— Тебя… что? — спросила Стефани, не в силах скрыть изумления в голосе.

Баки криво усмехнулся, но усмешка его вышла фальшивой — как было всегда, когда он пытался убедить всех, включая самого себя, что всё в порядке, хотя на самом деле это было совсем не так.

— Призвали, — глухо прозвучал его голос. — Я отправляюсь на войну.

— Нет, Баки, — выпалила Стефани. Баки. И ведь никто его так не назовёт в армии, иррационально промелькнуло в её голове. Никто не попытается узнать его достаточно хорошо, понять характер и личность, составляющие того человека, которого она знала как Баки. В армии он будет просто именем и номером. Джеймс Бьюкенен Барнс, солдат, очередное пушечное мясо на войне, которой, казалось, не суждено было закончиться.

Её голос прозвучал громче обычного, и несколько посетителей маленькой закусочной в недовольстве покосились на неё. Стефани проигнорировала их. Она была не в настроении для образа скромницы, которая сидела бы и молчала, пока единственный близкий человек, оставшийся у неё, рассказывает о том, что его призвали. И он вот-вот отправится на войну — суровую даму, обладающую талантом отбирать тысячи жизней и возвращать их домой в мешках для трупов.

Ухмылка Баки дрогнула, привлекая внимание Стефани. Она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Прямо сейчас они оба старательно занимались самообманом.

— Получил назначение? — ей удавалось сохранить голос ровным лишь с тонким намёком на напряжение.

— Нет, — ответил он, отводя взгляд, — но это ненадолго.

Стефани стало не по себе. Баки был идеальным солдатом: подтянутым, спортивным и с потрясающим здоровьем. Ни одного физического или личностного недостатка, из-за которого от него можно было бы отказаться. Кроме того, Баки был привлекательным, о чём свидетельствовала его востребованность среди лиц женского пола. Даже сейчас Стефани могла насчитать минимум четверых посетительниц, которые не отрывали от него глаз, и ещё двоих, бросающих взгляды украдкой. Баки станет тем, с чьим участием будут показывать короткие фильмы в кинотеатрах, предназначенные для демонстрации вооружённых сил. Это может сработать в его пользу, стать своеобразной защитой… а может и нет.

Они с Баки отличались, как день и ночь. Даже если не брать в расчёт медицинскую карту Стефани, больше похожую на энциклопедию болезней, сама она была слишком маленькой, хрупкой и женственной. Никогда прежде она не добавляла свой пол в список недостатков, но теперь это бросалось в глаза. Она посещала кинотеатр, с волнением смотря фильмы, изображающие нацистов и перепуганных мирных жителей, солдат, маршировавших навстречу злу. Тогда Стефани думала, что будь она мужчиной, тут же записалась бы добровольцем. Но в нынешних реалиях единственными доступными вариантами работы для неё были медсестра, на которую она не училась, или машинистка, к которой она не стремилась. Теперь, когда она узнала, что Баки отправится на войну без неё и присоединится к массе безликих солдат, происходящее стало для Роджерс слишком личным. От ощущаемой несправедливости было больно, как никогда. Почему она должна оставаться, когда хочет отправиться на передовую, а он должен отправляться туда, когда хочет остаться?

Стефани заметила, как одна из девушек в открытую пялилась на Баки. Она была хорошенькой, с привлекательными изгибами, округлыми бёдрами и длинными ногами, которые намеренно выставляла напоказ, пытаясь привлечь его внимание. В любой другой день он, наверное, уже вовсю флиртовал бы с ней. Баки был дамским угодником. За всю жизнь он имел множество отношений, однако никакие из них не закончились чем-то серьёзным.

Стефани совсем не походила на эту девушку или на кого-то из бывших пассий Баки. У неё была угловатая фигура. Нормальная грудь забыла появиться ещё во время полового созревания, и Стефани иногда не понимала, зачем ей вообще тратиться на покупку бюстгальтеров. Если бы не длинные волосы, заплетённые в косу, многие, скорее всего, принимали бы её за… парня.

Резко втянув носом воздух, Стефани почувствовала прилив адреналина. Её глаза расширились, и она выпрямилась на стуле. Идея, посетившая её, была безумной, но в то же время даровала крупицу надежды.

— Что? — спросил Баки. — Что ты задумала?

Она была не настолько глупа, чтобы рассказать ему. Вместо этого Стефани, искренне улыбнувшись, ответила:

— Ничего.

Глаза Баки подозрительно сузились, но он не стал спорить, поскольку как никто другой знал, насколько Стефани бывает упрямой.

Нахмурившись, он произнёс:

— Даже не знаю, о чём больше беспокоиться: о том, что мне придётся воевать, или о тебе, когда ты без меня вляпаешься в очередные неприятности.

Стефани закатила глаза.

— Я могу позаботиться о себе.

Баки продолжал смотреть на неё с недоверием, и она понимала, о чём он думал в этот момент. Он неоднократно спасал её от преследователей или нападений. Она постоянно ввязывалась в конфликты с хулиганами, и дело ограничивалось не только оскорблениями. Тот факт, что многие из этих хулиганов были мужчинами, да ещё значительно крупнее и сильнее неё, по словам Баки, не давал ему спать по ночам. Её толкали больше раз, чем она могла сосчитать, избивали, иногда попадая по лицу. Всё это привело к тому, что у Баки развился серьёзный комплекс героя в отношении неё, а также появилась паранойя по поводу того, как она останется здесь без присмотра. Казалось, что чем позже он вернётся, тем вероятнее встретится разве что с её могилой. Беспокойство усиливалось от осознания того, что её родители, а также его отец, уже умерли. Сама Стефани не отличалась общительностью, а потому Баки был практически единственным человеком во всём Бруклине, которого она считала другом или даже своей семьёй.

— Со мной всё будет в порядке, — настойчиво произнесла она, не желая беспокоить его ещё сильнее.

Баки не выглядел убеждённым.

— Просто пообещай мне, что не натворишь глупостей, пока я на войне, хорошо?

И снова она закатила глаза.

— Не смогу. Ты все увезёшь с собой.

— Соплячка, — невозмутимо отозвался Баки. Затем потянулся к своему кошельку и бросил на стол несколько купюр, которых хватит для того, чтобы расплатиться за нетронутый молочный коктейль и оставить чаевые.

— Тупица, — парировала Стефани с лёгкой улыбкой. Она хотела сказать, что в состоянии заплатить за себя, когда Баки приподнял бровь с явным вызовом, мол, попробуй, если осмелишься.

Стефани нахмурилась, однако настаивать не стала, вместо этого посмотрев на него наполовину свирепо и наполовину уступчиво. От победной ухмылки, в которой он растянул губы, она едва не передумала, но, в конце концов, предпочла сдаться.

Финансовое положение у Баки было лучше, чем у неё. Его работа на складе оплачивалась довольно хорошо. Он всегда пытался оплатить все их совместные походы в кинотеатр, обеды в закусочных и тому подобное. А если Стефани отказывалась, то бросал настолько обиженный взгляд, что она начинала чувствовать себя виноватой, хотя и понимала, что это были всего лишь манипуляции. Баки не должен был становиться её личным кошельком. Она не нуждалась в его заботе, несмотря на все неприятности. Так ей казалось.

Они покинули закусочную через несколько минут. Стефани рассеянно обвивала руками бицепс Баки, к большому неудовольствию местных посетительниц. Она старалась игнорировать колючие взгляды, направленные в её сторону, пока обдумывала свой план. И тут же почувствовала напряжение Баки. Если она впадала в глубокие размышления, то не замечала ничего вокруг, а потому, когда хваталась за него, он сразу начинал волноваться. Стефани ободряюще сжала его руку, надеясь на то, что её задумчивость он примет за беспокойство о нём.

Потому что так будет лучше.

***

Для зачисления в армию она выбрала имя Стив Роджерс. Оно было достаточно близким к её собственному, и она могла с лёгкостью на него откликнуться в случае, если к ней обратятся.

Она подала пять разных регистрационных форм с пятью разными местами рождения в пять разных военкоматов, чтобы её не смогли вычислить.

Стефани достаточно легко вжилась в свой новый образ. Отрезала волосы на следующий день после того, как Баки рассказал, что его призвали. Теперь окружающие косились на неё с неодобрением, но оно того стоило. Её могли уволить с работы за неподобающий вид, но она решила проблему, соврав, что какой-то хулиган кинул ей в волосы жвачку, и у неё не оставалось выбора, кроме как подстричься. Баки был ошеломлён, когда увидел её. Ему Стефани пересказала ту же ложь. Она не была уверена в том, что он поверил, особенно если учитывать тот факт, что она так и не смогла придумать описание хулигана, которого он теперь собирался выследить. Стефани понимала, что пытается провернуть нечто совершенно безумное. А ещё надеялась на то, что Баки окажется слишком занят своими делами, чтобы укрепиться в собственных подозрениях. К счастью, они не могли видеться слишком часто. Весь день он работал, а остальное время занимался личной жизнью. Это означало, что ей не нужно было постоянно оправдываться перед ним за то, где она была и что делала.

Достать брюки и рубашку тоже было несложно. Несколько лет назад Баки дал ей ключ от своей квартиры, чтобы она могла приходить, когда захочет. И квартира его была намного ближе от работы Стефани, чем её собственная, поэтому она иногда приходила к нему во время обеденного перерыва. Взамен она готовила для него ужин и оставляла в холодильнике. Во время одного из визитов Стефани отыскала в его шкафу старую рубашку и пару брюк, которые он редко носил. Баки не заметит пропажу, поэтому у неё не возникнет чувства вины, когда она подгонит вещи под себя.

После этого оставалось только пройти через двери призывного пункта. Никто не задавался вопросом о том, какого она пола. Интересовали её возраст и физические возможности, но не пол. В свою первую попытку Стефани сохраняла надежду. Всё шло так гладко, что она почти уверовала в благосклонность судьбы, пока её не привели в комнату, полную мужчин с оголёнными торсами, и не приказали раздеться, чтобы проверить её физическую готовность.

Стефани симулировала внезапный приступ, чтобы выйти из ситуации, сохранив честь и достоинство. В последующие разы она делала выбор в пользу призывных пунктов с отдельными комнатами для медицинских осмотров. Она планировала проникнуть внутрь, рассказать докторам свою историю и надеяться на их сострадание.

Доктор из второго и вправду оказался милосердным, не отдав её под арест за подделку регистрационного бланка. Сотрудники третьего и четвёртого не оправдали ожиданий. Доктор из третьего прогнал её, а из четвёртого в буквальном смысле вышвырнул на улицу, оскорблённый предложением взятки. Стефани должна была это предусмотреть, но всё равно была на грани отчаяния. После жёсткого приземления на асфальт её руки и колени покрылись ссадинами. Баки потребовалось всего полсекунды, чтобы их заметить, и Стефани пришлось объяснять это тем, что она споткнулась о собственные ноги, из-за чего он несколько дней беззлобно дразнил её.

Пятая попытка была худшей. Доктор предложил ей помощь, что оживило надежду и практически сразу убило, когда он добавил, что взамен ожидает «услуги». Его непристойные взгляды, бросаемые на её тело, говорили красноречивее любых слов. В конце концов, Стефани ударила его ногой в колено, вспомнив один из приёмов, которым её научил Баки, и вышла из кабинета с гордо поднятой головой.

Только после того, как Стефани пробралась в примерочную ближайшего магазина, чтобы переодеться и отправиться домой, она сполна ощутила накатившее чувство депрессии и безысходности.

Добравшись до шаткой лестницы, ведущей к её маленькой квартире, она еле волочила ноги, не поднимая взгляда.

Она не заметила Баки, проходя мимо, пока он не привлёк её внимание деликатным покашливанием.

Стефани подскочила на месте и резко обернулась, чтобы увидеть, как он устроился в кресле и пристально смотрел на неё. Она уже собиралась накричать на него, но не успела издать ни звука, когда заметила форму, в которую он был одет, и фуражку, которая лежала на столике, стоявшем рядом с креслом.

— Ты получил назначение, — произнесла Стефани, не узнавая собственный голос.

Между большим и указательным пальцами Баки держал лист бумаги.

— Сто седьмой. Сержант Джеймс Бьюкенен Барнс.

Какая-то часть Стефани пыталась представить, что речь идёт о ком-то другом. Что где-то существует ещё один Джеймс Бьюкенен Барнс, который скоро отправится за границу, в то время как Баки, её Баки, останется дома.

Другая часть её разума пыталась сфокусироваться на услышанном. Сто седьмой. Тот самый, в котором воевал и погиб её отец.

От осознания этого легче не становилось.

— Где ты была? — спросил Баки с нотками обвинения в голосе, и это наводило Стефани на мысль, что, возможно, он не так уж не обращал внимания на её подозрительное поведение.

— Нигде, — коротко ответила она. Прошла мимо него, направляясь на кухню, чтобы приготовить кофе. — Когда ты уезжаешь?

— Завтра.

Чашка, которую она вытаскивала, выскользнула у неё из рук. Ударившись о край тумбы, треснула и с оглушительным в тихой квартире грохотом разбилась об пол, рассыпавшись осколками у ног Стефани. Она услышала скрип деревянных половиц в гостиной и шаги Баки. Он подошёл с совком и маленькой щёткой, которые она хранила в прихожей. Затем опустился на одно колено и аккуратно собрал осколки.

Стефани попыталась взять себя в руки и потянулась к новой чашке, с ужасом осознавая, что вот-вот готова расплакаться. Она торопливо отвернулась от Баки и постаралась не моргать, мысленно ругая саму себя. Картинка перед глазами предательски расплывалась из-за застилавших слёз. Стефани очень редко плакала и не хотела, чтобы последним воспоминанием Баки перед отъездом были её рыдания. Через пару мгновений неприятное ощущение исчезло, и Стефани, зажмурившись, быстро провела рукой по глазам, делая вид, будто просто борется с зудом.

Баки выбросил осколки в мусорное ведро и убрал совок. Затем откинулся на спинку стула и сидел молча, рассеянно постукивая пальцами по столешнице. Он о чём-то задумался, настолько глубоко, что уставился перед собой отстранённым взглядом. Когда Баки становился таким, он часто забывал, где и с кем находится. Стефани решила ему не мешать.

И только когда она поставила перед ним дымящуюся чашку и села рядом, он снова сосредоточил свой взгляд на ней.

— Я долго думал…

— Впервые в жизни, — поддразнила его Стефани.

— Соплячка, — проворчал он.

— Тупица, — парировала она и сделала глоток горячего напитка, изо всех сил стараясь не морщиться. Баки всё равно заметил это и насмешливо фыркнул, прежде чем нахмуриться.

— А, к чёрту, — пробормотал он себе под нос несколько секунд спустя. Поёрзал на стуле, полез в задний карман брюк и бросил Стефани какой-то предмет. Она инстинктивно поймала его. Почувствовала холодный металл и, посмотрев вниз, увидела на ладони тонкую, изящную полосу с бриллиантом наверху.

— Что это? — спросила она голосом, лишённым эмоций.

— Почти уверен, что кольцо, — сухо ответил Баки.

Стефани с трудом сопротивлялась желанию бросить в него что-нибудь тяжёлое.

— Я это понимаю, умник. Но зачем оно мне?

— А сама как думаешь? — Баки отвёл взгляд в сторону. — Завтра я уезжаю. И хочу, чтобы мы поженились до того, как это случится.