— Не трогай мою семью, дрянь!

Пелена ярости застилала глаза, окрашивая всё вокруг алыми оттенками и рискуя раньше времени спровоцировать вторую ипостась. Застав всадницу врасплох, Люция нанесла ей мощный удар, отбрасывая на приличное расстояние. Обернулась, чтобы убедиться, что остальные в безопасности, и наконец позволила себе освободиться.

Глаза широко раскрылись, не сразу привыкнув к окружающей темноте. Эта комната отличалась от привычных покоев в аду: здесь из каждого уголка веяло отчаянием, грызущей безысходностью, которая подпитывала силы одной из самых отвратительных противниц, с какой только доводилось сталкиваться Люции. И что хуже всего, во вражеских руках оказалась малютка-дочь, отнятая всадницей для непонятных целей.

А они с Мальбонте ничего не могли сделать для спасения крохи. Не сейчас.

Через трещину в стекле проникала ночная прохлада, от которой чувствительные участки кожи покрывались мурашками. И сердце медленно заполнялось болезненным холодом.

— Люция, — тёплая ладонь легла ей на плечо.

— Я не хотела тебя будить, — она не решалась смотреть на него. Боялась показывать, что вот-вот сорвётся. Что почти готова сдаться.

— Я не спал.

Ей потребовались бесконечно долгие мгновения тишины, чтобы правильно подобрать слова:

— Бессмертные не видят снов. Но я увидела.

— Что именно?

— Нашу борьбу.

В груди стало тесно. Цепкие конечности страха обволакивали её, внушая всё больше сомнений. Каждая тень заставляла напрягаться. Каждая грядущая секунда — опасаться нестабильного будущего.

Без слов полукровка притянул её к себе, поцеловал, желая успокоить. И Люция позволила себе вновь ненадолго прикрыть глаза.