Его пара — это мальчишка. Совсем ребёнок с синяком на пол лица и разбитым носом. Он стоял в проходе и смотрел на Питера огромными пустыми глазами. Долго, внимательно, пока его не вывели медсестры. Но остатками сознания Питер чувствовал его присутствие, отдаляющиеся и угасающие. Проблеск в темноте.

Они встретились намного позже. К тому моменту Питер почти успел забыть испуганного мальчишку на пороге его палаты.

Мальчишке сейчас лет шестнадцать и он новый оборотень в стае Дерека. Жизнь, такая удивительная.

Скотт ведь его предупреждал. Прямым текстом сказал. Он, Питер, дядя Дерека, человек сумасшедший, людей убивает направо и налево, семья ему тоже не очень важна. Только у этого щенка, Айзека, видимо, напрочь отсутствует чувство самосохранения.

Это было не очень лестное представление. Зато Питеру очень польстил нервный, заинтересованный взгляд. Айзек должен был чувствовать, что это он. Его судьба. Но лично он так и не подошёл.

Возможно, в этом была часть вины Скотта и Дерека. Скотт только, что расписал его как человека не очень нормального. Как минимум очень странного. Дерек вот тоже согласно покачал головой.

Намёк для Айзека был прост и понятен: держись от этого человека подальше.

А щенок всё равно появился. Заявился в мотель и маячил под окнами в своей совершенно детской нерешительности.

С одной стороны Питер мог его понять. Сколько им там? Каждому из щенков Дерека не было и восемнадцати. А кто может в шестнадцать лет заявится ночью к очевидно нездоровому человеку с объяснением в нежных чувствах? Ну или зачем он там пришёл.

А с другой… Айзек уже добрые полчаса вытаптывал асфальт под дверью, но постучать всё не решался. И ведь нашёл он его не как нормальный человек, а по запаху. Вряд ли он бы решился спросить где остановился Питер (да и сам Питер никому не говорил). Хотя с тем же успехом Айзек мог и прийти по зову души.

Наконец, когда Айзек в семнадцатый раз вернулся к двери и уже развернулся, чтобы уйти, Питер распахнул дверь перед его носом.

— Сделай это ещё раз и я сломаю тебе ноги.

Айзек замер в пол-оборота, а глаза его, всего на секунду, стали испуганными, как тогда в больнице. Словно в полутьме мотельного номера он снова увидел овоща в кресле.

А потом к Айзеку вернулась гордость. Он выпрямился и развернулся к Питеру, изобразив на своём лице что-то похожее на насмешку.

— А силёнок хватит?

Питер коротко рассмеялся и улыбнулся. А щенок-то кусачий. Но было в этой кусачести что-то неправильное, словно Айзек пытался убедить сам себя.

— Хочешь проверить?

Айзек не ответил. Он смотрел на Питера внимательно, как-то даже слишком. Он без зазрения совести разглядывал его, буквально пялился. Искал шрамы.

— Интересно, правда? — Питер, не оглядываясь, развернулся и вернулся в свою комнату. Айзек сделал шаг следом и захлопнул за собой дверь. Для мальчишки три часа маячащего под дверью он слишком смело шагает на прямую встречу. А они ведь друг другу и приятного почти ничего не сказали. Но, возможно, загнанный в угол прямым контактом он больше не смел уступать.

— Очень.

Питер буквально нутром чувствовал как ему интересно. Как Айзеку хотелось узнать абсолютно всё, но молчал и держался только, чтобы посмотреть, что Питер будет делать дальше. Да, они точно идеальная пара.

— Я уверяю, малыш, это очень длинная, но крайне интересная история.

Они стояли вплотную друг напротив друга. Айзек сдался первым. Видимо, взыграли подростковые гормоны. Он быстро ткнулся в губы Питера коротким, но требовательным поцелуем и прижался ещё ближе.