Отвлекалка

      Кошмары — это реалистичные тревожные сны, которые буквально выдёргивают человека из глубокого сна, заставляя его чувствовать страх и ужас, испытывать ощущение опасности или близкой смерти.

      Андрей кошмары ненавидел всей душой. Ему осточертело просыпаться почти каждую ночь от ужасных сновидений. Он это дело ненавидел. Бывали случаи, когда парень несколько дней подряд просыпался в холодном поту и полчаса приходил в себя. Никогда и никому не было дела до его страхов.

      Когда Князев рассказывал о своих кошмарах, что преследовали его ночью, люди говорили что-то на подобии: «Какой ужас, а ты пробовал послушать музыку, чтобы отвлечься?». Пробовал. Множество раз пробовал, но сдавливающее ощущение в груди никуда не уходило. Дрожа от страха, он сидел на кровати и глубоко дышал, пытаясь прийти в себя.

      Стоило ему подумать, что к кошмарам он привык и больше они его не пугают, как в ту же ночь ему снилось что-то ужасное и хотелось выть от страха и боли, что приносили эти сны. То рана на ладони, то ещё что похуже. Андрею снился настоящий ад. От этого ада хотелось сбежать и никогда его больше не видеть.

      Однажды в жизни Князева появился Горшенёв — его полная противоположность. Всегда искал приключений на пятую точку; говорил быстрее, чем думал; был намного озорнее Андрея. С виду казалось, что проблем у того нет и он самый беззаботный человек на планете, но стоило Князю узнать Мишу ближе, как всё оказалось совершенно не так.

      Они сблизились быстро, найдя в друг друге поддержку. Противоположности притягиваются, и они притянулись. Хотя, как оказалось в дальнейшем, они не такие уж и разные, только если немного в характере. Горшенёв и Князев идеально друг друга дополнили. Стали недостающими частями в душах друг друга. Заменили солнце и луну.

      Жить вместе оказалось лучшим решением. Князю стало спокойнее. Кошмаров за два месяца не было ни разу, и парень был правда счастлив. Он понял, что чужие объятия играют очень большую роль. Особенно, когда в них ты засыпаешь. Андрей был рад чувствовать ночью полное спокойствие. Был рад тому, что наконец сбежал от кошмаров…

      Ногу пронзила адская боль. Собачья челюсть плотно сжала плоть не желая отпускать. От боли и страха в глазах потемнело, и Князев предпринял попытку выбраться. Схватив то, что было под рукой, нанёс псу несколько ударов, тем самым заставляя того раскрыть пасть и отбежать на несколько метров в сторону.

      Глаза были чёрные, словно смола, а сам пёс до безумия злой. Показывая свой злобный оскал, он стал медленно подходить к Андрею. Парень в свою очередь, хромая отступал назад. Было страшно настолько, что говорить стало невозможно. Он мог лишь сжимать ладони в кулаки, наблюдая за собакой, которая вновь набросилась на него.

      От страха, с примесью адской боли Князев и проснулся. Первые несколько секунд после резкого пробуждения, он пытался прийти в себя и понять где находится. Следом всё внимание перетекло на ногу. Она безумно болела, словно кошмар был наяву. Лёгкие сдавило: дышать стало до боли сложно, а боль в ноге не давала сконцентрироваться.

      — Андрюх? — сонный голос за спиной заставил Князя вздрогнуть. — Что с тобой?

      — Люблю кошмары, — истерично хмыкнул парень, двигая пальцами на ноге. Целы.

      — Коть, что снилось? — нежный голос Миши прямо над ухом. — Или не хочешь вспоминать? — тёплые руки окутали плечи.

      — Собака, что бросилась на меня несколько раз, — не смотря на боль, Андрей дышал медленно и глубоко.

      — Это всего лишь сон. Ты в безопасности, — тихий, сонный, но до безумия приятный голос. — Если хочешь, ты можешь рассказать. Возможно станет легче.

      — Я не могу понять. — от страха язык заплетался. — Это мираж после сна или место укуса правда болит, — шептал Андрей, словно завороженный. — Не знаю, что оттуда можно рассказать, — голос предательски дрожал.

      — Мираж, — боль резко притупилась, но не ушла. — Это лишь самовнушение. Андрюх, это мираж, — пальцы осторожно поглаживали плечи. — Про ощущения.

      — Было больно. Сложилось ощущение, что псина никогда не откроет пасть, — по телу пробежали мурашки. То ли от холода, то ли от страха. А может, всё вместе.

      — Может, ты в последнее время волнуешься много? — Горшенёв не смотря на свою сонливость старался говорить чётко, спокойно и нежно, продолжая гладить мужские плечи.

      — Я не знаю, — ногу немного покалывало, а от желания лечь спать, глаза закрывались.

      — Тогда, потом подумаешь, не забивай голову, — мужчина чуть прижал Андрея к себе, правой рукой ища край одеяла. — Давай мысли твои попробуем переключить? — спросил, цепляясь за покрывало.

      — Не знаю.

      Андрей говорил медленно и сбивчиво: мешали мысли. Если боль в ноге почти отступила и мираж рассеялся, словно пепел, то воспоминания никуда не делись. Как на зло мозг всё крутил в голове одну и ту же картинку — собака набросилась на Князя, до безумной боли впиваясь в икру. От воспоминания по телу расползался страх, заставляя парня дрожать в чужих руках.

      — Помню одну крутую отвлекалку, хочешь? — укрывая холодные плечи одеялом, спросил Горшенёв.

      — Хочу, — голову Мише на плечо положил, да комнату разглядывать стал.

      — Назови пять предметов, которые ты можешь потрогать, — в мозг словно поступил удар тока, и Князь посмотрел на прикроватную тумбу, вглядываясь.

      — Наушники, зарядка, — чуть повернулся назад. — Вторая подушка, коробка.

      — Ещё что-то?

      — Тапочек, — вспоминая, что около кровати стоят тапки, произнёс Андрей. От слова «тапочек» на лице Горшка появилась улыбка.

      — Теперь назови четыре предмета, которые ты можешь увидеть.

      — Тапочек, подушка, коробка, зарядка, — затем пояснил. — Если нагнуться, то могу увидеть тапки.

      — Три вещи, которые ты можешь понюхать, — поглаживания на плече успокаивали.

      — Подушка, тапок, зарядка, — следом со смешком произнёс: — Тапок я ещё не нюхал.

      — Самое время, — широко улыбаясь, ответил Миша, замечая, как дрожь в руках практически исчезла. — Две вещи, которые можешь услышать?

      — Подушка, зарядка.

      — Подушка на ушко поёт колыбельную?

      — Да, Ленинград.

      — Ну, хотя-бы не попсу, — короткая пауза и Горшенёв продолжил. — Последнее: вещь, которую можешь попробовать на вкус.

      — Подушка.

      — Вкусная?

      — Не пробовал, — ещё немного и он уснёт прямо на плече.

      — Ну и туда её, — легкий, едва ощутимый поцелуй в макушку. — Полегче стало? — спросил нежно, всё так же сонно и не спеша.

      — Да, спокойно.

      — Точно?

      — Немного осталось ощущение от укуса, — совсем маленькое покалывание, ещё несколько минут и всё пройдёт.

      — Успокаивайся и ты поймёшь, что это просто сон. Это нормально, такое бывает.

      — Хорошо.

      — Что тебя успокаивает?

      — В данный момент ты, — первое, что пришло в голову.

      — А если из действий?

      — Не знаю, — Горшенёв задумался.

      — Вот что тебе нравится?

      — Дождь, — ответил, вспоминания прохладный ветер и капли дождя, стекающие по телу.

      — Давай представим: вот ты лежишь, тёплая погода, лето. Ходишь по поляне и вдруг начинается дождь. Что ты будешь делать?

      — Идти дальше под дождём, — головой чуть покрутил, находя более удобное положение.

      — Несмотря на дождь, погода не становится холоднее, а тучи не сгущаются. Солнце продолжает светить.

      — Радуга значит будет, — мозг немного соображал, выдавая первую информацию, что приходила в голову.

      — Какой твой любимый цвет из всех семи?

      — Жёлтый, — глаза стали закрываться.

      — Хороший цвет, Андрюх. У тебя есть вкус, — тихо говорил Миша, гладя плечи.

      — Мне стало спокойнее, — сквозь сонную пелену пробормотал Князев. — Спасибо.

      — Не за что, ты чего, — улыбаясь, шептал Горшенёв, медленно наклоняя Андрея к кровати.

      Совсем немного и Миша того уложил, покрывалом поплотнее укрывая. Поудобнее устроившись рядом, поправил одеяло и одной рукой прижал Князева к себе, в макушку целуя. Закрыв глаза, слишком быстро провалился в сон, продолжая сжимать в своих объятиях возлюбленного. Слишком комфортно, а от этого было в разы спокойнее.

      Андрей же заснул не сразу. Пару десятков минут находился где-то посередине: между сном и бодрствованием. Слушая сердцебиение Горшенёва и ощущая его дыхание, провалился в столь приятный сон. Ещё никогда сон не был ему настолько приятным. Ещё никто и никогда так не заботился о нём.

      Всей душой он надеется, что Миша не является миражом. А он и правда не мираж. Он твёрдая и настоящая реальность.