вовсе, потому что ему тут явно не нравится. В отличие от саламандра у него взгляд умный слишком, холодный. Солнце. Двух огненных у себя под крылом иметь - никакого желания, но Чунмён говорит, что они рады встрече и выпытывает у солнца краткое "Бэкхён".

На воду поставили все, кроме Сехуна, потому ему досталась приличная сумма. На саламандру не ставили двое, потому особо у ставивших не пополнилось, но приятно было всё же. Чунмён, как староста, в таких играх не участвовал, потому что все же заведомо знал, кто у них будет. Но даже немного обидно стало, он мог бы сорвать куш вместе с Сехуном и ходить себе довольным.

Когда ребята остаются делать задания на следующий день, Чанёль пытается повторить их имена, сопоставляя с лицами, что у него получается очень даже успешно, пока Кёнсу не бросает "Смотри, пыль, хоть для кого-то ты Сехун", чем смущает саламандра. Тот тихо спрашивает, как ему нужно называть Сехуна, получая от того улыбку в ответ и не менее тихое "как хочешь". Пыль не был у них ни изгоем, ни козлом отпущения, просто пыль, помимо силы, за ним закрепилась еще и как кличка, обидная, потому что не агрессивная. Бэкхён же молчал, что на уроках, что в то время, пока все разговаривали. Вероятно, он их всех тут пылью считал.

— Куда идти? — Бэкхён спрашивает это у Чунмёна уже вечером, когда все расходятся по общежитиям, хватает за край рубашки и тянет на себя, прося помочь, не озвучивая просьбу. Чунмён бы нагрубил, заставил его самому разбираться, но с солнечным еще и саламандр, смотрящий за ними своими горящими глазами. Чанёль напоминал тех крошечных мерге, которым в пору только за бабочками бегать, а не огнем дышать. Интересно, насколько в полной форме он огромен?

— В свой корпус, — улыбается Чунмён, понимая, что этим двоим в одно место. Бэкхён закатывает глаза, а водный только сейчас замечает, что они у него почти прозрачные.

— Мне с этим в одно место, я не знаю, куда, он же тупой. Проводи, а?

— А ты попробуй попросить нормально, — вмешивается Чондэ, собирая сумку, — так тебя даже до комнаты доведут.

— Я не нормально прошу?

— Ну, нормально, если ты быдло невоспитанное, — пожимает плечами Чондэ, — а Чунмён, вроде, не быдло, соответствуй.

— Чондэ, это...

— Нихрена это не лишнее! — перебивает Чунмёна парень, — он весь день нос воротит. Не нравится, иди торчись где-нибудь, чтобы тебя выгнали, а не мотай нервы.

Чунмён не успевает ничего сказать, как руку Бэкхёна почти отцепляет от рубашки старосты Чанёль, оттаскивает в сторону, чтобы прикрыть своим плечом. Бэкхён загорается, отчего весь его жар расходится волной по помещению, доставая до Чунмёна даже через защиту саламандра. Вокруг солнечного пляшут световые черти, яркие, колючие даже на взгляд. Чондэ недовольно закатывает глаза, лениво опираясь рукой о стол. Ему не интересно. А Бэкхёна это заметно раздражает, заставляет сорваться с места, но ничего не сделать. Остановиться на двух шагах, обескураженно замерев. Ни его чертей, ни жара больше с ним нет. И вряд ли появятся в ближайшее время. Чондэ вздыхает, берет сумку и уходит из кабинета, бросив недовольное "от пожалуйста еще никто не горел".

— Он что такое? — тихо спрашивает, словно сам у себя, Бэкхён. Чунмён в благодарность сжимает плечо Чанёля и улыбается.

— Пустота он.

— Но ведь...гроза...

— В этой ситуации пустота, — поправляет Чунмён, — пошли, я отведу вас.

***

Дракон у саламандра оказывается и правда огромным. Красивым. Черным, с красными разводами по краям чешуи. Даже его взгляд оказывается более умным и понятливым, чем всё то, что на Чанёле виделось. Чунмён недовольно бьет Кёнсу в плечо, когда тот свистит змеей своим языком, прикусывает его, потому что удивляется, что это кто-то заметил. У Бэкхёна же дракон никудышный, прозрачно-белый, с синим пламенем на концах неловких крыльев. Летать он не умеет, хотя явно должен. В отличие от других мерге, его крылья были совсем не чешуйчатыми, что вызывало вопросы и подозрения, но никто не брался их озвучивать. В антропоморфной форме он со своими силами справляется лучше. Единственный, кто мог его подтянуть, это Чондэ. Но они вместе работать не захотят.

— Кажется, тут больше Бэкхён мышь, чем Кёнсу, — тихо говорит Минсок Сехуну, отчего пыль улыбается, кидая взгляд в сторону упомянутого последним.

— Крыса, скорее.

Бэкхён это явно слышит, но показательно делает вид, что занят рассказами тренера, держит спину, после чего зевает, раскрывая драконью пасть слишком широко, оголяя черный язык, совсем не вяжущийся с его окраской и глазами. А потом падает на бок, разнося пыль по полю, чем пугает не только других, но и себя. У него нет сил. Исин раздраженно рычит, подрываясь с места. Он подходит к светлому дракону, своим человеческим ростом особо от него не отличаясь, хотя саламандр рядом с ним слишком большой. Смотрит заинтересованно, словно хочет поиграться.

— Как ты вообще сюда поступил, раз такой хилый, — ворчит Исин, мягко проводя рукой по чужой коже, покрытой мелкими ворсинками, придавая сил. Бэкхён недовольно пыхтит, выпуская через нос пар.

— Просто я умный, — ворчит он, пытаясь подняться. Исин усмехается, второй рукой ласково почесывая под челюстью дракона, заставляя того едва заметно прильнуть к прикосновениям, прикрыв глаза. Чунмён думает, что с Исином Бэкхён общий язык нашел бы.

***

Солнечный обедает обычно со своим братцем, потому парни усаживаются в круг в своем кабинете, смущая своими напором нервного Чунмёна. Чанёль рассматривает ребят, потому что обедать в классе было чем-то необычным. Почему-то он нравился всем, отчего недоумевал, стоило ребятам проявить к нему симпатию так открыто. Чондэ наклоняется так, чтобы быть ближе к центру круга, словно собирается рассказать что-то очень интересное. Минсок недовольно цокает и забирает у него из рук контейнер с едой, чтобы не замарался пустотный о него.

— Вам не показался странным дракон Бэкхёна? — спрашивает он. Исин наклоняется к нему, потому что он его трогал. Чунмён смотрит на него недовольно, даже за рубашку старается оттянуть, но получает злой взгляд в ответ. Кое в чем водный ошибся — никакой дружбы между новичком и Исином быть не может.

— У него нет чешуи, только ворс, — делится Исин, — насколько я знаю, это шерсть короткая просто, потому не сразу заметно, что она таковой является.

— Чунмён, он химера? — спрашивает Минсок. Чунмён пожимает плечами, выбираясь из круга и садясь за стол. Сплетни разносить он не согласен.

— Скорее всего, — бросает Чондэ, — нет никакого другого объяснения, почему его дракон такой слабый, да и сам он не очень продвинутый по силе. Зато он на человеческом уровне умный, такого среди нас не встретишь.

— Среди нас, в принципе, ничего умного не встретишь, — ворчит Чонин, закатывая глаза. Чондэ тычет его в бок, заставляя немного облокотиться на Чанёля из-за попытки уйти от неприятных касаний.

— А какая разница? — вмешивается саламандр, — мерге он или химера, он же на равных с нами условиях?

— Не совсем, — вздыхает Чунмён, — химеры впитывают информацию, которую они единожды видели, это не считается равной борьбой за знания, если они находятся в обществе мерге. Они слабы физически, потому они так же не могут оцениваться по стандартам мерге. Не самое продуктивное решение — позволять химерам взаимодействовать с мерге, однако, они изгои в людском мире, в нашем, просто тут им проще выживать.

— По правилам академии, с нами может учиться любой, хоть человек, если он может в дракона, — улыбается Минсок, — но это всё равно дает кучу неприятностей.

— Давайте не трогать его хотя бы за это? — просит Чунмён, — нам не нужны проблемы, ему, вероятно, тоже. Не скажет нам про это, не будет лезть. Скажет - примем.

***

Кёнсу с Сехуном остаются убирать учебный кабинет, умудрившись устроить словесную перепалку, что вылилась в настоящую драку с применением сил. Чунмён с виноватой улыбкой извинялся перед учителем, оправдывая ребят, как мог, чтобы это особо не разглашалось. Парни отмывали кабинет, оставшись почти один на один, если не считать Бэкхёна, которого, честно говоря, просто заставили с ними остаться. Это была идея сплотить коллектив? Может быть, все могли видеть очевидную дистанцию между ними, поэтому и пытались как-то свести.

— Слышь, Бэкён, — свистит Кёнсу, выжимая тряпку, — почему ты здесь, если правда?

— Потому что я сдал экзамены лучше всех, — он даже глаза закатывает, показывая, что такие вопросы его не устраивают. Кёнсу свистит змеей, поглядывая на новичками зеленью своих глаз.

— А почему ты мышь? — усмехается Бэкхён, замечая, как меняется чужой взгляд.

— Я не мышь.

— А кто? Полевка? Я не шарю просто, как различаются пустынные грызуны, — мурлычет он. Кёнсу сжимает пальцы в кулак, после чего кидает в парня тряпку. Солнечному попадает оное в лицо, чего больше пугается сам Кёнсу, а не пострадавший. Бэкхён же ткань с лица убирает, смахивает мокрые волосы с лица, а потом поднимает на До свои прозрачные глаза.

— Ох, — только и может выдохнуть виновник, — я не думал, что попад..

Только он даже оправдаться не успевает, как стулья разлетаются, скрипя по полу. Сехун сконфуженно прижимается к стене, понимая, что тут происходит. Сила Бэкхёна вряд ли принесет Кёнсу вред, но неприятности от этого точно будут. Потому Кёнсу ловко выставляет руку вперед, когда огонек из света летит в него, сжимает его в ладони вместе с тем, что вокруг солнечного появляются песочные руки, превращающиеся в каменные, стоит им схватить парня.

— Я тут третий по силе, придурок, — бросает Кёнсу, — ты серьезно думаешь, что стоит нарываться? — он говорит с вызовом, смотря на новичка с неким презрением. Щелкает пальцами, чтобы весь камень превратился в исчезающий песок. Бэкхён неловко отряхивает одежду, смотря волком. Кёнсу усмехается и собирается вернуться к своему делу, но солнечный догоняет его в секунду и бьет кулаком по лицу. Этого достаточно, чтобы вцепиться, ударить в ответ по животу, следом по боку, умудряясь получить в ответ расцарапанную шею.

Их растаскивает Сехун, ругаясь по ходу дела, но не позволяя им снова начать драться и, тем более, ударить себя. Он может и пыль для них всех, но ему бы честно не хотелось, чтобы кто-то вредил другим. Тем более, Кёнсу сегодня уже успел подраться (с самим же Сехуном), отчего проблем им не избежать, узнай про это кто-то. А ведь узнают. Кёнсу стирает рукой кровь под разбитым носом, злостно смотрит на Бэкхёна, трогая не менее разбитую губу пальцами. У него по форме расходится кровь от шеи, марая собой весь воротник рубашки, так еще и спускаясь по рукаву и груди. На Бэкхёне видимых следов Сехун не замечает, но по горькому опыту знает, что весь вечер он будет ныть от боли, плюясь кровью.

***

— Две драки в один день, Чунмён, — ругается ректор, а Чунмён искренне хочет ему напомнить, что ни в одной из них он не замешан. Но вместо этого просто молчит, понимая, в какие проблемы ему выльется возмущение. Он точно знает еще и то, что Бэкхён побитой собакой сидит в коридоре, выжидая вердикта. Кёнсу же всегда было плевать, да и разодранная шея говорила о многом, — еще хуже класса на моей практике не было. И ты за этот класс ответственный, но никак не можешь справиться?

— С этим классом не смогли справиться специалисты, а я хотя бы по учебе их подтянул, — защищается Чунмён, — вы думаете, я имею на них хоть какое-то влияние?

— Они должны быть просто отстающими, а не бандитами.

— А я просто отстающий? — срывается на легкий вскрик водный, — я в этой группе, потому что вы меня заведомо преступником считаете! Прекратите делать вид, что вы не боитесь их, потому не применяете к ним ничего!

— Да как ты смеешь! — ректор поднимается с места, отчего Чунмён тушуется, хотя всё еще невероятно злиться. Ректор тяжело вздыхает, — вас расформируют, если группа и дальше будет такой: слабой, тупой, бандитской и антисоциальной.

— Расформируйте.

— Ты мне тут вызов не бросай, мальчишка! Я прекрасно знаю, сколько тебе пришлось вложить сил, чтобы сюда поступить. Не думаю, что ты можешь так легко брать меня на понт, понимая, что ты вылетишь.

— Разве расформирование равняется отчислению?

— В данном случае является, — поясняет ректор, а Чунмён впервые ощущает себя разбитым. Попадать в класс "А" он не собирался. И тем более, оказавшись так высоко, он не хотел быть отчисленным, — оставлю вас, если вы вместе будете хотя бы в пятьдесят процентов соответствовать "Танам".

— Но...Вы же знаете, что это невоз...хотите от нас избавиться?

— Документы готовы уже, остается их подписать. Но так как мы не можем вас выкинуть посреди года, придется ждать до окончания. Вы, конечно, можете попробовать соответствовать, но я вполне уверен, что вы вылетите. Все вы. Можешь идти.

Чунмён молча разворачивается, выходя. Бэкхён неловко поднимается с места, смотря на старосту, но тот просто сползает по стене на пол, понимая, насколько же он влип. Смысла делать что-то не было, хоть собирайся искать работу, прогуливай оставшиеся уроки или ищи себе место в людском мире. Солнечный осторожно присаживается рядом, раздосадовано сжимая пальцы в кулаки и разжимая.

— Я слышал...Почему даже шансов нет? — осторожно спрашивает он. Чунмён поднимает на него взгляд, отчего-то ощущая себя опустошенным.

— "Танов" всего двенадцать, потому что это группа лучших. Нет ни одной такой, которая бы могла им противостоять, — замечает Чунмён, — они все умные, чего не скажешь о нас. И они все сильные, чего не скажешь о нас.

— Ну, там мой брат, а он нихрена не сильный, — бодрит Бэкхён.

— Раз он там оказался, то явно не просто так, — улыбается Чунмён. Бэкхён хочет возмутиться, но водный его прерывает заведомо, — ребятам плевать. И все равно, выкинут их или нет. Они не будут в этом ввязываться, зная, что на кону стоит место тут. Единственный, кому это место нужно, это я.

— Я тоже не могу быть выкинутым, эй, — возмущается парень. Чунмён пожимает плечами, — они, может, и беспризорники, но явно не тупые. Они просто проблемные, поговори с ними.

— Это выгодно только единицам, они не возьмутся. Это даже не азарт. Это чертовы рамки, в которые себя загнать они не смогут, — водный поднимается на ноги, невольно покачиваясь, понимая, как его это вымотало. А еще, ему чертовски интересно, почему Бэкхён вообще может активничать. Все, кто умудрялся с Кёнсу подраться, такой выдержкой не блистали.

— Попробуй с ними поговорить...

— Я просто поставлю их перед фактом, что мы уже в списках. Просить ни о чем не собираюсь.

— Как ты тут вообще оказался: ты же умный и сильный? — словно с вызовом спрашивает Бэкхён, когда Чунмён начинает уходить. Водный напрягается, понимая сначала вопрос не так, как следовало бы. Но, да, он сам задавался, почему со своими показателями он в "А".

— Потому что я умный и сильный, — тихо говорит Чунмён, — всем страшно, что я сделаю что-то опасное, потому что моя сила никому не подвластна, а я еще и продумать всё могу.

***

— Чо, пасаны, у меня к вам новости! — Бэкхён врывается в кабинет за пару минут до начала урока, но учитель как обычно опаздывает в силу своего равнодушия и старости. Чунмён напряженно сжимает ткань рубашки, надеясь, что этот парень не выкинет ерунды. У Кёнсу замотанная шея, а вот Бэкхён выглядит здоровым. Он выглядит излишне здоровым для того, кто пострадал после такой стычки, где Сехун отлеживался дома два дня, а Чондэ - целую неделю.

— Ты еще жив? — фыркает Чонин. Бэкхён закатывает глаза, но с улыбкой встает на место преподавателя, смотря на всех ребят.

— Я вчера был свидетелем, как к Чунмёни приставали "Таны", а он потом лил слезки, — начинает он, отчего некоторые давятся смешками, явно в услышанное не веря. Как в него не верит и Чунмён. Даже Исин удивленно смотрит на него, понимая, как бредово звучит сказанное.

— Не думаете ли вы, что нам стоит отомстить этим ребяткам?

— Идея, конечно, классная, — усмехается Минсок, — но нас сразу же выкинут, если мы, конечно, выживем.

— Да вы так уверены в их силе? — возмущается Бэкхён, — мы же можем просто обойти их в ежегодном рейтинге, а потом навалять на вполне законных основаниях.

— Только ты не учел один факт, — осторожно начинает Исин, — "Таны" это от "Титанов", у нас даже Чунмён ни с одним из них не сравнится, а ты предлагаешь отвешать целой группе. Мы не справимся, даже если очень захотим.

— Но вы не пробовали, — теряется солнечный, отчего остальным даже его жаль становится, — я...мы с Чунмёном могли бы вас подтянуть в учебе, насколько это возможно. Да и потом, среди вас есть сильные ребята, вы бы могли помочь остальным с силой, а потом вместе со всеми повышать свой уровень. Это же не так сложно.

— Не хочу расстраивать, но среди нас в первую очередь ты неспособный даже держать себя в форме дракона, — напоминает Чондэ. Бэкхён стреляет воображаемым пистолетом в него, а Чондэ даже подыгрывает, хватаясь за грудь.

— Я...да, я слабое звено, — выдыхает он, — но я химера, мне можно. Со мной никогда никто не занимался, я просто не в курсе, как это вообще делать всё. Тем более, у "Танов" тоже есть химера.

— По какой-то причине из вас двоих у них оказался не ты, — не выдерживает Чунмён. Намджун говорил, что новичок оказался закрытой книгой, которая, хоть себя прочитать не давала, но позволяла в ней писать. В отличие от Бэкхёна, их мальчишка рожден губкой, способной впитать в себя любую силу. Бэкхён так явно не умел, иначе бы скопировал это всё у саламандра. Фактом того, что Бэкхён химера - никто не удивлен, просто делают вид, словно это будничный факт, такое случается всегда.

— Потому что над ним издевались в школе, было бы прискорбно, если бы над ним издевались и вы. Да, я не умею врать, не смотрите на меня так, я завидую ему, но он явно не лучше вас всех. Вам просто нужно взять себя в руки, подтянуть учебу, а потом и силу.

— Когда преступим? — весело спрашивает Чанёль.

— Вот, видите! — указывает на него Бэкхён, а потом обескураженно опускает руку, теряя и улыбку, — ты не шутишь?

— Пусть мы и не сможем добиться нужного результата, но мы станем лучше. Мне кажется, становиться лучше - хорошее дело.

— Я люблю тебя, Чанёль! — кричит Бэкхён, перевешиваясь через стол преподавателя, ощущая себя действительно счастливым. Даже тогда, когда саламандр смущенно трет шею, отводя взгляд. Тем более тогда, когда остальные нехотя соглашаются, пусть Чунмён и смотрит слишком хмуро.

***

Бэкхён приглядывается к "Танам", понимая, что на них даже форма смотрится иначе. Не то, чтобы их форма отличалась от формы других. Просто форма отличалась у класса "А", пока у все была черной и выразительной, у них же она была похожа на обычную школьную, такую несуразную. Становилось невозможно обидно. Свою обиду Бэкхён недовольно зажевывал яблоком на обеде, сидя в их кабинете, пока на него не наткнулся приставучий Чондэ.

— Ты же хищник! — вскрикивает он, — как ты можешь есть эту траву!

— Я не хищник.

— Но ты же химера!

— Не все химеры хищники, — закатывает глаза Бэкхён, стараясь не позволять себе думать о варианте той жизни, где он бы был хищником. Может, у него было бы больше сил? Чондэ кажется действительно сбитым с толку, — химеры миловники, а не хищники. Потому я ем траву, — решает пояснить солнечный.

— А вы с Чунмёном вообще подходящие детальки друг к другу, — отшучивается Чондэ, за что получает недовольный взгляд от Чунмёна, потому что такие сравнения ему ну совсем не нравились. В отличие от химер водные не могли позволить себе решать, что им есть, а что нет, потому что среда заставляла, а не желания.

— Говоря про детальки, — вмешивается Сехун, — говорят, у нас скоро проходные тесты. Снова. Может будем оставаться дольше?

— А смысл? — вздыхает Чондэ, — мы потратим свое время на то, чтобы снова не пройти аттестацию.

— В смысле, не пройти аттестацию? — удивляется Бэкхён, щелкая семечки яблока зубами. Чондэ морщится, слыша этот звук, но не возмущается.

— В конце разных блоков учебы есть аттестация, раза три в семестр, иногда четыре. Если пятьдесят процентов группы ее не проходят, то группа за группу и не считается особо. Маргиналы. По нам, думаю, видно.

— То есть, черная форма - признак того, что вы группа?

— Ага, — усмехается пустотный. Чунмён грустно улыбается, отмечая ребят в журнале, чего не сделал еще в самом начале дня.

— А вы...не хотите что ли быть в такой? — удивлению химеры нет придела. Присутствующие переглядываются, словно такой вопрос им кажется априори странным.

— Если честно, мне даже нравится выделяться среди остальных, — пожимает плечами Чондэ, — черный, конечно, смотрится на некоторых из нас ахренительно, но мы уже привыкли к тому, что есть. Тем более, что мы все равно не пройдем.

— Чунмён! — негодует Бэкхён. Водный вздыхает, сжимая ручку в пальцах, успокаивается, чтобы строго посмотреть на Бэкхёна.

— Проходим только мы с Чондэ и Исином, а это от семи всего сорок процентов. Ты думаешь, что всё так просто делается? Им даже домашку сделать сложно, а тут огромные тесты за кучу пройденных тем сразу. Не хочу тебя обижать, Бэкхён, но эта идея такая же тупая, как, прошу прощение, Чонин.

— Ты плохого о нем мнения! — защищает Чонина Бэкхён, хотя того и нет здесь. Но парни невольно усмехаются, потому что защита эта так себе. Солнечный теряется.

— А попробуйте, — предлагает Чондэ, — занимайтесь на разные темы с нами со всеми, хоть всю ночь, если потребуется. А там посмотрим, будет ли в этом смысл.

***

А ведь действительно пробуют, меняя друг друга на разных предметах, иногда на темах одного. Заставляют оставаться допоздна, мотивируя иногда даже тем, что оплатят всем обед, если будут заниматься. Работает. Работает даже на неусидчивых Чонине и Кёнсу, которые, пусть и плохо, но начинают справляться.

Так же Чунмён мотивирует всех тем, что, если они сдадут аттестацию, то смогут брать ключи от тренировочного зала и заниматься чем-то еще, помимо штурма мира науки. Это действует тоже неплохим стимулом для многих. Водный рассказывает очередное правило, которое поможет решить задачу, про себя удивляясь, как некоторые могли его упустить. А потом замечает, насколько вымотаны ребята, как некоторые из них скучают. Он даже вольно запинается и смотрит на них, понимая, что бессилен. Заминку замечают все.

— Что не так? — тихо спрашивает Исин, отстающий предложения на два, но он все равно запомнил все нужные слова, чтобы нагнать.

— Вам же не интересно.

— Ну, Бэкхён рассказывает веселее, — замечает Чонин, смущая и вышеупомянутого, и Чунмёна.

— Вы...правда так думаете? — осторожно спрашивает Чунмён, в душе надеясь на другой ответ.

— Думаю, у нас просто разное восприятие, — начинает Минсок, — мне тяжелее с Бэкхёном, потому что он мельтешит, вставляет тупые примеры и шуточки, когда это вообще не нужно.

— Кстати, да, это очень сбивает, — соглашается Кёнсу, — словно ты загружаешь голову больше, а информация бесполезная.

— А может нам разделиться на группы, кому проще с Бэкхёном, а кому с Чунмёном? — предлагает Чанёль, — так будет продуктивнее для нас всех. А если вы будете в чем-то неуверены, то посоветуетесь друг с другом, а потом каждый пояснит своей группе.

— Да я же устану к Чунмёну за советами бегать, — отшучивается Бэкхён.

— Все согласны? — довольно строго произносит Чунмён. Парни мнутся, но все же соглашаются. Чонин и Чанёль, что сбегают к Бёну, даже не удивляют. Но очень удивляет Чондэ, поясняющий все тем, что Чунмён слишком спокойный, это давит. Сехун говорит, что староста лучше в науках, а Бэкхён - в гуманитарных предметах, потому просится меняться. На удивление, Кёнсу остается с Чунмёном. Как и Минсок с Исином. Но Водный все равно ощущает себя разбитым.

***

Измененный стиль занятий оказывается более продуктивным. Пусть Бэкхёну многого не достает, и он действительно часто спрашивает что-то у Чунмёна, ребят он вытягивает неплохо. Водный им искренне гордится, но ощущает каждый раз укол ревности, которую глотает каждый раз, но получается все сложнее и сложнее. Его ребята улучшаются немногим медленнее, но в разы качественнее, с нужными примерам, формулами, действиями в голове. Они решают примерные тесты по языку, где все проходят порог, а некоторые даже достаточно высокие баллы получают. Чунмён улыбается, поздравляя их всех с успехами и просит не утратить полученные навыки до аттестации. Взглядом просит Исина остаться, что тот сделал бы и сам, но так хотя бы они договариваются.

Ждут, пока все разбредутся, чтобы отдохнуть и перекусить, пока осталось время. Все равно им нужно немного позаниматься вечером. Чунмён вполне уверен, что они одни остаются в учебном корпусе так долго. Исин тяжело вздыхает, когда водный садится напротив, забирая листок с результатами парня.

— Что тебе не понятно? — осторожно спрашивает он, получая в ответ слабое пожатие плечами, — раньше ты справлялся лучше.

— Стало сложнее, — поясняет Исин. Чунмён улыбается, стараясь показать, что всё будет хорошо. Трогает его руку, едва ощутимо сжимая, так осторожно, просто для уверенности.

— Давай перекусим, а потом, если успеем, обсудим это всё. Не думаю, что ты поймешь что-то после такого объема нагрузки, — Исин благодарно улыбается, потому что ему было бы действительно сложно.

Исин говорит еще о паре переживаний, едва-едва касается плеча Чунмёна время от времени. Поправляет его волосы, совсем распушившиеся за день, шутливо целует в макушку, когда Чунмён отвлекается. Они устраиваются на огромном окне их кабинета, каждый достает свою еду. Исин иногда поглядывает на Чунмёна, пока тот максимально тупит взгляд куда угодно, но не на возможного собеседника. Стоит Исину уловить, что хотя бы большую часть своего Чунмён точно съел, но еще не успеет от него убежать, он вздыхает, привлекая к себе внимание.

— Может тебе стоит попробовать оставаться с ребятами, когда они обедают? — все же спрашивает он. Чунмён отводит взгляд, невольно сжимает губы, потому что появляется чувство, словно в горле стоит ком.

— Ты - мой максимум. Я даже с соседом не могу есть.

— Иногда они говорят об этом...им кажется, что ты просто считаешь их недостойными того, чтобы делить свое время с ними.

— Мы же знаем, что это не так.

— Много чего можно надумать, когда ты избегаешь даже разговор об совместных обедах, не говоря уже о том, чтобы быть с ними, — настаивает Исин. От него пахнет медом из булочек, что ему всучает по утрам сосед. Чунмён невольно завидует. Хотя, тот же Намджун, стоит заметить некую панику в водном, находит причины уйти хоть куда-то, что равняется к заботе. Есть с кем-то Чунмён не может, кроме Исина. Тому, правда, приходится молчать, потому что Чунмёна это всё равно беспокоит.

— Думаю, сейчас им не до меня, ведь у них появился интересный Бэкхён.

— Ты, что, ревновать...рев...как же? — последнее Исин тихо шепчет, не в силах вспомнить, как нужно сказать верно. Чунмён улыбается.

— Продолжай фразу с этой формой, — поддерживает он. Исин хмурится, пробуя на вкус слова в своем рту, потому что не знает, какое из них стоит взять в обиход в данной ситуации. Чунмён улыбается ему, как родитель, не ругая ни за какие варианты.

— Ревновать взялся?

— Я просто стал ощущать себя менее важным. Никогда таким и не являлся, а так хотя бы был единственным, кто мог вам помогать. Ощущаю себя так, словно я больше не староста, потому что меня исключили, найдя замену.

— Ну, ты незаменимый, — с видом знатока говорит Исин, после чего запихивает себе в рот остатки сдобы, жуя, совершенно не заботясь о том, как выглядит со своими набитыми щеками. Чунмён смотрит на остатки своей еды, тяжело вздыхает и спрыгивает с окна.

— Пошли, у меня еще есть время всё объяснить тебе.

***

Учитель говорит о том, что аттестацию по истории им придется сдавать в устной форме, потому что ему не так важны тестовые проверки, как умение ребят думать. Это расстраивает многих. Даже Чунмён, имея в себе силы засыпать глаза блестками кому-угодно, немного такого боялся. Но, если задуматься, история, тем более, если ее можно обсудить, не углубляясь в даты, была для мерге чем-то более простым.

— А я могу попросить заниматься со мной? — вдруг спрашивает Бэкхён. Ребята удивленно переглядываются, обращая взор на солнечного.

— Ты разве не умный? — с усмешкой бросает Чондэ. Бэкхён сверлит его злым взглядом, но не возмущается.

— Я учился в человеческой школе всё это время, я не знаю ничего о мире мерге, — признается он. Чондэ удивленно выдыхает, а потом подсаживается к нему так, чтобы смотреть глаза в глаза.

— Ты в заднице, пацан, — выдает он, ероша солнечного за плечо. Бэкхён закатывает глаза и толкает его от себя, стараясь выбраться из этого всего. Исин шепчет о том, что лучше бы ему не везло с историей, чем с языком, но Чондэ выгоняет с места, подсаживаясь к Бэкхёну вместо него.

— Были такие мерге, как Гея и Мидас, — вдруг говорит он, — они знали, что существуют и другие мерге, но никогда их не видели. Они поднялись на Небеса и создали Небесный замок, в который стали собираться и другие мерге, позже создав свою цивилизацию.

— Это похоже на сказки, — ворчит Бэкхён. Исин смотрит на него удивленно, а потом берет его тетрадь по истории, в которой от силы записано пару слов, хотя уже достаточно много уроков было. Смотрит немного, а потом с силой швыряет химере в лицо. Бэкхён потирает пострадавшие от силы и бумаги места, смотрит немного напугано.

— На сказки похоже то, что мы дружно не сожрали тебя вместе с душой, химера, — ровно произносит он, — если ты завалишь историю, я посмеюсь тебе в лицо, сказочник.

Он поднимается с места и выходит из класса, хлопая дверью громко из-за сквозняка, но он явно зол. Чунмён слабо сжимает пальцы в кулаки, стараясь не паниковать. Чондэ свистит, словно удивляясь чужой злобе. Да и вообще парни не кажутся воодушевленными случившимся. Бэкхён смотрит на них, не понимая, что не так.

— Они разделили мерге по способностям, стараясь не мешать их виды, — вдруг продолжает Минсок, — для каждого вида они выделили свою часть Небесного замка, дали им образование и работу. Жизнь была прекрасной. И после их смерти, жители замка только и процветали. А потом появились люди, они стали угрозой снизу, потому мерге стали реже появляться на земле, что привело к некому спаду жизни. А потом люди проявили слишком много интереса к Небесам, что привело к их крушению. Это смешало виды, заставило мерге жить среди людей, создавать такие вот академии, это создало химер. Ничего личного, но ничего хорошего в этом нет. Люди захотели обуздать невозможное, они провалились. Они захотели иметь невозможное в виде зверьков, они создали химер и тоже облажались.

— Это очень краткий курс, — виновато улыбается Бэкхён. Минсок кивает.

— Единственный, кто тебе хоть по датам разложит, хоть по личностям, это Исин. Он достаточно безынициативный, не стоит обижать его. Начало истории всегда звучит сказочно, но не выделывайся.

***

На самом экзамене Бэкхёну с горем пополам ставят семьдесят баллов, едва пропуская его выше тройки. Он благодарно смотрит на Исина, который лениво фыркает, явно его ответ оценивая ниже. А ведь он проделал огромную работу с химерой, уделив ему всё то время, что должен был заниматься с Чунмёном языком. Исин относился к древним мерге, не смешанным ни в чем, даже его язык был другим, отличным от языка мира внизу. Жителей Небесного замка было так мало, что удивительно было видеть их тут.

— Чонин, ваша очередь, — зовет учитель. Парень поднимается, поправляет рубашку и выходит в центр класса. Ребята устраиваются удобнее, чтобы послушать его, — расскажите о чудесах Небес. Например, про Сад Мидаса.

— Это вы по адресу, — улыбается Чонин, — вообщем, сад был некой инициативой земляных и воздушных драконов. Они попросили у Мидаса создать место, где они смогут обустроить сад такой красоты, коей не сыскать нигде, на что он дал согласие. Сад собирался долго, но был неимоверной красоты. Все растения в нем были в едином экземпляре, не повторяясь, но уже тогда сад нельзя было обойти за день, что говорить о том, каким бы он был сейчас. В прудах сада плавали рыбы, которых мерге, ухаживающие за садом, не смели трогать. И утка, что в саду оставил лично Мидас.

— Думаю, эта утка была очень вкусной, — вмешивается Чондэ. О том, что разговор можно перевести, когда кто-то нес ерунду, договаривались парни сразу. Но не все могли бы сказать, что Чонин начал сдавать позиции, чтобы вот так втиснуться в его текст.

— Вполне — ее любили все, кормили о оберегали, скорее всего, она была достаточно жирненькой, чтобы ее было можно слопать и не подавиться. Я вполне уверен, что это и было причиной ее смерти, — рассуждает Чонин, — учитель, а как думаете вы?

И он забалтывает. Учитель говорит достаточно много, но Чонин болтает без остановки, пока его не садят на место, ставя девяносто пять баллов. По пути на место он дает Чондэ пятюню, самодовольно улыбаясь. Командная работа.

***

Пользы от занятий с Чунмёном языком не появляется. Исин стопорится на одном и том же, все время проваливаясь с заданиями. Предмет стоит последним среди тестов, потому времени кажется много. Но Исин пишет всё на отлично, а к последнему тесту он явно кажется неготовым. В общем результате ребята справляются на средний балл, хотя многие в некоторых предметах получают высокие результаты. Чунмён чертовски горд.

Вечером, перед последним тестом, Исин тихо просит у старосты прощение, если провалится, а тот обещает, что всё будет хорошо. Не спит всю ночь, стараясь придумать, как это "хорошо" осуществить. Только утром Исин кажется еще более несобранным, чем обычно. И пока все воодушевленно обещают быть лучшими, он тихо стоит дальше от них. И Чунмён решается на то, что никогда не выкинул бы. Никто не выкинул бы.

Подрывается раздать листки с вариантами, опускает на свое место второй, а первый, который должен был достаться Исину, перекладывает на место Чонина, который начинает возмущаться, но Чунмён затыкает его взглядом. Исину он отдает второй, на что парень особого внимания не обращает. Писать в два листа было сложно, тем более, менять почерк, словно он иностранец, для записей не в своем бланке. В конце он так же просится самостоятельно собраться всё сам.

— Ох, забыл подписать, — врет он, получая замечание о том, что он слишком рассеянный. А пока делает вид, что подписывает, убирает решения Исина под черновики, заменяя своим подставным.

Они ждут результатов, довольно долго для тестов, но язык на то и язык, чтобы придираться. А потом преподаватель зовет к себе Чунмёна, отдает аттестацию без одного завала. Водный предлагает помочь убрать все бланки в кабинете у старого учителя, потому ловко ворует поддельные ответы Исина. К ребятам он возвращается с деланно серьезным лицом, чем нагнетает бедного Исина еще больше.

— Ну, что там? — не терпится Бэкхёну, хотя его чувства разделяют все.

— Не хочу вас расстраивать, — начинает печально Чунмён, — но вы можете взять новую форму уже вечером, а на выходных нам дадут допуск к залу.

Парни сначала недовольно стонут, а только потом понимают, что им вообще сказали. Начинают радоваться, действительно выглядя счастливыми в этот момент. Староста отдает им аттестацию, чтобы посмотреть все свои баллы, которые действительно стали удивительно высокими. Исин бросает взгляд на свой результат, а потом вопросительно сморит на водного. Указывает на дверь и поднимается с места. Чунмён идет за ним.

— Что ты сделал? — спрашивает он, прижимая Чунмёна к стене, — только не смей мне врать.

— Я поменял свой бланк с твоим. Сразу раздал одинаковые варианты, чтобы сделать так, — смысла врать даже не было. Исин не поверил бы в свои выдающиеся показатели. У него высокий балл, когда он не набирал даже порог. Тут ему ясно было бы и так, что это всё подстава Чунмёна.

— Это преступление! — шипит древний, — они через неделю все перепроверят, потому что мы никогда такого не делали. И что ты будешь делать с тем, что там два разных почерка?

— Когда парни уйдут, ты напишешь новый, своим собственным. По тем ответам, которые писал я. А я подделаю исправления препода, — говорит Чунмён, вытаскивая из кармана сложенный бланк, — вечером я положу его к остальным. Никаких разных почерков.

— Это же...так нельзя.

— Ты думаешь, теперь у нас есть выбор? — Чунмён настойчиво берет Исина за руку, смотря на него достаточно угрожающе, — мы можем избежать наказание за это преступление.

— Но это твое преступление.

— А ты думаешь, что виновным буду я, а не ты? Твой же тест, Исин. Поэтому ты автоматически сообщник. Переделаешь, я сделаю все остальное. Выбора у тебя нет.

***

Маленькое преступление никто не замечает, позволяя Чунмёну больше не ощущать страха и чувства вины. Исин кажется обиженным, но старается делать вид, что всё в порядке. Парни дружно проводят слишком много времени в зале, иногда устраивая шуточные драки, пока никто не видит. Забросить учебу они могли себе позволить, раз улучшили свои показатели. Чунмён стягивает мокрую от пота одежду уже в комнате, ощущая на себе взгляд Намджуна. Тот хитро улыбается, словно собирается что-то выпытать, что Чунмён ему позволяет, смотря в ответ.

— Вы прошли в десятку по результатам, — почти мурлычет он, — как же это вы справились?

— Подготовили друг друга, — ворчит Чунмён, натягивая домашнюю футболку, — Бэкхён занимался с теми, кого нужно заинтересовать, а я с теми, кто любит всё по полочкам. Ну и иногда с Бэкхёном.

— Я видел вас в черной форме, вы отлично смотритесь, — замечает Намджун, — думаю, восьмое место для вас вполне заслуженно.

— К концу года оно должно превратиться в первое, — усмехается водный. Сосед удивленно вскидывает брови, а потом смеется. Так честно и открыто, словно Чунмён пошутил. Но ведь он не шутил. У них условие. Да, можно быть и вторыми, но разве это не может стать подставой? Лучше не рисковать и стать лучшими.

— Не хочу расстраивать, но этого не случится, Чунмён.

— Не хочу расстраивать, но у тебя не получилось меня расстроить, ведь ты не видишь будущее.

***

Бэкхён виртуозно опаздывает на урок, но учитель делает это виртуознее него. Потому химера ловко встает за чужой стол и ходит по кругу с указкой. Ребята дружно зовут его учителем, прося пояснить какие-то глупые вопросы. А потом Бэкхён наклоняется корпусом на стол и смотрит на них всех так, словно собирается сделать что-то невероятно захватывающее. Ребята замолкают, впадая во внимание, которого от них так и требуют.

— Эй, Чунмён, — зовет он, на всякий случай проверяя, не видно ли учителя. Чунмён усмехается, думая о том, что сейчас будет что-то абсурдное, — будешь со мной встречаться?

— Ох, Бэкхён, — выдыхает водный, невольно теряясь. Парни смотрят удивленно сначала на Бэкхёна, а потом и на самого Чунмёна, потому что они явно не ожидали ничего такого и им очень интересно, что ответит он. А он смотрит на Бэкхёна виновато, явно не зная, как ему ответить на это.

— Что-то не так? — замечает наконец Бэкхён. Чунмён кивает, а ответить все равно не может. Да и как такое скажешь? Но Чондэ толкает его в бок, как бы показывая, что ответить все же нужно.

— Я не свободен, — выдает всё же он, — у меня уже есть тот, с кем я встречаюсь. И уже давно.

— Чт..., — теряет Бэкхён, — но...но ты не выглядишь как тот, у кого есть отношения!

— А ты не выглядишь, как тот, у кого есть чувство такта и мозги, — фыркает Исин. И всё для Бэкхёна встает на свои места. Он неловко закрывает голову руками и садится на корточки, почти прячась за учительским столом. Исин его ненавидит, а тут еще и поползновения на его парня. Если Бэкхёна не убьют, то ему очень повезло.

Чунмён поднимается с места, улыбаясь Исину, правда, в ответ тот закатывает глаза. Водный садится на стол учителя, смотря на Бэкхёна сверху. Тот осторожно поднимает голову, стараясь все равно закрывать ее руками. Он то ли защищается, то ли прячет свое лицо, красное, как и его уши, вместе с шеей. И Чунмён впервые думает, что тот, даже со своими прозрачными глазами, похож на человека так сильно, что теряешься невольно.

— Не волнуйся, ты же не знал, — улыбается водный, — просто думай о том, насколько это серьезные вопросы, а только потом задавай их при всех.

— Я думал, что так ты не убежишь от ответа, — шепчет Бэкхён, — вы с ним выглядите такими далекими друг от друга, я даже не подумал бы.

— Мы с ним самые близкие друг другу, — так же шепчет Чунмён, — я не хочу, чтобы ты расстраивался из-за того, что облажался, но это должно стать тебе неким уроком, ведь так?

— Прости, — почти плачет Бэкхён. Чунмён кивает и ерошит его волосы рукой, слегка наклоняясь.

— Ничего страшного, — уверяет он, хотя четко понимает, какую между ними с Исином черту провел Бэкхён. И теперь эту черту будет невозможно переступить, как бы сильно Бэкхён не старался. А еще есть вероятность, что ужиться с Бэкхёном в одном обществе теперь будет сложно и остальным, зная о его чувствах к кому-то из них. Чунмён оборачивается на ребят, встречаясь взглядом с Исином. Тот кажется недовольным, но, словно что-то поняв по водному, вздыхает и расслабляется, слегка улыбаясь. Он кивает, словно показывая, что всё будет в порядке и волноваться не придется. Ему хочется верить.

***

Исин прижимает Бэкхёна к стене, с силой, что тот ударяется лопатками и головой о поверхность. Тихо шипит от боли, но не возмущается. Исин сжимает его черную рубашку у шеи одной рукой, второй опирается о стену сам. Он слишком нависает над парнем, невольно делая его положение жертвы еще больше похожим на это самое положение. Он наклоняется близко, приближаясь к чужому уху губами.

— А ты мне с первой встречи не понравился, засранец, — мурлычет он. Бэкхён сжимается, не зная, куда себя деть.

— Я не знал, правда.

— Что ты мне не нравишься? — издевается Исин. Бэкхён быстро качает головой. Правда, он и этого не знал, но разговор же сейчас не про это, — а что же ты тогда не знал?

— Что я не могу делать такие предложения Чунмёну.

— Оу, да быть того не может, — Исин каждый слог тянет, потому его произношение звучит еще язвительнее, чем должно. Бэкхён задыхается от того, как ему сейчас страшно: никто в этом классе не казался ему тем, кто опасности не представляет.

— Отпусти.

— Нет, — он даже сильнее сжимает, стоит Бэкхёну неловко попытаться схватить его за руку, чтобы попытаться ее разжать, — ты с самого начала слишком близко с ним крутился, думаешь, я спущу это тебе с рук?

— Он был добр ко мне, я хотел подружиться, — невольно плачет химера, пытаясь извиваться, чтобы вырваться, но это мало помогает.

— И я в это поверил бы и дальше закрывал бы глаза, но не теперь, Хённи, — Исин клацает зубами у него над ухом, а Бэкхён опускает руки и начинает плакать действительно, а не от паники с влагой у глаз.

— Прошу...

— Я убью тебя, если мне не понравится что-то, что будет связано с тобой и Чунмёном, — обещает Исин, отстраняясь. И он улыбается своей самой доброй улыбкой, на которую только способен, словно он тут лучшего друга с днем рождения поздравляет, не меньше, — будь осторожнее.

Он выпускает чужую рубашку из руки, позволяя Бэкхёну, почти падая, осесть на колени, отстраняясь болящей спиной от стены. Он трясущимися руками сжимает смятое место, словно пытается вернуться себе воздух. Исин усмехается и уходит, оставляя его одного.

***

Между Чунмёном и Бэкхёном появляется неловкость, не позволяющая им даже разговаривать. Бэкхён просто не осмелился бы, а Чунмён не может себе позволить что-то сделать. Отчасти, он понимал, что чужие чувства он отравил, делать больнее своей любезностью было не в его приоритете. Для Бэкхёна было удивительно, что Исин не следит за ним сутками на пролет, он не казался заинтересованным в ситуации. Но именно это и пугало солнечного больше всего.

Чондэ разминает спину, раскидывая руки по сторонам, чтобы позаниматься немного. Он четко слышит, как кто-то заходит, почти не издавая звуков. Как этот кто-то останавливается и не решается подойти. Чондэ оборачивается, встречаясь с Бэкхёном. Тот либо не ожидал тут увидеть никого, либо шел именно к нему, целенаправленно. Пустотный улыбается и подзывает к себе взмахом руки. Бэкхён почти так же беззвучно бежит по ступенькам, чтобы спуститься на арену.

— Ты меня искал? — спрашивает прямо Чондэ. Бэкхён кивает.

— Кёнсу сказал, что среди вас троих по силе лучший Чунмён, но по технике - ты. Хочу, чтобы ты меня научил пользоваться силой, — признается он. У них у всех был шанс победить многих драконов, если они постараются и выложатся на полную. А дури в каждом из класса "А" было много. Но был еще и Бэкхён. А у Бэкхёна не было ничего, что можно было бы противопоставить другим.

— Ты даже продержаться долго в нужном виде не можешь, — ворчит Чондэ, подходя ближе. Он берет руку химеры и машет ей, — но ты больше похож на человека, тебе нет смысла кому-то что-то доказывать. Ты можешь и проиграть в таком экзамене, ведь ты победишь в других.

— Это меня не успокаивает, — на действия хочется улыбаться, но слова как-то задевают. Бэкхён понимает, что это был комплимент, но для мерге люди не были чем-то положительным.

— Твое тело, что человеческое, что дракона, очень тесно связаны друг с другом. Даже наши тела связаны, но все же это разные силы. У тебя - одна и та же. Ты будешь слабым драконом, если будешь слабым человеком, — поясняет Чондэ, — у тебя никакая выносливость, да и сам ты хилячок, говоря честно.

— Но это же исправимо?

— Паши, — он выпускает чужую руку и пожимает плечами, — бегай тут километрами, делай кучу упражнений. Не трать свое время на то, что тебе неподвластно.

— Я потому и пришел, — шепчет Бэкхён, отводя взгляд, — я не могу сам.

— Не хватает мотивации? — солнечный кивает, — я позанимаюсь с тобой так, как занимаюсь сам. Только не реви потом.

***

Спустя неделю тренировок Бэкхён честно собирается отказаться от идеи того, что нужно быть лучшим. Чондэ гоняет его часами, заставляя и бегать, и выполнять упражнения, и тяжести таскать, и, о боже, растягиваться. В самом Чондэ выдержки было выше крыши, потому все задания, что он давал химере, он делал и сам, так себе еще больше давал. А их несуществующий конфликт, не позволяющий им общаться ближе, куда-то пропал, потому Бэкхён ощущал себя действительно хорошо рядом с Чондэ. Иногда с ними занимался и Кёнсу, но у него это был другой набор упражнений, в перерывах между которыми он внимательно наблюдал за Бэкхёном, словно пытался понять, есть ли хоть какой-то смысл в его потугах. Бэкхён хотел сказать, что единственное, что изменилось - его руки едва ли поднимались, потому что болели.

— Нам на каникулах предлагают поездку, — начинает однажды Чунмён. До каникул как минимум две недели, если не больше, о каких поездках говорить уже сейчас? Тем более, у них были планы, вроде тех, которые обычно ставят себе Таны, остаться на тренировки и дополнительные занятия. На это соглашались не все, но, скорее всего, ходил бы каждый.

— С каких пор мы входим в предложения? — спрашивает Минсок. Он не из тех, кого вообще можно заинтересовать поездками, но сейчас это казалось таким неожиданным, что он выглядел самым восхищенным этим.

— Ну, у нас черная форма, они не имеют права не позвать нас, — вздыхает Чунмён. И вся его подача кажется такой нудной, что некоторые даже переглядываются, заметив это. Староста лениво наклоняется к учительскому столу, стараясь прочитать ту информацию, что записал, чтобы передать остальным. Он недовольно цокает, после чего смотрит на ребят, — там надо от десяти человек, но нам дадут поблажку, если мы поедем все вместе.

— Так ты скажи, куда, — ворчит Чонин, откидываясь на стуле.

— На море, — нехотя вытягивает Чунмён, чуть ли не шепотом, — не сезон еще, людей не будет особо, кроме местных. Огромная гостиница, прибрежный город.

— А других вариантов нет? — осторожно спрашивает Чондэ, — всё понимаю, но море - не лучшее. Тем более, что не сезон.

— Мое дело донести до вас информацию, ваше - отказать, — бросает водный и сминает лист пальцами, даже не поднимая его от стола. Потом делает его почти круглым и бросает в мусорку, попадая.

— Эй, ну почему так категорично? — вопрос от Исина звучит с некой паникой, но многие ее и не замечают, — там же...не знаю, отличное место, чтобы отдохнуть. Разве мы не заслужили хоть какую-то поездку? Это же отличная идея, а вы хотя бы свозите свои горячие задницы в необычные места.

— Ты сам ответил на вопрос, — выдыхает Кёнсу, — мы либо горячие задницы, либо земляные, какое нам море?

— Но никто же не требует от вас купаний, — не успокаивается Исин, — вы же никто никогда не были в прибрежной зоне, может хватит выделываться и делать выводы, о которых вы и понятия не имеете?

— Отстань от них, Исин, — отмахивается Чунмён, возвращаясь на свое место, — урока, кстати, не будет, можете пойти пока куда-нибу...

— Да ты себя видел, истеричка? — тот факт, что Исин будет повышать на кого-то голос, кажется удивительным. А то, что он швырнет в Чунмёна тетрадь, невероятным. Парни даже пугаются немного, тот же Бэкхён прижимается максимально к Чанёлю, боясь попасть под горячую руку. Чунмён переводит дыхание и собирается ответить на выпад, но просто сжимает губы, не зная, что и возразить.

— Неужели так сложно подать это не так, чтобы всех заведомо это отталкивало? — продолжает Исин, — неужели сложно хотя бы попытаться всех позвать? Или не затыкать меня, если я делаю это вместо тебя? А вы, придурки, чем собрались заниматься все каникулы? Так нравится просиживать свое время в общаге? Так просидите его в номере, в чем проблема?

— Да он сам не хочет! — защищается Сехун. Исин поворачивается на него и смотрит как-то слишком агрессивно.

— Слыш, рыба, ты не хочешь ехать? — с вызовом спрашивает Исин, продолжая смотреть на Сехуна, тот даже ежится от того, что происходит.

— Хочу, — тихо отвечает Чунмён. Исин вопросительно поднимает бровь, показывая, что теперь никто даже и заикнуться о незаинтересованности Чунмёна не сможет, — но я не собираюсь никого заставлять это делать против воли. И если хотя бы один откажется, то мы и не поедем, нет смысла заставлять остальных соглашаться, если они не хотят.

Он усиленно смотрит в одну точку, куда-то между своими тетрадями, словно боится сдвинуть взгляд. Но оно и ясно, никто так на него и не давил никогда. Тем более, такой тихий Исин, который теперь давит на всех. Он же закидывает голову назад, тихо выдыхая. Сжимает и разжимает пальцы, словно разминая, но не больше. Возвращается в обычное положение и слабо кивает, едва улыбаясь.

— Хорошо, — мягко говорит он, забирая со стола сумку, которую даже не успел разобрать, — когда ты в следующий раз будешь добираться до комнаты по стенке, скажи себе это еще раз, — улыбается он, выходя из кабинета. Чунмён закрывает голову руками и упирается лбом о парту, словно пытается спрятаться.

— Он же не оставил нам выбора, — шепчет Чанёль, смотря на Бэкхёна, который явно подумал так же, но не успел озвучить эту мысль. Химера кивает, понимая, что они будут самыми проблематичными, если дело касается воды. Но море же не подразумевает под собой воду везде и всюду. Тем более, еще не сезон.

— Выбор есть всегда, — шепчет Чунмён, — просто идите, сегодня вы свободны.

Кто-то собирается возмутиться, но Минсок шикает и жестом показывает всем на дверь. Парни неловко собирают вещи и уходят, оставляя Чунмёна одного. Они еще молча смотрят друг на друга в коридоре, не представляя даже, как им стоит поступить. Исин явно знал, что нужно сказать, чтобы ввести всех в эту тему. Он сам казался паникующим, когда Чунмён принял поражение так легко, потому что что-то знал с самого начала. И явно больше, чем сказал.

***

— Думаю, он имеет право так заводиться, — говорит Чанёль уже в комнате. Он лежит на кровати, раскинувшись звездой, словно с его ростом это самая удобная поза. Бэкхён оттирает мокрой тряпкой след от мела на рукаве рубашки. Ее можно было бы постирать, но завтра последний день учебы перед выходными, нет смысла.

— Кто? Чунмён?

— Нет, Исин, — саламандр переворачивается на бок, чтобы было удобнее смотреть на собеседника. Бэкхён же смотрит на него, не совсем понимая, что тот собирается сказать, — Исин Чунмёна любит, он беспокоится. У водных же есть проблемы с тем, чтобы быть долго без естественных водоемов, а Чунмён явно стал хуже выглядеть, чем когда мы с тобой пришли. Это всех заставило задуматься, так как сильно это должно пугать Исина?

— Если это не пугает Чунмёна, то Исину следует заткнуться, — у Бэкхёна опухшие от недосыпа глаза, которые он трет запястьем, лишь бы не касаться грязными руками.

— Попробуй сказать это без ревности, — улыбается Чанёль, получая за эту улыбку тряпкой в лицо, которую он, правда, успевает поймать.

— Какая ревность, дурак?

— А как ты еще это назовешь? — не унимается саламандр, — ты не даешь себе беспокоиться, потому что хочешь делать всё обратное Исину, когда дело касается Чунмёна. Но ты выглядел напряженнее многих, когда услышал про проблемы.

— Не понимаю, при чем тут ревность? Мне не интересен Чунмён, — Бэкхён убеждает сам себя, но потом просто поджимает губы и испуганно отворачивается от соседа. Чанёль вздыхает и поднимается с места, чтобы подобраться к нему и слегка обнять за плечи.

— Тебе может сердечко и разбили, но явно не убили твою влюбленность, — шепчет он, а Бэкхён стирает ладонью непрошеные слезы, ощущая себя таким беспомощным, — нам стоит согласиться? Если это сделаем мы, то остальные просто не смогут отказать, ведь даже огненные решили поехать на море.

— Я так ненавижу запах сырости, — смеется Бэкхён, поднимая на Чанёля взгляд, — но нам следует развеяться, иначе наш хороший результат перерастет в беззвучную войну.

***

И ведь соглашаются. Бэкхён узнает от брата, что тот тоже поедет, потому находит себе сухопутную компанию, если ему вдруг будет не с кем проводить время. А из их группы соглашаются все, молча складывая заявления на край учительского стола еще до того, как Чунмён приходит в класс. Бэкхён замечает у Исина синяк на скуле и разбитые костяшки, про себя думая, что проводит слишком дикие аналогии. Но у Чунмёна синяки на шее, едва заметные под черной рубашкой, но все равно выглядывающие, и тонкий пластырь на краешке уха. Он лениво пересчитывает соглашения и поднимает на ребят взгляд.

— Вы издеваетесь?

— Нет, мы подумали и приняли взвешенные решения, — бросает Чонин, словно заучил эту фразу, — мы даже друг с другом не советовались, а пришли к одному выводу.

— Ваш один вывод сейчас сожрет меня глазами, — замечает Чунмён. Исин показательно прикрывает глаза ладонью, а потом показывает старосте средний палец и нахально улыбается.

— Да пошел он, — выкрикивает Чондэ, — с каких пор мы зависим от мнения кого-то одного, а? Он просто сказал то, что думал, а мы уже каждый сделал то, что хотел. Никакой связи.

— Надеюсь, это никак не повлияет на наши друг с другом отношения, — тихо замечает Чунмён, — но я рад. Спасибо.

***

Чунмён удивленно поднимает взгляд, когда Исин подсаживается к нему в библиотеке, кладет рядом с ним шоколадку и молча открывает свой учебник. Староста слабо улыбается, стараясь на это никак не реагировать, а продолжать делать свои дела. Исин неловко сжимает пальцы, переворачивая страницы, потому что они побаливают все еще. Чунмён тянется к шоколадке и замечает рядом с ней серьгу, что потерял. Невольно замирает, не зная, как на это реагировать. Исин его заминку замечает, поднимает взгляд и как-то виновато улыбается.

— Мне пришлось поползать по полу, чтобы найти, — шепчет он, — я не уверен, достаточно ли это для того, чтобы попросить прощение.

— Ты можешь попросить прощение в любом случае, если не убьешь меня, — смеется Чунмён, убирая серьгу в карман, чтобы не забыть, и разворачивает сладость.

— Мне стыдно, прекрати, — просит Исин, — извини, пожалуйста. Я погорячился, прости.

— Всё в порядке, ты тоже меня прости, — не может злиться Чунмён. Исин тянет свои руки к руке Чунмёна, слегка сжимая и светясь изнутри.

— Спасибо.

Чунмён кивает и возвращается к работе. Исин еще смотрит на него какое-то время, а потом мягко откидывается на спинку стула и притягивает к себе учебник. Чунмён иногда поглядывает за ним, отмечая, как долго тот вчитывается в слова, как наклоняется к столу, чтобы что-то записать, используя свои кривоватые буквы. А потом ему явно надоедает что-то делать и он просто пялится в учебник, чуть ли не засыпая.

— Ты можешь пойти домой, — произносит Чунмён. Исин кивает, а потом смысл слов понимает и удивленно поднимает взгляд.

— Я мешаю?

— Ты не делаешь ничего, нет смысла тратить тут время, если ты можешь пойти куда-то еще, — улыбается водный, — с таким настроением ты не прочитаешь ничего, тем более, чтобы запомнить.

— Мне так надоело учиться, — выдыхает Исин, откидываясь так, чтобы даже на стуле покачнуться от тяжести, давящей на его спинку.

— На тебя не похоже. Что-то случилось?

— Я устал. Это самый ужасный триместр, который мне пришлось пережить, а я тут со средних классов. Я едва ли сделал больше, чем обычно, но бодрости никакой нет.

— Просто приходилось стараться, а не делать то, на что ты способен.

— Наше с тобой преступление помотало мне нервы, — смеется Исин, а Чунмён только сейчас понимает, что это преступление он сделал не потому, что Исин бы завалил. Он сделал это потому, что хотел, чтобы старания Бэкхёна были вознаграждены по заслугам, всем классом, черной формой и возможностью остаться в академии. Даже не ради себя, — ты чего?

— А..я? Просто я уже забыл про это, что задумался, что мы там такое ужасное сделали? — натянуто улыбается водный. Исин его словам не верит, но улыбается более правдоподобно и поднимается с места.

— Ну, да, ничего такого и не было, — он делает вид, словно они хранят некую тайну, что правдой является, но и между ними даже обсуждать будто нельзя, — чего это я придумал?

— Вот тоже так думаю.

— Пойду к себе, а то тут душно.

***

Бэкхён находит Чондэ с Минсоком в столовой и бодро идет к ним, радуясь, что ему не придется сидеть одному. В выходные найти себе компанию было очень сложно, тем более ему. Эти двое кажутся ему отличной компанией, в которой ты никогда не будешь лишним. Может, дело в том, что у лучших друзей всегда есть тяга к новому, которая будет у них одинаковая. С этими ребятами, если они вдвоем, ему было комфортнее всего. Минсок его замечает и машет рукой, зовя к себе, чем химера и пользуется.

— Нет, они слишком невыносимые, — Бэкхён слышит обрывок разговора, потому смотрит на Чондэ, думая, что тот продолжит, но его фраза точно окончена, а Минсок просто пожимает плечами и возвращается к еде.

— Вы о чем? — осторожно спрашивает он, надеясь на ответ.

— О Чунмёне и Исине, — фыркает Минсок, — они раздражают.

— Вас раздражают чужие отношения? — удивляется химера. Парни переглядываются, потому что чужие отношения тут бесят явно не их, но ничего по этому поводу не говорят. Минсок слабо улыбается, словно пытается как-то смягчить жалобу.

— Не отношения, а то, как в этих отношениях себя ведут, — поясняет он, — они друг для друга спасательные жилеты, а не объекты высоких чувств. Каждый раз, когда мы их застаем наедине или слышим их разговоры, то возникает ощущение, что они даже не близкие друзья. Им будто тяжело друг с другом общаться, это бесит.

— Мне показалось иначе, — признается Бэкхён. Он слишком много наблюдал за этими двумя, чтобы знать, насколько мало у него шансов, если что-то сложится удачно. И удачно тут ничего не сложится, потому и шансов у него нет, — им хорошо друг с другом без слов. Они не раздражаются от компании друг друга, когда Исин ни с кем не может нормально быть вместе. Они говорят взглядами и жестами, понимают друг друга по действиям, потому я вполне уверен, что им не нужны слова.

Тот факт, что Исин едва касается плечом плеча Чунмёна, когда тот зол или расстроен. Это не заметит никто, кроме Исина. И его поддержку - тоже, кроме Чунмёна. Все проблемы, что возникают у древнего с учебой, староста их замечает, просто смотря в нужные моменты в нужную сторону и встречаясь с вопросом в чужих глазах. А еще Бэкхён знает, что они едят только вместе, потому что Чунмён сторонится обедать с кем-то еще. И это действительно показывает, насколько они близки.

— Они очень сильно поругались, — напоминает Чондэ, — настолько сильно, что устроили драку, которую никто не видел, но которая кончилась кровью и слезами. Самый серьезный их конфликт был действительно очень серьезным, но они тогда просто шипели друг на друга, а потом через пару часов попросили друг у друга прощения и снова были вместе. А тут тема-то - пустяк, а они сцепились. Так еще и мириться не собирались.

— Откуда ты знаешь?

— Мы с Исином соседи, — ворчит Чондэ, — дело не в том, что это знаю я. А в том, что это вообще случилось.

— Я видел их в библиотеке, они помирились, — делится Минсок, словно это даже не сплетни. А это сплетни, но Бэкхён ощущает себя жадным до этого, словно ему это чем-то поможет, — но они кололись друг о друга, стоило хоть кому-то открыть рот.

— Мне кажется, им нужно отдохнуть друг от друга, — Чондэ не вызывает доверия, как специалист по отношениям, но его мысль в таком контексте звучит очень даже здраво, — не очень хочется, чтобы они устроили пожар на корабле.

***

— Думаешь, неудачники будут у нас соперниками? — Бэкхён слышит этот вопрос случайно, замирает на месте и смотрит по сторонам. Его не видят, зато он вполне себе может подслушать разговор ребят "Танов". Они словно выглядят старше, в разы сильнее и лучше. Бэкхён присаживается на лестнице, стараясь остаться незаметным.

— Они же тупые, кто-то явно подделал все результаты, потом это всплывет. А если им и повезло на самом деле, то вряд ли им удастся провернуть это дважды, — смеется второй. Бэкхён невольно думает о том, что никто не поверит в старания тех, кто никогда не старался. Вряд ли в их классе был кто-то, кого можно было назвать глупым, просто всем им было все равно, а тут некая мотивация.

— Подслушивать плохо, — Бэкхён дергается, когда Чунмён присаживается на ступеньки рядом. Он и не заметил старосту, а тот его и за подслушиванием поймал. Бэкхён усаживается ближе.

— Я не собирался, — шепчет он, — но мне не очень нравится то, о чем они говорят, — Бэкхён замечает, как тех ребят кто-то зовет и они уходят, попутно натягивая на лица улыбки. Они кажутся такими ненастоящими.

— Нет никого, кто считал бы класс "А" за способных. Это настолько распространено, что даже сам класс "А" так не считает. Сколько бы усилий мы не прикладывали, мы всегда будем отстающими, — рассуждает Чунмён, — даже если мы одолеем "Танов", что невозможно, это все равно будет исключением из правил, где мы все равно потом останемся отстающими.

— Это ужасное суждение. Они же крысятники, каким образом они могут быть лучшими?

— Чтобы быть лучшим, нужно идти по костям, Бэкхён, — улыбается Чунмён, поднимаясь с места.

— Даже если эти кости могут быть тебе дороги?

— Иногда на пути к цели не бывает разницы между преградами, — он спускается на пару ступеней, потому и фразу бросает, не оборачиваясь. Бэкхён невольно сжимает пальцы в кулаки.

— Но это неправильно.

— Сейчас ты здесь рассуждаешь о правильности тех или иных действий, когда ты же мог идти к какой-то цели, отложив все правила, — он оборачивается с плеча, а все его слова звучат так, словно он позволяет Бэкхёну что-то сделать такое, о чем можно пожалеть. Что он бы побоялся сделать. И это ужасно.

***

Последний день учебы кажется необычным хотя бы потому, что сонный Чанёль досыпает на плече Бэкхёна в автобусе, на котором им приходится ехать отдыхать. Сам химера ощущает себя достаточно бодрым, словно это не ему пришлось из-за неожиданной для себя забывчивости собирать полночи сумку, а потом утром вставать очень рано, чтобы хотя бы успеть умыться. Он находит взглядом Чунмёна, что, сложив под себя ноги, досыпает на плече Исина, слушая с ним музыку через одни наушники. И это кажется таким теплым, что становится завидно. Спит ли Исин, Бэкхён уже разглядеть не мог, но был вполне уверен, что тому сейчас достаточно комфортно, даже несмотря на легкий груз.

На месте они устраиваются в отеле, правда, Бэкхён отпускает Чанёля с Чонином, что чуть ли не слезно упрашивать собирался, но у Бэкхёна в планах была комната с братом, потому он легко соглашается. На обеде они снова собираются классом, на удивление, с Чунмёном. Тот все еще выглядит сонным, словно он потерял бдительность и его притащили в общую компанию, не дав возможности подумать.

— Тут столько морских штук, я в восторге, — делится Чонин, усаживаясь рядом с Бэкхёном. И сейчас, смотря на Чунмёна, он понимает, что оказался в компании хищников. И если для всех местная кухня - не самое обычное, то водный выглядит тем, кто в полном восторге с самого начала, ловко стягивая красную рыбку с общего блюда, не давая даже заметить.

— Бэкхён, ты даже пробовать не будешь? — интересуется Исин, кажется, впервые говоря с ним так непринужденно. И он даже не притворяется. Бэкхён качает головой.

— Я не люблю мясо.

— Рыба - не мясо, — отшучивается Чонин, получая от Минсока тычок под ребра и пару смешков.

— Дракон - не птица, Чонин, а рыба - самое обычное мясо, — ворчит он. Чонин закатывает глаза, но не возражает. Бэкхён ощущает себя с семьей, не меньше. Чунмёна на обедах действительно не хватало. Даже с его молчаливостью в такие моменты, он просто нужен.

***

Весь первый день на улице идет дождь, потому Бэкхён радостно отлеживается в комнате, иногда посматривая на Тэхёна, что иногда уходит тусоваться с классом, но потом возвращается и по кругу. От Чанёля он узнает, что их класс принял оборонительную позицию - сидеть дома. А вечером Исин зовет всех в их с Чунмёном комнату и играет на гитаре, пока Чондэ с Кёнсу распевают песни, что оба знают. Это кажется чем-то волшебным. И для Бэкхёна оное оказывается открытием, потому что ни про умение Исина играть на гитаре, ни про то, что самые отвязные парни компании умеют петь, он бы и не подумал.

Перед сном они делятся с братом событиями вечера, а потом Тэхён осторожно говорит про то, что за ним кто-то ходит, словно ему что-то не нравится. Бэкхён искренне надеется, что тому показалось. Но весь следующий день обещает быть вместе. Тем более, у них были планы, куда можно сходить.

Утром светит солнце, что говорит о возможности прогуляться. Бэкхён выбирается из комнаты, сталкиваясь с Чунмёном в коридоре. Тот с мокрыми волосами, слегка мокрой от них футболкой. И выглядит таким необычным, словно более красивым, хотя куда еще. Словно он счастливее. Улыбается в знак приветствия и начинает уходить.

— Ты...ходил к морю? — спрашивает Бэкхён, надеясь на ответ. Водный оборачивается и смотрит хитро-хитро.

— А что, хочешь искупаться? — он кажется чужим, это немного напрягает. Бэкхён качает головой и сам делает пару шагов назад, стараясь отойти, хотя Чунмён явно и не собирался в его сторону идти.

— Ты словно не ты.

— Не хочу тебя огорчать, но вот это и есть я, — бросает водный, а Бэкхён четко думает, что тот Чунмён ему нравился больше.

***

Чунмён попадает под дождь, ближе к вечеру, когда решает прогуляться один. Исин в прогулках ему компанию составить не мог, оставаясь в комнате, потому что испытывал тошноту от сырого воздуха. Но и сам Чунмён не ожидал, что не успеет вернуться до начала ливня. Он стоит под крышей на крыльце магазина, как замечает знакомую кофту. Искренне не понимает, почему Бэкхён шастает под дождем, а потом замечает, как тот мечется, не зная, куда себя деть.

Водный срывается с места и пытается к нему подбежать, отчего пугает, а потом понимает, что ошибся. Или ошибся не он? Тэхён кажется очень похожим на Бэкхёна, если с мокрыми волосами и в чужой одежде. Но при близком рассмотрении Чунмён понимает, что они даже примерно похожими не являются. Тот понимает, кто перед ним, крепко перехватывает руку своей, переводит дыхание.

— У нас случилась стычка, мы решили убежать, Хён отдал мне свою кофту, чтобы запутать. А я...я не знаю, где он.

— А где ты?

— Не уверен, — признается Тэхён. Чунмён невольно злится, стирает с его лица воду и смотрит достаточно строго, после чего разворачивает в направлении, что должно привести к их остановке.

— По этой улице, доберешься до станции, там уже найдешь дорогу. Если не сможешь, просто будь там, кто-нибудь из наших все равно там пройдет, или мы с Бэкхёном вернемся, — наставляет он, после чего толкает его в плечо, а сам убегает, на ходу прикидывая, что он даже не представляет, где ему искать пропажу.

Начинает темнеть, потому Чунмён невольно впадает в панику, но замечает несколько парней в подворотне. Идея кажется абсурдной, но водный осторожно ступает туда, стараясь оставаться незаметным. Двое из компании прижимают Бэкхёна к стене, о чем-то с ним разговаривая, но так, что не слышит сам Чунмён. У химеры разбитая губа, с кровью по лицу, что стекает на светлый свитер, явно не его. Чунмён честно не знает, что ему нужно делать, но кто-то из парней бьет Бэкхёна в живот, потому водный срывается с места. Ему приходится ударить одного из них, а потом вырвать Бэкхёна за руку и потащить за собой.

Бэкхён не сразу понимает, что происходит, но позже начинает ориентироваться, сам перехватывает руку Чунмёна и поддает хода. Он достаточно быстро бегает, Чунмёну даже тяжело за ним успевать без проблем. А хулиганы за ними и гнаться перестают, потому им можно остановиться, что они и делают. Падают на ступеньки закрытого магазинчика и устало переводят дыхание. Бэкхён стирает рукавом кровь с лица, смотрит на нее, а потом смеется, откидывая голову назад.

— Ну и что? — спрашивает Чунмён, стоит парню успокоиться. Он думает о том, что у Бэкхёна необычная кровь, вероятно, она точно такая же, как и у людей.

— Я впервые получил по лицу, — делится он, — это даже неожиданно.

— Что случилось?

— Ну, Тэхён никому не нравится, потому его часто обижают и бьют. В младших классах это было постоянно. А потом мы придумали схему, где меняемся одеждой и сбегаем в разные стороны. Меня никто бить не станет, а он успеет убежать. Ни драться, ни бегать не умеет, а тут оба можем быть целы. Просто сейчас я завернул в тупик, так еще и разозлил их.

— Не думал, что ты умеешь так жертвовать собой, — признается Чунмён, заставляя Бэкхёна посмотреть на себя с вопросом, словно это совсем невероятная фраза.

— Я выгляжу так, словно ни за кого не заступлюсь?

— Так, словно ты ищешь выгоду во всем.

— Тэхён мне дорог, даже когда мы вместе только оказались, я не мог его кинуть, — улыбается химера.

— Вместе оказались? В смысле?

— Ну, мы же не родные, — Бэкхён говорит это так легко, что кажется странным, — нас взяла одна семья, а мы уже попросили, чтобы у нас в документах была одна дата рождения. Мы просто похожи, говорили всем, что двойняшки. Удобно.

— Но почему вы не были в своих семьях? — Чунмёну кажется немного необычным, что два похожих ребенка оказались вместе, хотя у них явно были разные семьи.

— Мы же химеры, — Бэкхён хлопает глазами, явно не зная, что сказать, — ну, у нас нет родителей, это же подборка генов разных людей и мерге. Нас вывели, помогли развиться и сразу в детдом. Я там был недели две, Тэхён три месяца. Нас очень быстро забрали, хотя химер разбирают очень долго.

— Я не знал про это...точнее, я знал, что химеры - подборка генов, но я думал, что у них есть семья и определенные родители, — поясняет водный. Бэкхён пожимает плечами.

— Меня это не интересовало: есть ли настоящие родители или нет. Я неплохо получился и не зная их. А приемные родители отлично нас воспитали, в плане того, что они нас любят.

— Иногда мне кажется, что в людском мире все проще и легче, — рассуждает Чунмён, на что Бэкхён слабо кивает, — у меня в отношениях с родителями есть некие условия, из-за которых я не могу сказать, что они отлично меня воспитывали.

— Условие чистого рода?

— Да, это именно это, — Чунмён вздыхает, лениво опираясь спиной на ступеньки, словно пытается лечь, — я могу связать свою судьбу с кем-то, вроде Исина, ведь Водных очень много. Но это ужасно давит.

— Давит? Тебе не нравятся ваши отношения, потому что они вынужденные?

— Нет никого, кто смог бы заставить меня делать то, что я не хочу, — Чунмен садится ровно, чтобы можно было смотреть прямо в лицо Бэкхена, что даже кровь стереть не смог полностью, — наши с Исином отношения возникли лишь потому, что мы оба это хотели. Это не то, о чем мы бы могли жалеть.

— Вот как, — выдыхает Бэкхен, явно печалясь этим фактом. Чунмен усмехается, мягко хватает химеру за подбородок и целует, сминая мягкие губы, едва отдающие железным привкусом. Бэкхен сжимает пальцами по воздуху, словно пытается найти опору, но все же отвечает на поцелуй и мягко опускает руку на чужое плечо. А потом Чунмен отстраняется, улыбаясь.

— Ты на вкус, словно человеческая кровь, — шепчет он. Бэкхен заливается краской и пытается стереть кровь рукой, хотя вряд ли она так легко остановится, раз у него разбитый нос.

— Что это все значит?

— А что могут значить поцелуи? — Бэкхен ощущает себя загнанным в угол, но отчетливо понимает, что такой Чунмен ему тоже нравится. Тот, что смотрит на него своими серыми глазами, словно более раскосыми, более уверенными.

— Но...что ты скажешь Исину? Он же убьет меня...

— Мы не любим друг друга, — замечает водный, — максимум, что он может сделать, так это нарычать на меня.

— Чувство, что я украл у него что-то очень важное.