Раннее утро было обычным, и никакой кроваво-красный рассвет не напоминал о том Аде, который вчера творился на улицах Парижа.

Жавер шёл к улице Шанврери и сам себе не мог ответить зачем. Он слышал полицейские байки, дескать преступники всегда возвращаются на место преступления… И отчасти он даже мог это объяснить: замести следы, взять что-то на память или чтоб толкнуть молчаливым скупщикам. Но вот ему-то зачем туда идти? Он и так знает, что эта баррикада не сдалась, что всех этих юных глупцов расстреляли. Что Вальжан отпустил его вчера.

Мостовая вся была в лужах крови. Местные женщины собирали её тряпками, но её было слишком много. На каждом шагу лежали трупы солдат, кто поодиночке, кто вповалку. Незадачливых революционеров положили рядком. Про Анжольраса ему рассказали в префектуре, и Жавер даже почувствовал небольшое уважение к нему: пусть он и считал их всех восторженными идиотами, не знающими жизни, но человек, способный до смерти отстаивать свои идеалы, Жаверу импонировал. А ведь могли бы сделать что-то полезное в этой жизни.

При виде пацана лет десяти у Жавера дёрнулась челюсть. Убить ребёнка? От негодования он сжал кулаки. Да, этот мелкий пройдоха ему при жизни не нравился: вечно чумазый, бегал с несколькими такими же, обкрадывал торговцев. Тем не менее он не мог совершить ничего такого, за что его можно было бы так застрелить. Жавер присел и убрал прядь грязных волос со лба Гавроша. И ему почудилось, что его кожа была тёплой. Жавер удивлённо посмотрел на свои пальцы. Может, показалось? Солнце-то печёт, может и… Он потрогал кожу юнца, лежавшего рядом, — холодная, как лёд. Малец ещё жив? Жавер приложил ухо к его грудной клетке. Совсем глухо и редко, но его сердце билось!

Жавер подхватил Гавроша на руки и быстрым шагом направился к улице. Там он поймал фиакр и назвал адрес доктора, который частенько штопал его со дня перевода в Париж. Доктор поражённо взглянул на Жавера и его ношу, но быстро взял себя в руки и пригласил войти.

— Выживет?

— Рана серьёзная, пробит кишечник. И он потерял много крови. Сколько времени прошло?

— Понятия не имею. Часов двенадцать.

— Мог начаться сепсис… Но я сделаю всё, что смогу, — вздохнул доктор и велел помощникам готовить инструменты. — Простите, что спрашиваю, но кто вам этот юноша? Я раньше его с вами не видел.

Ещё бы, усмехнулся про себя Жавер.

— Никто. Нашёл его на улице, видимо, ранили, когда брали баррикаду на улице Шанврери.

— Ясно. Операция может занять несколько часов. Я пошлю за вами гамена, как мы закончим. В префектуру или домой?

Жавер полминуты раздумывал.

— Домой.

Только в обед Жавер забрал белого, как его рубашка, Гавроша после операции. Первоначально инспектор хотел определить мальца на диван: всё равно по сравнению с его обычным спальным местом диван будет что райские кущи. Но потом ещё раз сопоставил все доводы и решил отдать ему кровать. А сам, так уж и быть, не переломится от нескольких ночей на диване.

И до позднего вечера всё было относительно нормально. Насколько могло быть, учитывая бездомыша с зашитыми кишками в его постели. Но к ночи у того началась лихорадка. Жавер, следуя рекомендациям доктора, влил мальцу нужное количество микстуры. Но прошло полчаса, а лучше ему не становилось. Жавер, вполголоса проклиная всё на свете, спустился к квартирной хозяйке и попросил её присмотреть за пареньком, пока он съездит за доктором. Квартирная хозяйка тут же согласилась и с оханьем и причитаниями поднялась вперёд Жавера на второй этаж.

— Надоть было ему тряпочку холодную на лоб приложить-то, — покачала она головой. — Есть у вас тазик или миска какая?

Жавер беспомощно огляделся. Откуда у него возьмётся, Господи прости, тазик или миска?

— Ох, да о чём это я! Езжайте за доктором, я сама тут управлюсь. Езжайте! Совсем мальчонке плохо!..

Жавер надел сюртук, вышел на улицу и уже через несколько минут ехал по адресу доктора. Велев извозчику подождать, он постучал в квартиру, но ему открыла горничная.

— А месье доктор уехал…

— Куда?

— К барону Понмерси, это квартал Марэ…

— Благодарю.

Жавер зло хлопнул дверью и назвал адрес Понмерси. Только бы не разминуться…

Но в холле царила суматоха — и вонь. Словно все сточные воды Парижа сбросили в эту комнату. На золоченом резном диване, одна ножка которого стоила дороже всей его жизни, лежал человек. И весь он был покрыт грязью, словно последние сутки провёл в канализации. И Жавер не сразу заметил второго такого же, стоявшего в углу. Служанка подала ему полотенце, он отёр лицо, и Жавер едва не вскрикнул от удивления. Вальжан?

Тот его наконец увидел и заметно вздрогнул.

— Парнишке стало плохо, лихорадка. Я дал ему то лекарство, но лучше не стало, — быстро сказал Жавер доктору.

— С ним сейчас кто-то есть?

— Моя квартирная хозяйка, примочки холодные делает.

— Очень хорошо. Возвращайтесь к нему. Если ему ещё не стало лучше, то дайте ещё порцию. Я приеду, как только освобожусь, — устало закончил доктор.

— Хорошо, — задумчиво кивнул Жавер, пристально посмотрел на Вальжана и покинул дом.

За спиной раздались шаги, и инспектор обернулся:

— Что вы от меня хотели?

— Мне казалось, это вы… Вы ведь хотели меня арестовать. Я попрошу вас только об одной услуге. Мне хотелось бы смыть с себя эту грязь и написать письмо дочери. После я в вашем распоряжении.

Жавер молчал около двух минут.

— Это вы притащили этого дурака домой с баррикады.

— Да, Мариуса, да… Но какое значение это имеет?..

— Я сегодня тоже кое-кого забрал оттуда. Гаврош. Помните этого гамена? Наверняка помните. Ему кишки прострелили.

— Он жив?

— Надеюсь, да. Доктор несколько часов его штопал.

— Это хорошо, — измученно улыбнулся Вальжан. — Так что же, едем?

— Вы… — Жавер потряс рукой, словно ища подходящее слово. — Вы что, совсем ничего не понимаете? Я не могу этого сделать. Почему вы меня не убили вчера? У вас была такая возможность!

— Я не мог вас убить, это было бы несправедливо.

— Вот именно, — выдохнул Жавер. — Теперь ясно вам?

— Честно говоря, не до конца.

— Как и мне. Что мне делать? Вы — беглый каторжник, и вас нужно отправить обратно. Но вы спасли мне жизнь, когда могли убить меня. И что мне теперь делать? — почти что взмолился инспектор. — Всё, что я мог бы, вычеркнуть себя из этой жизни… но теперь я не могу.

— Не надо, не делайте этого! Я не виню вас, вы исполняли свой долг. Вы честный человек.

Жаверу хотелось возразить, что он форменный осёл и не достоин своего звания, но он произнёс следующее:

— Возвращайтесь домой. Я не донесу на вас. Можете меня не опасаться.

— Я… Спасибо… Я мог бы помочь вам с Гаврошем, я много лихорадок Козетты вылечил.

— Кто это?

— Моя приёмная дочь.

— А… Дочь той проститутки? Да, я её немного помню, — Жавер снова ненадолго замолчал. — Как хотите. Мне, в общем-то, помощь не помешает.

Они вышли за ворота особняка Понмерси и сели в ожмдавший Жавера фиакр.