В данной ситуации фраза «Если жизнь даёт тебе лимоны — сделай лимонад» явно отказывалась работать. Когда твою жизнь внезапно оборвали, но тут же дали новую, совершенно отличную от предыдущей, от которой ты ещё не успел отвыкнуть, лимонада хотелось меньше всего. А больше всего — исчезнуть. Моментально и без следа. Желательно, ещё и без боли, но это в идеале, необязательно. И тут даже наличие рядом брата не помогало. Если он и мечтал о жизни после смерти, то явно не о такой, где ему придётся работать. И явно не о такой, где ему с порога заявили, что он не может умереть, ведь уже мёртв.

— Скажите, что это всё мне снится. От революции и до... всего этого! Это какой-то бред!

— Да я бы с радостью, — только ответил неизвестный мужчина с прямоугольным механизмом на голове, покачав ею же, — Но, веришь или нет, это правда, и у тебя нет альтернатив.

Нет-нет, альтернатива есть всегда. Нужно всего лишь её найти, и тогда... Тогда, если забраться в воронку, которая может стереть тебя, на сей раз окончательно, с лица — ладно, не земли, а чего бы то ни было, — то...

Но ему не повезло и здесь.

Левая часть его лица после таких поисков альтернативы превратилась в космическое месиво, которое непрерывно вращалось и не позволяло даже сосредоточить взгляд почему-то уцелевшего глаза. Стоило закрыть правый — кругом тут же повисали цветастые размытые пятна, которые словно принимали форму смеющихся над его наивностью лиц.

Неужели он и правда думал, что от судьбы будет так просто убежать?

— Итак, на что жалу... О Боже мой.

Врач, который выглядел моложе, чем он сам, подскочил с кресла, внимательно изучая его лицо, нацепив на нос дурацкие прямоугольные очки, которые держались на честном слове и синей изоленте, и всячески избегая прикосновений к повреждённой части лица.

— Как... Как это вообще произошло?

— Столкнулся с аномалией. Что-то в глаз попало, видимо.

Мускул на его лице заметно дрогнул. Кажется, его звали Флорендо.

— Я понимаю.

— И что Вы понимаете?

— Многие так делали, — вздохнул он, возвращаясь в кресло, — Это забавно, но никто до сих пор не смог целенаправленно исказиться. Не советую повторять.

— То есть, умереть нельзя совсем-совсем?

Это прозвучало так наивно.

Очки с глухим стуком соскользнули с переносицы Флорендо и упали на пол.

— Поверь мне, ко всему можно привыкнуть. И к этому тоже, — в конце концов ответил он, долго и тщательно подбирая слова, — Пожалуйста. Если что — обращайся ко мне, я сделаю всё, что смогу, чтобы помочь с чем угодно.

— И с этим тоже?

— Да, и с этим тоже, — кивнул он, — Это всё ещё аномалия, поэтому её нужно стабилизировать, чтобы она... не мешала так сильно. Может быть немного больно, поэтому, пожалуйста, потерпи. Армель, верно?

— Армель Д'Эстре.

***

Фло — как он попросил его называть — оказался мастером своего дела, но даже так приходилось навещать его раз в некоторое время, чтобы он убедился в нормальном состоянии аномалии.

Выглядело это отвратительно. Конечно, всяко лучше чем то, что было, но всё ещё неважно. Армель мог часами стоять у зеркала, разглядывая лиловые полосы, расходившиеся трещинами почти по всему лицу от поверженного глаза, радужка которого побледнела от голубого до почти идеального белого.

Сколько бы Армель не смотрел на брата — к его собственному удивлению, его присутствие рядом стало приносить пользу, — ему каждый раз казалось, что он выглядел в разы лучше. При жизни они были близнецами, но жизнь загробная явно поиздевалась над их внешностью так, что теперь при всём желании их невозможно было перепутать.

— Не хочешь прогуляться? — поинтересовался появившийся из ниоткуда вышеупомянутый брат во время очередного рандеву у зеркала.

— Сольер, — Армель невольно вздрогнул и вцепился в раковину, обернувшись, — ...Не пугай меня так больше.

— Прошу прощения, — только и улыбнулся тот. С одной стороны, его миролюбивый нрав всегда раздражал, но, возможно, по той простой причине, что такого настроя не хватало самому Армелю, — Ну так что? Я слышал, местная группа сегодня выступает. Тебе как раз явно нужно отвлечься.

— Ладно, хорошо.

Выбора не было в любом случае... пока не поручили очередную работу, к которой Армель внезапно успел приноровиться.

Добираться пришлось хоть и долго, но он, жалевший почти о каждом своём шаге, не пожалел ни на секунду, что позволил притащить себя на концерт. Звучание хоть и было совершенно не таким, к чему он привык за все годы, проведённые в богатой семье, где каждый непременно владел музыкальным инструментом и каждую свободную минуту посвящал классикам, но... чем-то его зацепило. В нём было что-то дерзкое, свободное, новое.

— Не втыкай, парень, — внезапный хлопок по плечу вырвал Армеля из раздумий, — Понравилось?

Армель покосился на того, кто осмелился к нему подойти. Как назло, Сольера не было поблизости — он о чём-то болтал с одним из группы, тем, кто пел. А вот к нему самому заявился, кажется, ответственный за бас.

Будучи хорошо воспитанным, Армель подавил в себе желание послать его к чёрту.

— ...Необычно, — кивнул он сдержанно.

— Спасибо, — отозвался красноволосый незнакомец, — Кому-то нравится, кому-то — нет, но впервые вижу, чтобы кто-то так задумался от такой музыки, как ты, ха-ха.

— Ты смеёшься надо мной?! — Армель нахмурил брови.

— Ни разу, ты чё! — парень примирительно поднял руки, но вдруг наклонил голову, — А это не ты с аномалией в глазу, часом?

Ситуация стала только хуже.

— Чувства такта у тебя никакого, — выдохнул он, наконец.

— Ваще нихера, — кивнул собеседник.

— Да, я.

— О! — тот будто обрадовался, — Как там тебя... Армель?

Да уж. При жизни его имя знал каждый, произносил с трепетом и осторожностью — вдруг кто услышит, а если ошибётся? Но и к такому он начинал привыкать. Всё же, имена здесь почти ничего не значили.

— Армель, да.

— Ярослав. Можно Яр. Приятно! — он протянул руку, и Армель, помедлив немного, пожал её, о чём почти тут же пожалел — хватка оказалась крепкой.

— Ау.

— Сорян. Хрупкие же вы, аристократы, — Яр тут же расслабил пальцы.

— Есть такое, — оставалось только признать Армелю. Он посмотрел в сторону, пытаясь обнаружить брата — тот продолжал непринуждённо болтать с лидером группы. Что ж, он всегда был тем, с кем легко установить дружеские отношения и кто легко приспосабливается к новому окружению. Нельзя было не позавидовать. На самом деле, Армель всегда был хуже него.

— А твой братишка и Энди неплохо ладят, — заметил его новый знакомый, — Это надолго. Если Энди видит того, кому можно промыть мозг — он это делает.

— Я даже не знаю, кому сочувствовать.

Ярослав рассмеялся и сел рядом, закинув ногу на ногу.

— Ты похож на нашего клавишника, — заявил он наконец после тщательного изучения лица Армеля.

— Разве? — тот изогнул бровь, чуть отклонившись назад. От такого пристального взгляда стало неуютно, — Разве что цветом волос...

— Да я не про это, — отмахнулся Яр, — Вы оба такие... чудики.

— Это оскорбление?

— Нет, чел, подожди, — терпеливо отозвался тот, — Понимаешь, он тоже такой... Привык к одному, а теперь его ничто не сдерживает, и он может быть собой. Просто ещё этого не понял. Мы здесь все такие, на голову ебанутые, чувствуешь? — тут он покрутил пальцем у виска, — Вот и ты такой же. Ты же аристократ, понятное дело, тебя загоняли по рамкам. Расслабься! Тебе для этого, может, и дали вторую жизнь, чтобы ты кайфовал.

Армель посмотрел на него, как на сумасшедшего, но, противореча голосу собственного рассудка, спросил:

— И как быть собой?

— Ну, это ты по адресу.

***

— Ключ не подашь? — раздалось из-под автомобиля, — Рядом с тобой лежит.

— М? А, да, — Армель поднял с пола гаечный ключ и вложил в протянутую ему руку, которая тут же скрылась вновь, — А это что?

— Где? — на сей раз из смотровой ямы показалась лохматая красноволосая голова, — О, это мотоцикл.

— Мото... Что? Я ещё к автомобилям-то не привык...

— Да суть та же самая, просто выглядит ближе к велосипеду.

— Вот как.

Армель принялся осматривать непонятный механизм.

За всё то время, что он провозился с Яром в его гараже, хотя это было и не так часто, он поймал себя на мысли, что явно изменился. Конечно, не всё это было связано с этим странным басистом — уж волосы себе он перекрасил сам, причём совершенно случайно, — но по большей части. По крайней мере, клишированных фраз, к которым его с рождения приучали родители, в его речи явно стало меньше.

— Могу как-нибудь показать, как им пользоваться. Уж попроще авто будет, для тебя уж точно.

— Реально можно? — удивлённо переспросил Армель.

— Херня вопрос, я только с радостью.

— ...Спасибо. Пешком на миссии ходить уже ноги не выносят.

— Да сапоги у тебя ущербные просто, вот и не выносят, — прокомментировал Яр.

— А у тебя есть что-то получше? — с изрядной толикой сарказма поинтересовался Армель.

— Универсальный вариант, — тот, наконец, выбрался из ямы и направился в дальний угол гаража, где долго рылся, а потом принёс пару ботинок на шнуровке, таких же, какие носил сам, — Берцы. Примерь-ка, а то не мой размерчик.

— Чёрные... — заметил Армель, но ботинки принял.

— Ботинки должны быть чёрными, мой чувак, иначе ты сломаешь ноги, пытаясь их не запачкать.

Звучало вполне разумно, но:

— То есть то, что я весь в белом, тебя не смущает?

— Вообще-то давно, я просто ждал, как бы удачно про это спиздануть и не получить пизды.

Армель кашлянул.

— И вообще, зря ты этот разговор устроил, я ж тебя всего сейчас переодену.

— Ну попробуй.

— А вот это уже вызов.

Через какие-то жалкие полчаса Армель уже занял привычное место у зеркала. Не у своего, конечно, более замызганного и неудобного, но и вид у него был не тот же, что обычно, а более довольный.

— Нет, чего-то не хватает.

— Охуевший, — закатил глаза Яр с улыбкой на губах. Да, манера речи у него была резкая, но Армель успел к этому привыкнуть, — Чего?

— Посмотри мне в лицо и скажи, чего именно.

Тот послушался и почесал затылок.

— У меня тут чё, секонд-хенд нахуй?

— Что?

— Магазин с поношенной одеждой и всем таким, — пояснил Яр, роясь в каком-то ящике.

— Спасибо, портативная энциклопедия современной лексики, — кивнул Армель.

— Может, тебе ещё и Деспасито включить? — съязвил в ответ его друг, — О, нашёл, — после чего кинул в его сторону какой-то кусок чёрной ткани. Тот развернул его и кое-как обвязал вокруг головы, закрыв левую часть лица — всё же, когда-то это явно было глазной повязкой.

— Что, до сих пор комплексуешь?

— Да нет, просто так круче выглядит.

— Ну это да.

Теперь результат Армеля более чем устраивал. Он любовался своим отражением и не узнавал человека перед собой — Яр пожертвовал ему одну из своих цветастых рубашек, чёрно-красную, чёрное кожаное пальто, такого же стиля брюки, даже нашёл какие-то цепи, которые любезно предложил повесить то тут, то там, и перчатки без пальцев, похожие на его собственные. Армель поправил повязку и улыбнулся.

— Как ты там говорил? Ебейше.

— Ебейше, — кивнул Яр.

Когда Армель уже собирался уходить, Яр, запихивая его старую одежду в мусорный бак, бросил ему вдогонку:

— Если вдруг найдёшь на помойке мотоцикл — дай знать, ладно?

— Конечно, — кивнул тот.

Едва Армель показался на пороге дома, откуда-то послышался страшный грохот:

— Ты чего это? — через некоторое время в дверном проёме возник Сольер.

— Принарядился, — ухмыльнулся Армель в ответ.

— Блеск, — брат показал ему в ответ оттопыренный большой палец, — Думаю, Оливер тоже оценит, как вернётся.

Оливера к ним приставили после того случая, как Сольер, будто бы последовав за братом, но на деле — совсем нечаянно, наткнулся на аномалию, которая теперь, уже стабилизированная, застряла в его руке. Оставлять двух Д'Эстре, на которых аномалии слетались, как мухи на мёд, одних было нецелесообразно, так что теперь их было трое.

— Думаешь?

— Уверен. Если ты так внезапно сменил стиль, значит, у тебя были на то веские причины.

— Ты просто хорошо меня знаешь, — заявил Армель, развалившись в кресле и закинув ноги на ручку.

— По крайней мере, выглядишь гораздо лучше. Очень счастливым.

— Спасибо.

Быть собой вдруг стало в разы проще. Стены аристократического образа рухнули.