Миддас. 18 число Начала морозов.
Аккуш
Я готова была дать на отсечение руку, что в голове время от времени точно раздается какой-то шум. Он иногда накатывал, подобно волнам Моря Призраков, а после стихал, но как бы я не пыталась собрать в кучу шепотки, слова никак не складывались. Они упорно рассыпались, как кусочки мозаики, стоило мне подумать, что я сумела ухватиться за нужный кусок.
Спину неуютно обдало холодом, заставляя плотнее укутываться в шаль. Кажется, что все эти дурные шепотки пронизывают до костей. Вот так легко и просто можно свихнуться. Но ведь одиночество...это хорошо? Ах, хватит уже скрестись в черепушке, как злокрысы! Не вытравить и не поймать.
Нет-нет-нет! Некогда мне сидеть на стульчике и копаться в чертогах разума. За окном уже рассвет, а вытяжка все никак не стремилась набираться. Я же так ничего не успею! Ах, стоит быть осторожнее, а то от моих махов даже весы начали вздрагивать, чуть не выплескивая драгоценный препарат.
Одна гирька, еще одна. Так-так, мне нужно три унции вытяжки колокольчика, к нему вмешать аккуратно в выемке алхимического стола пыль из крыльев голубых бабочек - их как раз вчера подвезли. Удача все же не покидала меня даже сейчас. Вопрос только: где я положила перья крачки? Ай! Дурацкий ящик… бедный мой мизинчик. А вот и перья, чтоб им в Обливион провалиться. Хотя, стоп! Не надо, а то некогда бежать к торговцам или того хуже — ехать до побережья. Нужно срочно все обжечь и заканчивать с настойкой.
И так, пять унций пасты из колокольчика и бабочки, теперь аккуратно всыпаем одну перьев крачки и усердно растираем в ступке. Фу, вонь, конечно, ужасная, но ничего не поделать, это всего-навсего разбавить в лекарстве, и должно получиться. Нет, я уверена!
Осторожно всыпав ложечкой сухой серебристый порошок в колбу с лекарством, я стала ждать. Если жидкость сменит цвет, то, значит, все труды на смарку.
Ждать. Еще немного. Взболтать колбу и накрыть крышкой. Ждать.
Пока ждала — окоченела. В комнате опять холодало к утру из-за щелей в полу и, как бы я не плясала вокруг очага, с этим невозможно было бороться. Жалко, что я все же из рук вон плохо смыслю в магии разрушения, даже самый маленький шарик огня собрать практически невозможно, как бы я не старалась учить простецкие заклинания. Видимо, боги сказали, что все таланты уйдут в алхимию, вот теперь и радуюсь со своими скляночками.
Оч-чень веселое, однако, ремесло, особенно когда надышишься составов и тебя полощет по самое не могу. Ах, о чем это я?
Взглянув еще разочек на прозрачную склянку, я закрыла лабораторию ширмой и села на кровать, приглаживая руками вздыбленную шерсть. Да уж, провозилась ночь и теперь даже спать не хотелось.
Я только прикрою глаза на минутку.
***
Тук. Тук. Тук-тук!
Да откройте уже эту чертову дверь! Хотя погодите… кому открывать и кто открывать? Я же одна дома. Вот было бы неловко орать это с постели. Да и во рту было слишком сухо, чтобы сделать хотя бы писк.
Я подняла гудящую голову с подушки, усиленно водя руками по розовеющим от грубого сукна полосам на лице. Вот это я закрыла глаза на минутку, совсем загоняла себя. Нашарив рукой бутылку с поской у кровати и допив кисловатую жидкость, я наконец смогла почувствовать себя хоть сколько то живой.
— Бегу! — поправив косу и зачесав торчащие прядки за уши, я подскочила с постели и в пару прыжков оказалась у лаборатории. Заткнув плотнее пробку в бутылочке, прижала ее к груди. Я не спала, нет. Я вот как раз собиралась выходи-ить. — О! Добрый вечер.
Улыбка привычно прилипла к губам, скрывая, как я надеялась, мое помятое состояние, и я уставилась взглядом на застывшего на пороге Руна. Тот хмуро смотрел на меня, держа свои ручонки на груди. Нордов что, с детства учат смотреть на меров сверху вниз?
— Матушка заждалась, уже вечер, — оценив мое в меру невинное личико, парнишка усмехнулся, вытягивая вперед руку. — Давай сюда.
Вот же наглый… Буду вспоминать Руна чаще, чтобы даже близко не мыслить о семье и, не дай даэдра, детях.
— Нет-нет, милый мальчик, — я с удовольствием шагнула за порог, закрывая дверь и тут же удивленно захлопывая рот до клацанья зубов. Приелось походу, заразные шуты со своей заразной болтовней. — Я сама отнесу, а ты меня проводи.
Заметив украдкой, как маленький норд закатил свои водянистые глазки, я фыркнула и пошла вперед первой, не дожидаясь, когда он соизволит пойти. Он мой конвой до самого города. Фу, нельзя было весь день дрыхнуть. Теперь голова так гудит, словно мне на макушку усадили гнездо с пчелами. Еще эти шепотки, слава Херме-Море, утихли хоть ненадолго, позволяя полноценно насладиться мигренью. Надо не забыть принять вина и плотно поесть, а то так и до голодного обморока не далеко.
— Торопись, давай! — Рун тяжело дышал от быстрого шага, но упорно равнялся со мной. Удивительный ребенок. Босмеры довольно быстро ходят практически всегда, от чего не каждый взрослый может за ними поспеть. А этот храбрится, не бежит, но старается идти быстро.
Раздражает.
Мы добрались до города быстро, а рыночную площадь практически проскочили насквозь за пару минут, хотя обычно люди проходят ее за четверть часа. Потом лестница, хоть я и притормозила, чтобы ребенок поспел и не упал по дороге. Тот со свистом дышал, но шел. Вот и Облачный район, увядший Златоцвет, ров с ручейком, храм Кинарет и жилой квартал. Совсем немного пройдя вглубь однотипных домиков, я наконец подошла к нужному, стуча в толстую деревянную дверцу. Распахнули ту очень даже скоро, Хильда смерила меня строгим взглядом, так же как и сын ранее, требовательно вытягивая руку.
Я продолжала улыбаться, перекатывая в холодных ладошках лекарство.
— Добрый вечер, госпожа Хильда, — я вновь чуть склонила голову, немного растеряв улыбку под парой сверлящих во мне дырки глаз. Да уж, если у тебя недотрах, то нечего так на людей честных смотреть. — Вы заждались наверняка. Вот.
Я протянула на ладони бутылочку, сдержавшись от тихого «ой», когда короткие коготочки нордки царапнули и без того тонкую, почти бумажную кожу на руках. Как коршун схватила, ужас какой.
— Да, добрый вечер, — прокрутив в руке зелье, она хмыкнула и протянула мешочек с платой. — Теперь до следующей встречи.
— С вами приятно иметь дело, — я переложила мешок на вторую ладошку, оценивая его вес. Старая карга все же вытащила пару монет. Чтоб ей хер поперек горла встал. — Хорошего вам отдыха, до встречи.
Я скромно поклонилась, спускаясь с крылечка и пряча в карман денежки. Дверь за спиной закрылась, а я невольно сгорбилась. Усталость слишком крепко держится. Последнее время тело словно не мое, все утягивая и утягивая к земле. Да и люди с ума посходили, прямо таки подсев на лекарства для своих тел. Как всегда перед войной, стараются наплодить больше детей как кролики. Надо было просто торговать как все, а не попасться на помощи повитухам.
— Почему ты даешь помыкать собой? — раздался высокий голосок Руна с крыльца. Я аж подпрыгнула, тараща глаза на хмурого норда.
Хороший и наивный вопрос. Я только решила, что могу ответить, как открыла рот и… ничего не сказала. С языка не сорвалось звуков, как бы я не пыхтела.
Не знаю, что ответить.
— О, милый Рун, я не… Хм, я стараюсь сотрудничать со всеми, чтобы было кому продавать лекарства, — выбрав более нейтральный ответ, я вновь улыбнулась. — Это всего-навсего бизнес.
— И для этого стоит вести себя как служанка? Быстрее сделать и спрятаться в своей темной норе? — Рун топнул ногой, смахивая движением головы свои светлые пряди. Я забываю, что чертенку уже четырнадцать, не ребенок и не взрослый, однако.
Но боги, этот взгляд мне ведь не чудится? Мальчишка пристально сверлит взглядом, словно ожидая, как я запнусь о свои же слова. Мерзко, неуютно, вечное оценивание делало меня не более чем очередную чудачку, заламывающую руки от нервного напряжения. И ведь дом лишь единственное место, где твой наблюдатель это лишь безмолвные стены.
— Да, в норе куда спокойнее, — я улыбнулась. Аккуш, ты, кажется, в его возрасте спряталась в своей норе, не спеша даже носа показать. А уже ведь шесть лет прошло… шесть лет жизни покосившемся домике и в тени людской. Ах, какая печальная мысль. — Доброй ночи, Рун.
Мальчишка все так же хмуро смотрел вслед, пока уличный полумрак и кривые улочки не позволили мне исчезнуть.
***
Этот вечер оказался странным. Стоило вернуться домой и сесть складывать вещи с сушки. Монотонная работа вечно наталкивала на мысли, которые думать не хотелось. Очаг весело трещал, в котелке булькала похлебка, распространяя запах лавандового масла, которое не отмылось от чугунных стенок, как бы я не терла. Рядом высилась стопка штанов, кушаков, рубашек и платьев, и корзина при этом практически не становилась пустой, извергая на свет тот или иной предмет гардероба.
Сижу в своей норке, каждый день лишь пью, ем и занимаюсь работой. Я даже в другой город не ездила уже как пару месяцев.
Взгляд упал на пузатый кошель вчерашнего чудака. Удивительно как разнятся люди. Одни за лекарство жмут заплатить больше десятка септимов, а другие за добрые слова и протянутую руку готовы вручить тебе не меньше сотни. Имперец, шумный как сотня наемников. Интересно, как он добрался до Фолкрита? Как там местный жрец Аркея? Рунил давненько уже за кладбищем смотрит. Удивительно, как ему живется в местных туманных лесах на одном огромном кладбище.
А я бы так смогла? Все возможно, конечно постепенно можно привыкнуть практически ко всему, но... как бы то ни было, хоть небольшое ощущение живого создания рядом мне требовалось как и всем. Хотя бы издали наблюдать за тем, как люди снуют по своим делам, прозябающие свои годы, и ты подле них как мелкая лодочка в бурном течении. Куда повернет людей, туда потянет и меня, пока лопасти колеса, что гоним потоком, не разобьют в щепки ненужный кусок древесины.
Закончив утюжить ладонями чистый передник, я убрала вещи в комод, принимаясь накрывать на стол. Стук деревянных плошек иллюзорно позволял подумать, что вот она, жизнь мелким ручейком веется и от меня самой. Горькая улыбка рассекла землистое от усталости лицо, рисуя меня в отражении чуть покосившегося стекла. С шипением погасла свеча на столе, укрытая латунной "ложкой". Теперь остались только я и окошко с видом на Глотку. Кто бы мог подумать, что вид из этой лачуги такой прекрасный? Даже иногда не ощущаешь себя одинокой, стоит посмотреть на безмолвное серое тело скал, укрытых снегом и редкой зеленью, что исчезала где-то за облаками. Так я продолжила свой ужин, цедя без конца кислое вино из пузатой бутылки.