Стефани не хотела уезжать немедленно.

Доктор Эрскин дал ей несколько дней, чтобы разобраться с домашними делами. Она упаковала вещи из своей маленькой квартирки и перевезла их к Баки. С распаковкой возиться не стала — сложила коробки в неиспользуемую комнату. Туда же отнесла свидетельство о браке и хотела оставить кольцо, но в последнюю секунду передумала. Она не планировала надевать его, надеясь сохранить дистанцию в отношениях с Баки. Кроме того, своё кольцо он забрал, и с её стороны было бы неправильно отказываться от собственного.

Доктор Эрскин познакомил её с человеком, который будет присматривать за квартирой Баки и хранить корреспонденцию, если таковая придёт на её имя или на имя Баки. Внешне мужчина был похож на какого-то шпиона, однако с уверенностью отрицал любые предположения Стефани. Он пообещал, что квартира будет в безупречном состоянии к её возвращению и пожал ей руку.

В день отъезда Стефани ничего не ела, и её желудок напоминал о себе болезненными спазмами. Игнорируя голод, она собрала сумку и отправилась на вокзал. Ей пришлось отстричь волосы и выбрать одежду большого размера, чтобы скрыть и без того едва заметные изгибы своей фигуры. С помощью бинтов уменьшила почти несуществующую грудь, сделав её по-настоящему несуществующей. Теперь, даже если кто-то случайно упадёт на неё, то вряд ли почувствует что-либо подозрительное.

Таким образом на смену Стефани Барнс пришёл Стив Роджерс.

И, когда поезд покинул станцию, оставив позади её дом, когда она осознала, что действительно решилась на это, Стефани могла думать лишь об одном: как прежде ничего уже не будет.

Баки точно убьёт её, когда обо всём узнает.

***

Учебный лагерь… оказался таким, каким она его себе представляла. По большей части.

Некоторые солдаты недружелюбно косились на неё из-за того, что она была вроде как «особенной» — избранной для эксперимента доктора Эрскина. Это раздражало.

Многие и вовсе предпочитали игнорировать её существование. Не смотрели в её сторону, не отвечали на вопросы, вставали или отодвигались, если она садилась рядом.

Другие отпускали ехидные комментарии, достаточно громко, чтобы она услышала, если находилась поблизости. К подобному Стефани давно уже привыкла. В любой другой ситуации она не постеснялась бы ответить не менее колко или вовсе наброситься с кулаками, но сейчас находилась в армии и ожидала подобной реакции, а потому сдерживалась, хоть это и давалось ей с трудом. Кроме того, она не должна была выделяться, чтобы не выдать свою тайну — по крайней мере, до тех пор, пока Эрскин не сделает то, что должен. Сдерживаться было очень сложно. Она не могла защититься даже словесно, потому что рисковала усугубить проблему, а ещё, как бы ни пыталась сделать свой голос более низким, он так и оставался женским. Поэтому ей пришлось смириться с издевательствами.

Впрочем, настоящие неудобства ей доставлял лишь один солдат и его приспешники. Гилмор Ходж был полным мудаком и гордился этим. В первый же день, когда Стефани выстроилась в ряд с другими новобранцами, он смерил её взглядом хищника, отыскавшего жертву. Она ответила бы ему не менее агрессивно, но заставила себя опустить глаза и не привлекать лишнего внимания.

Подъехала машина, и Стефани подняла голову как раз в тот момент, когда оттуда вышла женщина. И не просто женщина, а агент Пегги Картер.

Агент. Не секретарша или помощница, не разносчица кофе. Агент.

Затем последовала прекрасная сцена, в которой самоуверенный Ходж наконец получил по лицу — агент Картер не стала терпеть его дерзости в свой адрес. Стефани едва сдержала насмешку и вновь уставилась на землю, а когда осмелилась поднять взгляд, увидела, что агент Картер смотрит на неё удивлённо, но в то же время заинтересованно.

В этот момент Стефани окончательно убедилась в том, что испытывает симпатию по отношению к ней. Прибывший с агентом полковник Филлипс вызывал противоречивые чувства. Бросив на Стефани короткий взгляд и не отметив про себя ничего особенного, он двинулся дальше.

А она терпеть не могла, когда её с самого начала списывают со счетов.

Полковник объявил всем, что целью программы является создание суперсолдата. Стефани не совсем понимала, что именно означает этот термин, потому не стала на нём зацикливаться, обратив внимание на слова полковника о том, что для участия в программе будет выбран только один и ровно через неделю.

Один человек.

Одна неделя.

Всего лишь неделя для того, чтобы доказать всем, что она лучше каждого из присутствующих здесь мужчин. Взглядом Стефани отыскала доктора Эрскина, чувствуя мгновенный наплыв разочарования из-за того, что он не предупредил её насчёт возможной конкуренции и срока в одну неделю.

Впрочем, негативная эмоция быстро исчезла, когда Стефани признала тот факт, что от предупреждения ничего не изменилось бы. Да и временные рамки, на самом деле, приносили больше облегчения, чем стресса. Меньше всего ей хотелось бы тратить месяцы на подготовку, пока жизнь Баки ежесекундно подвергается опасности. Чем быстрее она справится, тем раньше присоединится к нему.

Только к вечеру Стефани поняла всю важность предстоящей недели. Она записалась в участники программы. Если её не выберут, она будет вынуждена вернуться домой. Мужчины, не прошедшие отбор, отправятся в пехоту, а для неё это не вариант. Она не сможет долго скрывать свой пол без помощь доктора Эрскина. Стефани сомневалась, что он продолжит поддерживать её по истечении недели. И первый же прокол вроде неудачной попытки принять душ незамеченной приведёт к тому, что её арестуют. Она не вернётся домой, где должна была дожидаться Баки. Неизвестно, насколько растянется тюремное заключение, не говоря уже о том, что её репутация будет полностью уничтожена. Её историю наверняка опубликуют в газетах, и выводы людей будут очевидными: девчонка решила проникнуть в место, полное мужчин. Кто знает, чем она занималась с ними, пока никто не видел.

Поэтому она должна сделать всё, чтобы добиться своей цели.

Баки всегда говорил, что она слишком упрямая.

Пришло время доказать это.

***

Они откровенно портили ей жизнь. «Они» — это Ходж и его прихвостни.

Ставили ей подножки во время бега, сбивали с верёвок, роняли на неё колючую проволоку, вжимая в грязь.

Возможность блеснуть своими умениями появилась у Стефани лишь в середине недели. На пробежке. Точнее, бежали другие новобранцы, а она плелась примерно в дюжине ярдов позади, из последних сил пытаясь удержаться на ногах. Стефани была слабой не только потому, что родилась женщиной. Она редко признавалась себе в том, что её здоровье оставляло желать лучшего, а эта неделя и вовсе грозилась доконать до смерти. И тяжёлый рюкзак за спиной делал ситуацию совершенно невыносимой.

Доковыляв до поворота, Стефани заметила машину, припаркованную неподалёку. На пассажирском сиденье расположилась агент Картер, наблюдавшая за успехами новобранцев.

Сержант приказал остановиться, и Стефани подчинилась, споткнувшись напоследок, но благодаря чуду — и силе воли — осталась в вертикальном положении. Её ноги дрожали, предательски подгибаясь каждые несколько секунд, и заставляя думать лишь о том, как не рухнуть с позором на колени на виду у всех.

Ладонь сержанта скользнула в карман. Вытащив маленький мячик, он подкинул его в воздух и с лёгкостью поймал.

— Хорошо, — крикнул он, — вы прошли только полпути.

Страдальческий стон едва не сорвался с её губ. Похоже, сегодня ей всё-таки суждено умереть.

Мячик вновь оказался в воздухе.

— Кто принесёт его мне обратно, поедет с агентом Картер. Пошли, пошли! — сержант метнул мячик куда-то вперёд, в сторону заросшего поля. Новобранцы тут же нырнули в траву, прочёсывая местность в поисках желанной добычи.

— Уснул, Роджерс? — рявкнул сержант. — Шевелись!

Поудобнее схватив лямки рюкзака и переместив его чуть выше к плечам, Стефани отправилась в поле; каждое движение необходимо было тщательно контролировать и не спешить, чтобы не упасть лицом в землю от изнеможения. Она осторожно опустилась на колени, в точности запомнив место падения мячика и… отыскала его в считанные секунды! Стиснула челюсти, понимая, что за ней наблюдают, и сумела выпрямиться одним относительно плавным движением. Затем передала мячик сержанту и со вздохом облегчения поплелась к машине агента Картер.

Та встретила Стефани ослепительной улыбкой. Сама же она скинула с плеч рюкзак и вскарабкалась наверх. Тело было готово свалиться наземь в любое мгновение, но она умоляла себя потерпеть ещё немного. Нельзя показывать свою слабость другим.

Стефани отчётливо видела изумлённое выражение на лице сержанта и новобранцев, когда машина агента тронулась с места.

Наверное, это был кульминационный момент её обучения.

***

В итоге неделю она пережила, что само по себе являлось подвигом и поводом для гордости. Каждую ночь Стефани обессиленно падала на койку в углу столь же крошечной комнаты, какую доктор Эрскин использовал в качестве кабинета. Думала, что очередного дня уже не выдержит. Она засыпала, сжимая в ладони жетоны Баки вместе со своими, которые получила в первый день, а наутро на коже оставались красноватые следы. Нередко Стефани мучилась такой сильной болью, что стискивала зубы до скрежета, лишь бы не закричать. Так проходили дни, и неделя подошла к завершению.

Не то чтобы полковник Филлипс позволил новобранцам расслабиться даже тогда. Тренировки были не менее тяжёлыми, и в какой-то момент Стефани начало казаться, что её внутренности вот-вот превратятся в сплошное кровавое месиво.

Вдруг в толпу прилетела граната, послышался крик полковника — хотя они и без его предупреждения догадались бы о том, что произошло.

Новобранцы бросились врассыпную, надеясь на спасение, таким образом в зоне поражения остались только Стефани и агент Картер. Первая чувствовала себя изнурённой как никогда и при всём желании не смогла бы убежать. Она оглянулась на полковника, потом на доктора Эрскина и заметила, что те не проявляли должного беспокойства.

Отчаянно молясь о том, чтобы предположение оказалось правдой, она направилась к гранате. Агент Картер рванула туда же, однако Стефани опередила её, но лишь потому, что граната приземлилась практически у её ног. Наклонившись, она подняла её. Кто-то восхитился бы столь смелым поступком. Баки скорее всего назвал бы это идиотизмом и безрассудством в высшей степени, если бы вообще нашёл в себе силы говорить. Ничто так быстро не лишало его дара речи, как Стефани, творившая глупости, опасные для жизни. Однако моменты безмолвия у него проходили спустя пару минут, и тогда он начинал орать.

Агент Картер застыла, пока Стефани рассматривала гранату, не выпуская ту из руки, после чего перевела взгляд на полковника и доктора, всё таких же неподвижных.

Подойдя к Филлипсу, она протянула ему гранату.

— При всём уважении, сэр, — заявила Стефани, — мы не принесём пользу, погибнув здесь. И я уверен, что вы не для того тренировали нас всю эту неделю, чтобы подорвать на финишной прямой.

Доктор Эрскин просиял. Полковник же, напротив, выглядел угрюмым. Он грубо выхватил учебную гранату из её руки и мрачным взглядом уставился на доктора.

— Всё равно тощий, — пробормотал Филлипс, прежде чем вернуться в лагерь.

Стефани уважительно кивнула доктору Эрскину и вернулась в строй.

В голове мелькнуло воспоминание о последнем разе, когда Баки спас её в переулке, куда она была загнана пьяным и весьма крупным мужчиной, который приставал к девушке в кинотеатре, чем вызвал гнев Стефани. Тогда Баки легко отделался, не получив травм, однако позднее, сидя за кухонным столом в квартире Роджерс, он буквально бился головой о скрещенные руки в отчаянии от того, насколько безрассудной была его подруга.

Стефани не осмелилась даже представить его реакцию на то, как она невозмутимо поднимает гранату.

Наверное, лучше ему никогда не знать об этом инциденте.