— Если бы ты знала, что я перенёс в Эверморе, ты бы ответила иначе.

— Это ты так решил? — спросила, делая шаг вперёд.

— А ты бы ответила так же, узнав, что твоего парня жестоко пытали и насиловали? — в глазах пробежало секундное удивление, а после оно сменилось сожалением.

— Жан, — она положила свои ладони ему на запястья. — Я принимаю в тебе всё, каждый изъян. Твои шрамы стали моими.

«Радужка ярко-зелёная, словно чистейший изумруд. Взгляд завораживающий, цепкий, а стоило ей снова улыбнуться — становился живым.»

«Это короткое касание словно обожгло меня. Появилось ощущение, будто это прикосновение вызвало короткий электрический разряд.»

«Мои губы нашли её — прохладные, чуть пухлые и до безумия манящие. Коснувшись губ Таи, медленно выдохнул, немного сжимая пальцы на её теле. На мгновение я потерялся в пространстве.»

— Что-нибудь ещё? — спросил он, не отводя взгляда.

— Я считала, что тебя можно спасти, но сейчас понимаю. Той версии Рико, что ещё можно было спасти, больше нет. Ты утонул в озере собственной жестокости. Всегда победитель и никогда король, — она усмехнулась, не обращая на кровь, что шла из носа. — В моей памяти ты навсегда останешься жалким и трусливым эгоистом, — он замахнулся.

Андрей говорил медленно и сбивчиво: мешали мысли. Если боль в ноге почти отступила и мираж рассеялся, словно пепел, то воспоминания никуда не делись. Как на зло мозг всё крутил в голове одну и ту же картинку — собака набросилась на Князя, до безумной боли впиваясь в икру. От воспоминания по телу расползался страх, заставляя парня дрожать в чужих руках.

— Помню одну крутую отвлекалку, хочешь? — укрывая холодные плечи одеялом, спросил Горшенёв.

— Хочу.