К счастью, Кучугуры сами по себе не располагают к сумасбродству, хотя время от времени события в них оставляют желание только перекреститься.

Валя с Иваном вернулись пару дней назад, Женечка улетела в Голландию вчера днем. Как они ни просили Макса остаться хоть на несколько денечков погостить у них (у Ольги с Юрием в Москве или даже всем вместе на свежем воздухе в Кучугурах), но Макс отказался, сославшись на работу и уже купленные билеты для себя и Жени.

— Валентина Петровна, к тому же Маша осталась с близнецами одна, няню мы пока нанять все как-то не решаемся. В общем, не хочу ее надолго оставлять.

— Ой, это правильно, Максик, правильно! Шо там какая-то няня! Чужой человек! — не могла не согласиться Валя. — Правильно ты вот это усе говоришь!

Ольга, к Валиному удивлению была не так категорична.

— Няня, это, конечно, человек чужой, — пожала она плечами, — но все-таки голландская речь с рождения очень положительно скажется на освоении языка.

— Ой, Оля! А шо вот это разве Женечка плохо говорит по-голландски?

— Женек! — вмешался Иван Степанович, — а ну-ка скажи шо-нибудь по-голландски!

— Иван Степанович, ну что вы тоже устроили?.. И давайте будем чуть потише, мы все-таки в аэропорту.

Женя с улыбкой проговорила громко и четко:

— Grootouders, ik hou van jullie!

— От внучечка! — заулыбалась Валя. — А шо ты сказала, Женечка?

— «Дедушки и бабушки, я вас люблю!»

С тяжелым сердцем они проводили Женю и Максима, и Иван с Валей уехали в Кучугуры. Родной дом их встретил атмосферой какого-то опустошения, но это было довольно ожидаемо учитывая, сколько времени их тут не было.

— Да уж. Бросай вот так хозяйство на Митяя, — бурчит Иван себе под нос.

— Ой Вань, та какой там теперь Митяй, — машет рукой Валентина.

— То-то и оно, может так и к лучшему.

На этот раз Валя не отвечает.

Кто знает, может, не имея возможности доверить дом Митяю, они при необходимости найдут кого-то более осмотрительного, только вот кого?

Пока Иван тащит сумки из машины, вопрос возникает в голове сам собой — при какой такой необходимости? Хотя, с их образом жизни необходимость может возникнуть в любой момент. Если раньше внезапно свалившиеся на голову «срочности» казались ерундой, а все проблемы решались традиционным «да авось по ходу дела разберемся», то сейчас отчего-то возникало желание с приключениями повременить.

Решив, что старость рано или поздно дает о себе знать разными способами, Иван перехватывает сумку поудобнее, занося ее в дом и не забывая придержать ногой дверь.

Жизнь возвращается в привычное русло, и ничего лучше сейчас представить невозможно.

В Кучугурах, тем временем, как будто ничего и не изменилось. Соседка Любка все так же строит глазки то одному, то второму. К продавщице Надьке недавно снова приезжал муж «на побывку». Стоит теперь за прилавком довольная, аж расцвела, улыбки направо и налево. Она всегда была приветливой и доброжелательной, а тут стала бы как будто еще доброжелательнее и вдвойне приветливее.

С тех пор, как хлебозавод на три месяца закрыли без содержания, идет уже и четвертый месяц и пятый.

— Кризис, чтоб его, — судачат на проселочных улицах Кучугур, в огородах, на кучугурских кухнях и за обеденными уличными столами во дворах (как правило, сопровождая хорошим самогоном).

— Да-а, Валюха, — тянет Иван, выкуривая уже третью сигарету подряд, — без митяевского самогона непросто этот кризис… перемочь.

Вопреки ситуации, стол на их кухне стал как будто бы еще больше ломиться от наготовленной еды, а Валя стала с каким-то еще большим упрямством стараться делать вид, что все остается по-прежнему или становится даже лучше.

— Ты шо вот это удумал? — говорит возмущенно Валя, но Ивану слышится в ее голосе нотка беспокойства. — Может, в кои-то веки за ум возьмешься, без дружка своего. Наконец-то, Бог отвадил.

Иван лениво переводит взгляд со стола, на котором дымится свежий борщ, на плиту, где тоже уже что-то подходит — на второе.

— Я вот шо думаю, — говорит Валя, ставя перед ним тарелку с тушеными овощами и садясь напротив, — Митяй наших кур продал?

— Ну?

— Продал. Сарай нам, значит больше не нужен, так?

— Ну?

— Шо ты мне все ну, да ну! Я думаю, нам от этого сарая надо избавляться и территорию эту под помидоры взять.

Рука с ложкой замерла на полпути.

— Так у нас же уже есть помидоры, Валюх, ты шо?

— Да мы других сортов возьмем и насажаем, все лучше, чем место пустовать будет.

— Да ты видела, какая там сейчас земля после этого курятника? Что там тебе сейчас вырастит?

— Нужно чернозема еще привезти, он недорого стоит, я узнавала, у нас же деньги после Крыма еще остались?

— Ну остались.

— Вот. Купим чернозем, посадим помидоры, может и продадим даже.

На недоуменный взгляд Ивана Валя отвечает моментально, со всей уверенностью:

— А шо ты думал? В Кучугурах все сорта у всех что ли имеются? Пойдет дело, думаю.

— Может, лучше новых кур купить и все? Я б, конечно, Митяя заставил это дело делать, но какой там… и тут гад, отмазался.

— Не, Вань, куры — это невыгодно.

— В каком это смысле?

— Да что там от них тех яиц? Сами поели, да и все. К тому же куры у всех есть, яйца купить вообще не проблема, а от того, что они у всех вокруг тут, эти яйца дорого стоить ну вообще не будут.

— Да-а, Валюха, — откидываясь на спинку сидения, тянет Иван, — я смотрю, ты подготовилась. Я-то, главное, все хожу, думаю, шо это она там такая молчаливая, шо это давно я не слышу «Иван то, Иван се», — смеется он, — а тут вон оно как оказывается!

— А ты думал! Я, между прочим, думаю все о том, как мы дальше жить будем! — говорит она, — а он все смеется!

— А если грипп?

— Шо «грипп»?.. — не понимает Валя.

— Ну от помнишь, как в том году Анатолич заболел?

— Ну?

— И Ольга заставила нас всех маски носить?

— Ну?

— Да шо ты все ну, да ну! Весь поселок тогда думал, что это из-за порося моего, мол, притащил разносчика, и мы все заразились. А если в самом деле кто-то поросей-разносчиков заведет? И у всех в округе куры подохнут?

— Так наши ж тоже подохнут!

— Э, не, Валюха, узко ты мыслишь! У нас-то сарай вон какой знатный, строился еще два десятилетия назад, у нас куры, как у других, по всему поселку не бегают!

— Та какой там знатный, ты шо, перегрелся? Забыл, как его сваты на своей машине разгромили, и мы потом на скорую руку его достраивали?

— Ну подставили они нас, конечно, это да, — нехотя соглашается Иван, — но все равно.

— Ой да шо там!.. — машет рукой Валя и встает с места, причитая себе под нос, что нормально достраивать сарай теперь можно будет только за приличные деньги. И эти деньги нужно где-то брать.

На это Иван ничего ей не отвечает. Овощей в тарелке остается совсем немного, надо бы доесть, пока уже приготовленный борщ не остыл. Не разогревать же потом, раз только что приготовлен.

По ощущениям в Кучугурах не изменилось ничего и в то же время абсолютно все.

Рутинность следующих дней и даже недель невольно возвращает к мыслям о минувшем лете, оно теперь кажется совершенно другой жизнью. И особенно это ощущается из-за отсутствия контакта со сватами после возвращения. Так, время от времени Валя позвонит, то одно расскажет, то другое, то спросит что-нибудь, покивает в трубку и поддакнет: «ну да, ну да, так и есть».

Иван все думал, о чем они там с Ольгой могут столько разговаривать? Даже как-то один раз хотел подслушать разговор, но эта великолепная идея пришла в голову так поздно, что узнать что-то осмысленное не получилось — сватьи уже прощались, правда, очень долго.

«По-бабски» — подумалось Ивану.

— От ведь болтушки!.. — бубнил он себе под нос.

Или бывало по-другому: Ольга внезапно позвонит Вале, они перекинутся парой слов, а потом Валя скажет, что ей нужно срочно выкопать, пересадить, или вот, как недавно, пойти выключить воду.

— А то зальет весь огород, Оль! Мы ж вот тут купили новую, как ее… систему полива, ну просто сказка, ставишь, уключаешь, а оно поливает все в радиусе десяти метров!.. У меня уже так давно там стоит, только собиралась выключить пойти, тут ты звонишь!

Ольга что-то говорит, затем Валя объясняет:

— Так у меня ж телефон на зарядке! Давай я тебе перезвоню?.. Ага, ну все, давай.

И ведь и правда перезванивает, а Иван снова мысленно закатывает глаза и опять думает: «болтушки».

Передавали, что с завтрашнего дня и дня на четыре будут затяжные дожди, поэтому нарубить дрова и сложить их в сухом месте — в их случае в злосчастном сарае — требуется сегодня. От него они пока избавиться не успели, Вале было не того, чтобы «капать на мозг», а Иван решил, что сарай как раз годится для хранения запасов этих самых дров.

— Иван!

— Шо?

— Шо ты там делаешь?

— Ля! Ты ж сама сказала мне дрова нарубить и сложить в сарае!

— Потом свои дрова дорубишь, ничего с ними не случится. Съезди вон на базу, мне семена нужны.

— Та щас съезжу! — отвечает Иван, бросая полено в общую кучу и краем глаза заметив, что Валя дернулась, чтобы пойти уже в дом, но остановилась и как-то внимательно на него посмотрела.

Игнорируя ее взгляд, он в самом деле бросает дрова лежать на уходящем в этом году солнце, и собирается на базу за пресловутыми семенами.

— И какие тебе нужны? — спрашивает он, проходя мимо нее.

— Цветной капусты, брокколи и перца.

— Зачем? Ты рассаду щас что ли сажать собралась?

— Не, Вань, от ты совсем дурак?

— В каком это смысле?

— В смысле где там твоя голова витает? Семена сейчас дешевле стоят! Ты представь, сколько они будут стоить ближе к февралю! А в марте?

— Все, все, ладно. Вопрос исчерпан. Съезжу я за твоими семенами, съезжу.

— Вот и съезди.

— Вот и съезжу.

— Вот и съезди!

— Вот и съезжу, съезжу, съезжу, съезжу!

Метеорологи не соврали. Затяжной дождь льет уже четвертый день с редкими перерывами. Валя причитает, что только недавно полила свои георгины (вновь посаженные, отчего-то она без них ну никак не могла), а Ивану думается, на кой черт он мыл машину?

В ноябре уже холодает сильно, с наслаждением сделать затяжку, стоя на крыльце дома и не отвлекаясь на неприятные ощущения пристающего мороза, уже не получается. Иван докуривает вторую и, выкинув бычок, возвращается в дом.

Затяжные дожди затопили подвал, и этот вопрос нужно было решать в срочном порядке. Их система водоотвода раньше работала исправно, но видимо всему когда-то приходит конец. Случись эта проблема годом раньше, Иван, не думая, заставил бы Митяя выполнять большую часть работы, а теперь и спихнуть-то это все был толком не на кого.

Время от времени мысли об оставшемся в другой части страны друге возникали где-то на краю сознания и вносили в душу непонятное смятение. В такие моменты Ивану думалось, что за кума надо бы порадоваться — он встретил женщину, очень даже ему подходящую, остался с ней вместе, у них великолепные условия для жизни; а радоваться от чистого сердца целиком и полностью впервые не получалось.

Валя постоянно куда-то уезжала, как правило, в город, что-то там докупала для своего «производства» — она же теперь всерьез занимается сельскохозяйственным делом, и погрузилась в это настолько, что практически ничего вокруг больше не замечает.

Вот и сейчас ее нет дома, уехала в Москву, то ли на день, то ли даже на два, мимоходом оповестила, что остановится у Ольги, даже перечислила, что собирается покупать, рассказывала об этом со свойственным ей одной упоением. Правда Иван все равно как-то не запомнил, что ей там нужно купить. Купит и ладно, ей же с этим и возиться.

Отчего-то Валино занятие ему не нравилось, не злило, но вызывало раздражение.

— А че только к Ольге? Где Юрик?

— А я не сказала? — укладывая очки в футляр, а футляр в сумку, спросила Валя.

— Не.

— Да Оля сказала, что Юрий Анатольевич куда-то там с Сан Санычем поехал. Где-то там посидят отдохнут. Говорит, что Сан Санычу хорошее туристическое предложение подвернулось, на несколько дней что ли, не знаю. То ли рыбу ловить едут, то ли еще шо, не поняла я.

— А-а… и шо ж это Ольга их так просто отпустила?

— Ну да… ой! Мы тут с ней недавно разговаривали, она рассказывала, как у них с Юрием Анатольевичем все наладилось, что они вообще перестали ссориться, полная гармония, прям, говорит, как в начале их отношений! — улыбалась Валя, — я так за них рада, Вань! И по поводу Сан Саныча, ну у них же это всегда, как я поняла, было больной темой, вот и по поводу него им даже как-то удалось найти какое-то решение! Олечка рассказывала, что Юрий Анатольевич прислушался к ней и Сан Саныча теперь себе на шею не сажает, все ж где надо, не соглашается с ним… от как.

— Мда-а, Анатолич…

— Ну да бог с ним, это их дело!.. Вань, ну ты это, пока меня не будет, почини систему водоотлива. Если ж она так плохо стала работать, что мы с тобой по весне делать будем?

— Починю я, Валюха, починю, — соглашается Иван.

И теперь работа по откачке воды и починке системы остается пугать своими масштабами.

В голове мысли перетекают вяло, они цепляются одна за другую и только мешают, вгоняя в тоску. Лучшим лекарством от хандры Иван всегда считал занятость каким-нибудь делом, а при жизни в деревенском доме всегда можно найти, чем заняться. Это же не городская квартира. Но это ни к селу, ни к городу затопленный подвал сейчас вообще не обнадеживает в качестве лекарства.

— Мда-а, — тянет Иван, все же набравшись решимости спуститься и всерьез оценить масштабы трагедии, — послал же бог работенку. Ну, — говорит он, глядя на дренажный насос, — и шо тебе надо? Шо тебе вдруг мощности что ли не хватило? Че качать-то перестал, родной?

Осмотрев систему внимательнее, Иван приходит к выводу, что все дело в накопившихся осадках, которые постоянно оставались во время перекачки загрязненной воды.

— Не, ну это мы подлечим, это не проблема… я уж думал, все, кранты.

Налет на стенках камеры и крыльчатки убирается недолго, только странно, что ни он, ни Валя не заметили проблем с напором раньше, пока оно не дошло до такого состояния.

Рутинность работы по разбору узла и его очищению как-то располагает к размышлениям, а мыслей, как назло, слишком много.

Женька недавно звонила, рассказывала, что в Голландии ей, конечно, нравится, но Амстердам считать своим домом она все никак не привыкнет. Сказала, что скучает по «Артеку», по ним с Валей и по дедушке Юре с бабушкой Олей и что только что звонила им тоже. Они сказали, что это очень хорошо, что она любит свой дом, но Амстердам — это замечательное место и там можно найти множество плюсов. Они там бывали, они знают. Иван уверен, что это именно Ольга особенно расстаралась, убеждая Женечку, что в Голландии все будет хорошо и дальше, и что ей не нужно так уж сильно скучать. В общем-то это правильно, Женьке же там жить.

Внучки здесь очень не хватает. Да разве же можно рассказать, как сильно они все по ней скучают? Но Ольга Николаевна когда-то сказала, что ребенку все же лучше жить с родителями, и как бы ни хотелось признаваться, но Иван с ней согласен. Машка с Максом у них отличные, и Женька их очень любит. Разве можно ей запретить уехать с ними в Голландию, если она сама так хочет? Нет, они же не изверги. Вот только дети их хороши тоже — ну неужели нельзя было остаться здесь, не соглашаться на этот голландский проект? Они все могли бы чаще видеться. А дальше у них что? Все, что начальник скажет, то и будут делать? Начальник будет за них решать, где им жить, как им жить, что есть и как детей воспитывать?

«Артек» — это замечательно, и очень хорошо в итоге получилось, что они с Валюхой все-таки решили поехать в Крым. Кто знает, отправят ли Маша с Максом Женьку сюда на следующее лето или решат, что изучать иностранные языки и математику все лето — это то, что надо. Отчего-то казалось, что именно это они и решат. Да и Женька может за год передумать и не захотеть ехать, она же у них девочка бойкая, доучит язык, найдет новых друзей и захочет все лето бегать играть с ними.

Воспоминания о времени в Крыму невольно влекут мысли к Ольге. Иван упускает тот момент, когда воспоминания о гостинице, Женьке, «Kary May», Вальке-Тюменце цепляются за одно за другое, и вот он уже думает о камине, вечерних посиделках после отъезда Берковича и венках из местных цветов.

По большому счету, он просто избегал мыслей о той ночи. Это некоторым образом помогало держать голос своей совести под замком и придерживаться единственно верного решения.

Но нельзя знать наверняка, что не настанет тот момент, когда обстановка будет слишком располагающей, погода достаточно мрачной, а дом предельно пустым, чтобы ничего не помешало яркому воспоминанию непредсказуемо вспыхнуть в голове и побудить к размышлению.

Окончание понимание первопричины пришло уже менее революционно: в какой-то момент все просто встало на свои места. В этом не было ничего сверхъестественного, поэтому Ивану вдруг подумалось, как можно было не заметить этого раньше — еще тогда, в Крыму — расставить все по полочкам, отойти в сторону и посмотреть правде в глаза?

То ли теперь подтолкнуло неосторожное воспоминание о характерной импульсивности Ольги, будто бы многократно умноженной в ту злополучную ночь, то ли опять заморосивший на улице дождь барабанил слишком медитативно, но правда оказалась достаточно предсказуемой, чтобы почувствовать себя круглым дураком: они оба оказались в ненужное время в ненужном месте, слишком растерянные и, по извращенной привычке, находящие удовлетворение в искрящей пикировке, длящейся с момента знакомства и, кажется, никогда не прерывающейся. Все остальное — следствие, вытекающее из этой неудобной правды и большого количества алкоголя в крови.

Взглянув еще раз на почти уже законченную работу, Иван чертыхается.

— Да шо я в самом деле! Пропадет оно что ли куда, если я отдохну пару часов? Дом еще больше не затопит, и ладно…

Достав телефон, он ищет в телефонной книге номер, набирает. На том конце отвечают практически сразу:

— Алло, Иван!

— Здорово, олигарх! — с весельем в голосе приветствует Иван. — Как твое ничего?

— Да все как обычно. Вы с Валей с югов вернулись, я смотрю, и перестройку прямо организовали?

— Ну мы это… ну да, вроде того, ага.

— Слушай, старик, что-то срочное? А то я в городе, по делам.

— А… да не, не, ниче срочного. Делай свои городские дела, Борисыч. Дела сами себя не сделают. Ну и заходи уж, как минута будет.

— Само собой, ну давай.

Иван первым выключает звонок и ворчит себе под нос:

— Олигарх он есть олигарх… деловой. Ну ниче. Ниче. Ладно… Ну и катись ты, Борисыч, к черту. И остальные тоже.

И уже хочет убрать телефон в карман, как вибрация из-за пришедшего сообщения, заставляет дернуться и выронить устройство.

Телефон печальным образом падает прямо в воду, а единственное, что Иван успевает заметить — отправителя: оператора сотовой связи. Должно быть, какая-то дурацкая рекламная рассылка.

— Тьфу ты!..

Допивая вторую бутылку «мексиканской текилы» из кактуса, завалявшегося, как оказалось, в сарае еще с прошлого года, Ивану думается, что раз удалось признаться в одной части правды хотя бы самому себе, то какой смысл прятаться от второй?

Он совсем не уверен, что переступит через свою принципиальность и сможет примирить себя с мыслью, что Валино дело идет в гору. Само собой, утверждать это пока рано, но на первый взгляд не представляется ничего, что могло бы ей помешать. Мысль о том, чтобы как-нибудь «подшутить» над супругой возникает, но Иван тут же ее отгоняет.

Ему кажется, что светлые идеи о том, как вытаскивать их семейство из лап кризиса, должны приходить именно в его голову, и ужасно бесит, что сейчас это не так. Это практически зависть, а может даже и не практически. И вот так, обозначенные в терминах ощущения, кажутся еще более отвратительными.

Проходит неделя за неделей, затем месяц, второй… Кучугуры охватывает предновогодняя суета, и охватывает надолго, не так, как в городе. В деревне вообще все более затяжное — и хандра и праздник.

Новый год все справляют как обычно, готовят такую кучу блюд, что столы ломятся — кризис кризисом, но это традиции.

У Любки, например, фирменное новогоднее блюдо — это все-таки селедка под шубой. Все Кучугуры наслышаны о том, какая она у нее отличная выходит, с каждым разом все лучше и лучше. Утром первого января кто ни зайдет к ней, всегда попросят хотя бы остаток.

У Надьки лучше всего, говорят, «Мимоза» выходит. Наверное, так и есть, не будет же врать половина поселка.

А Валюха одно время зачем-то решила делать к новогоднему столу капустный пирог. Не то чтобы очень праздничное блюдо, но он тоже так на ура шел, что через пару лет за Валей закрепилась слава мастера капустного пирога.

Потом, когда все наедятся, выпивают перед курантами или прямо во время, и идут поздравлять друг друга, вламываясь без предупреждения — все равно никто не спит.

Потом встречают Старый Новый год — и каждый год смеются над одними и теми же шутками о названии, о затяжных праздниках, которые «какое же счастье, что у нас они есть!». Там же еще идет православное Рождество, а до него елку ну точно нельзя выкидывать. И некоторые так придерживаются этого убеждения, что не выкидывают аж до марта.

Вот так в Кучугурах и не замечают, с какой вдруг скоростью каждый год наступает весна.

Иван молча наблюдает за Валей уже минут пять — она сидит, что-то высчитывает на калькуляторе, бормочет какие-то цифры себе под нос, и сосредоточенно делает записи в тетради. Уже четвертый месяц она с этой тетрадью неразлучна, а возможно и пятый.

— Валюха, еще немного и ты задымишься! — не выдерживает Иван и смеется.

— Сорок сем, сорок восем…

— Валюх…

— Сорок девять! Вань, не мешай!

— Да-а… вот так, Валюха и распадаются семьи, жена-аналитичка — горе ж в семье!.. А шо ты там все так усердно считаешь? Дай посмотреть.

— Сорок… или… пятьдесят уже?.. Ну вот, ну Вань, ну сбилася! Ну шо ты за человек!

— Последнее, шо я слышал, было «сорок девять», сказанное тоном, не терпящим возражений, Валюха, — еле сдерживая смех, говорит Иван.

— Так после того я уже посчитала сколько!

— Сколько?

— Вот я и не помню теперь!

— Жена-маразматичка — еще большее горе в семье, Валентина, — притворно печально отвечает Иван.

— Да иди ты!.. ой не могу. Намаялась с этими цифрами, перед глазами уже усе плывет.

— А ты тяпни, мне помогает.

— Знаю я, как оно тебе помогает!.. так, ладно, я собиралась Олечке позвонить, — Валя обводит взглядом кухню в поисках телефона.

— Зачем?

— Та я все думала, что если уж вообще зароюсь в этих цифрах, то позвоню ей, ну попрошу как-то помочь. Она все-таки лучше разбирается.

— Так а шо ты считаешь-то? Хоть бы сказала нормально!

— Да пытаюсь все рассчитать, сколько мне чего нужно будет, куда все уйдет, расписать это как-то, не знаю… таблицу, может, еще одну составить. В общем, сделать этот, как его… бизнес-план! А то у голове уже все это не умещается просто! Того и гляди забуду что-нибудь, и все, и потеряем мы деньги!

— Мы? — спрашивает Иван. Собственный голос звучит как-то неожиданно глухо.

— Ну… мы с тобой. Это ж все-таки деньги-то в семью идут.

— Ну да, ну да… Только ты забыла, что Ольга бухгалтер, а не бизнесменша.

— Ну так все равно ж она больше разбирается во всем этом! Тем более после Крыма.

— Да а шо… Крым?

— Вот тока не надо мне тут! Если б не Оля, твой гостиничный бизнес не дошел бы даже до этой… — Валя заглядывает в тетрадь, — точки безубыточности!

Иван был в корне с этим не согласен, уже готовый возразить, но вдруг передумал. В конце концов, не так уж много он там и напортачил в тех проводках. Ну и подумаешь, один раз не уточнил стоимость того несчастного бойлера. Так это ж осознанно, держа все в голове. И вообще, в итоге-то все хорошо закончилось. Но пойди докажи это Валентине, когда она там уже вбила себе что-то в голову.

— От умеешь ты, Валюха, настроение испортить, — ворчит Иван.

Он уже не особенно прислушивается к сути разговора Вали и Ольги, только невесело усмехается, когда Ольга на том конце трубки, явно немного опешившая, говорит что-то похожее на «Валюш, ну я же бухгалтер, я же никогда не составляла бизнес-планы и мало чего понимаю в сельском хозяйстве».

Кажется, они все-таки приходят к какому-то общему знаменателю и договариваются встретиться, говорят что-то про смету и таблицы в Excel.

— И шо, — сухо спрашивает Иван, когда Валя кладет трубку, — когда она сюда приедет давать тебе лекции?

— Не, Вань, это не она сюда приедет, — с расстановкой отвечает Валентина, — это я к ней в город поеду. А ты на хозяйстве останься.