Голова разлеталась на миллиарды кусочков. По крайней мере так казалось Матье. К утру прошла тошнота, перестали слишком сильно болеть рёбра, он уже почти не хромал. Он как обычно выпил чашку крепкого чёрного кофе: хуже не стало, но и лучше тоже. Разве что появилось ощущение, что мир не рухнул, значит, всё не так плохо, как можно было подумать.
До работы он доехал на такси. И не только потому, что трудно было идти, а потому, что голоса окружающих сегодня почему-то намного сильнее раздражали. Таксист всю дорогу косился, но хотя бы молчал. Чего не скажешь о сотрудниках в офисе. Шепотки постепенно сливались в один общий гул и бежали перед ним, предваряя его поведение. Матье сжимал зубы, шёл как можно ровнее и старался не смотреть по сторонам. Там ничего интересного или приятного, а ему хотелось просто дойти до кабинета, закрыть дверь и забыться в работе.
Парни в его отделе, к удивлению Матье, ничего не сказали, в отличие от их взглядов. Но стоило только скрыться в кабинете, как и они забубнили. Что ж, остаётся только смириться с этим и надеяться, что завтра все забудут об этом… инциденте. Второй раз в жизни Матье пожалел, что в его кабинете стеклянная, а не бронированная дверь.
Он выпил ещё две таблетки обезболивающего, но они не помогали. Отвлечься на работу тоже не получалось, потому что головная боль сводила с ума. В конце концов он отбросил на стол очки, смёл в сторону клавиатуру, бумажки и остальной мусор и положил голову на столешницу. Так было уже лучше, но всё равно что-то мешало. Матье оглядел кабинет раз, два… — часы. Дурацкие тикающие часы. Как он раньше их не замечал? Превозмогая боль даже в тех местах организма, о которых он раньше не знал, он снял часы, вытащил батарейки и швырнул куда-то в угол.
Жужжание за дверью не прекращалось. Тихое, назойливое, оно то затихало, то приходили другие люди, и оно усиливалось. Матье взглянул в угол монитора на часы и выругался: ещё даже не полдень… Можно, конечно, выйти и потребовать тишины, но это будет выглядеть смешно и только убедит окружающих, что он псих. Он снова опустил голову на стол.
Разговоры стали громче — и вдруг совсем замолкли. Матье даже приподнялся и взглянул на дверь. Что там творится? И в этой тишине он расслышал подозрительно знакомый голос. Её голос… Чёрт, только не это! Этого ещё не хватало. И в третий раз пожалел, что тут нет бронированной двери, как в бункерах. И никуда не уйти, и не спрятаться. Разве что в шкаф, но это слишком. Он подвинул монитор, сполз на кресле и опять лёг на стол.
В дверь постучали, но он промолчал. Возможно, если он не будет реагировать, она уйдёт. Больше всего на свете ему сейчас хотелось даже не очень сильного обезболивающего, а чтобы она не видела его в таком виде. Но в дверь постучали снова. План дал сбой…
— Кто это?
— Виттория. Я могу войти?
— Нет. Уходите. Пожалуйста, — он постарался ответить самым твёрдым голосом, но тут же дверь открылась, и раздались очень тихие шаги.
Виттория ничего не говорила, и он даже снова понадеялся, что она сейчас уйдёт. Это было бы лучше всего. Матье чуть приподнялся и увидел, как она обводит кабинет хмурым взглядом.
— Зачем вы здесь? — еле слышно спросил он.
— Где ключ?
— А это зачем?
— Не для того, о чём вы могли подумать. По крайней мере не в этот раз, — усмехнулась она, и Матье, смутившись, отвернулся. — Так где?
Он бросил ей ключ. Странно, но звук её голоса не раздражает и её не хочется выключить. Даже… даже наоборот. После короткой перепалки Матье пришлось уступить; она обрабатывала его боевые ранения и что-то тихо, но эмоционально, говорила про тех, кто это сотворил с ним. А он слушал её, и впервые за последние сутки ему стало спокойно.