Каким-то образом она умудряется принять решение, толком не принимая его.

— Трэвис, — шипит Лора сквозь стиснутые зубы, встряхивает его за плечо, — ты нужен мне!

Он не отвечает.

Она может оставить его здесь. Скорее всего, он погибнет, а она получит долгожданную свободу. Правда, и оборотнем останется навсегда, без шансов на избавление от проклятия и нормальную жизнь.

Если честно, по-настоящему нормальная жизнь для неё закончилась со смертью Макса. А она сама пережила такой кошмар, который будет преследовать её вечно, даже если она найдёт способ себя исцелить. Она снесла лицо матери Трэвиса, чёрт возьми!

С мыслями об этом Лора переворачивает его и, просунув руки под мышки, начинает тащить. Он тяжелее Макса. Или это она ослабла. Возможно, возлюбленного она хотела спасти настолько сильно, что не обращала внимания на сложности, а тут боролась за жизнь похитителя, в глубине души осознавая всё безумие своего поступка.

Но она не может просто так бросить его и сбежать. У её истории будет другой финал.

Вскоре выясняется, что они забрели не так уж далеко, и от этого в Лоре вспыхивает искра надежды.

На обратный путь она тратит, кажется, не меньше вечности.

Когда Лора наконец добирается до клеток вместе с Трэвисом, ступни её кровоточат, пот стекает по спине ручьями ржавого цвета от смеси крови и грязи. Картинка перед глазами плывёт от изнурения, а руки болят так, что, по ощущениям, она никогда больше не сможет пользоваться ими.

Поднимая взгляд, она видит, что дверцы клеток открыты и не повреждены.

— Чёрт, — выдыхает Лора и делает последние несколько шагов, втягивая Трэвиса, который сейчас не более, чем липкий и вонючий груз, внутрь. Она бросает его на пол, но успевает придержать затылок ладонью, хотя проклятая кровь в любом случае исцелит его. Если, конечно, он не сдохнет быстрее от огнестрельного ранения.

Теперь она не сомневается в том, что пули серебряные, ощущая покалывание на собственной коже в тех местах, где медленно заживали мелкие порезы и синяки. Да и отсутствие каких-либо улучшений у Трэвиса — достаточное доказательство. Кроме того, ему стало ещё хуже.

Его дыхание затруднено, пульс, напротив, учащён, а температура явно выше нормы. Лора покидает клетку и поднимается по лестнице. Наверху темно, окна закрыты плотными шторами, не пропускающими дневной свет. Лора раздвигает их, затем сквозь облако пыли перемещается в ванную и начинает рыться в шкафчике. Тут можно найти много полезного. Припасов у Трэвиса столько, что вполне реально организовать миниатюрный госпиталь прямо здесь. Впрочем, ничего удивительного.

Лора забирает всё, что может унести, и быстрым шагом направляется вниз.

Когда она возвращается к Трэвису, его состояние остаётся таким же. В отключке, но вроде дышит. Она переворачивает его на живот и вздрагивает от глухого шлепка плоти о поверхность пола.

Сперва необходимо очистить раны. Потребуется много воды, чтобы смыть всю кровь. Лора сдерживает рвотный позыв при виде его кожи. Отверстия, проделанные пулями, уже покрыты коркой, ткань восстанавливается, несмотря на застрявшие инородные предметы. Но у Трэвиса определённо лихорадка, он умирает. Значит, у Лоры нет выбора. Она моет руки, надевает перчатки, дезинфицирует инструменты и берёт скальпель.

Это самое сложное. Нужно удалить пули. Лора изучила достаточно профессиональной литературы, чтобы знать, что при огнестрельных ранениях до последнего избегают извлечения пуль, поскольку это провоцирует обильное кровотечение. Но серебро токсично для Трэвиса, поэтому и здесь выбор не предвидится. Никогда раньше она не занималась подобным — разве что препарировала поросят, жаб и крыс, изначально мёртвых.

У неё нет ничего в качестве анестезии — честно говоря, она и не искала, — поэтому слабый скулящий звук при попытке вонзить лезвие в плоть, оказывается вполне ожидаем.

— Потерпи, — бормочет Лора. — Ты выкарабкаешься.

Резать приходится глубоко, чтобы под кроваво-красными слоями разглядеть блеск серебра. Задача осложняется дрожью тела Трэвиса, отчего в какой-то момент Лора начинает жалеть, что он не так спокоен, как мёртвый поросёнок. Наконец она добирается до серебра, испытывая долю отвращения.

Достаёт пинцетом первую пулю и бросает её на поднос, на котором обычно Трэвис приносил ей завтрак. На вторую пулю уходит чуть больше времени и усилий. Трэвис стонет, его пот смешивается с кровью, но глаза остаются закрытыми.

— Я почти закончила, — откровенно врёт Лора, не зная, зачем говорит об этом вслух.

Она извлекает вторую пулю, которая также отправляется на поднос, затем выдыхает с облегчением. По боку Трэвиса бегут струйки крови, окрашивая пол. Лора берёт марлю, размышляя над тем, стоит ли возиться с зашиванием раны, если вот-вот должно начаться исцеление. Дальше организм Трэвиса справится самостоятельно.

Он поправится, и что потом?

Лора закусывает губу, терзаясь множеством вопросов. Делает перевязку Трэвису, и руки её движутся на удивление уверенно. Учитывая её стремление посвятить будущее медицине, это логично, что она справляется с операциями. Правда, её будущее давно отнято семейкой Хэкеттов. И на кой она вообще спасла Трэвиса, а не прикончила?

Что ж, теперь это неважно.

Она затаскивает Трэвиса на свою импровизированную кровать, вытирает остатки крови с его груди, не позволяя взгляду задерживаться на шрамах. Следах когтей. Лора накрывает его одеялом аж до подбородка.

И резко отскакивает, вскрикивая:

— Господи!

Глаза Трэвиса открыты, он смотрит прямо на неё.

— Ма? — хрипит он.

Глядит будто бы сквозь неё. Должно быть, в приступе лихорадки.

— Я не твоя поехавшая мамаша, Трэвис. Чёрт возьми, — её сердце всё ещё колотится как бешеное. Лора делает несколько вдохов, чтобы успокоиться и напомнить себе — сейчас он беспомощен, она сильнее него.

— Где… Крис и Бобби… — бормочет Трэвис. Какая-то особо злорадствующая часть Лоры требует ответить ему, что оба мертвы по его вине, но она ощущает сильную усталость и даже немного завидует его забвению. Ей бы тоже подобное не помешало в тот момент, когда она узнала о судьбе Макса.

Всего несколько часов назад Лора не поверила бы в то, что в ней остались крупицы доброты. Но теперь, когда вокруг лишь отчаяние и никакой надежды, ей только и остаётся, что цепляться за всё доброе, чтобы сохранить здравый рассудок.

— Спи, Трэвис, — произносит она самым нежным тоном, которым когда-либо общалась с ним.

***

Она оставляет его в клетке и запирает дверцу. Одежда Трэвиса лежит свёрнутой на полу под блоком предохранителей. Другие вещи оставлены там же. Лора забирает лишь кобуру с пистолетом и наручники, после чего направляется наверх, чтобы принять душ и переодеться.

Момент, когда она ступает под потоки горячей воды, рождает множество вопросов. Что случилось на самом деле? Как они выбрались из клеток? Кто стрелял в Трэвиса? Здесь всё ещё безопасно? И, самое главное, что ей теперь делать?

После душа она вытирается полотенцем, тратит какое-то время на поиски одежды и еды, однако ни на шаг не приближается к столь необходимым ответам. Трэвис предупреждал, что в клетках небезопасно. Возможно, ему что-то известно. И это будет далеко не первый раз, когда он хранит крайне важную информацию при себе, причиняя вред окружающим, а потом страдает и сам.

Как ей поступить с ним? Очередной вопрос.

Лора движется по коридору, оставляя попытки найти ответы, наугад выбирает дверь и оказывается в комнате со шкафом. Выглядит многообещающе, особенно стол со стационарным телефоном в углу.

Она понятия не имеет, что должна чувствовать, поэтому просто подходит к столу, мучаясь сомнениями, затем оглядывается через плечо, словно Трэвис мог внезапно выскочить позади неё.

Подносит трубку к уху и впервые за несколько месяцев слышит не сверхъестественные голоса, не давящую тишину, а самый настоящий гудок.