Все закончилось в сердце пустыни, где ветер полон жара, а песок напитан кровью.
Когда-то здесь колосились плодородные поля, стояли деревни и фермы, где жили и трудились люди, играли дети. Пустыня поглотила все за несколько лет. Остался только ветер, и песок, и кости, потревоженные Череподевой.
Они думали, что справятся с ней без особого труда. Она так молода, она совсем недавно обрела силу Сердца. Их было четверо на нее одну. И словно жница, она скосила их всех, как молодые колосья.
— Смерть безлична и безразлична, как и Судьба. Прими свою Судьбу.
Ей следовало быть осторожнее. Крисмас знала, что рядом есть еще кто-то, но она не послушала ее.
Теперь они все мертвы.
А она стояла на коленях и смотрела на это чудовище.
Науке не ведомо, что это, иначе Валентайн знала бы. Оно приняло форму монахини, смиренной слуги Троицы, но только глупец мог бы назвать ее святой. Святым это существо будет только в случае, если Богини проклянут этот мир.
Оно разрывало свое тело каким-то немыслимым образом, превращаясь в мясистое месиво. Валентайн могла различить чьи-то руки, ноги, тела, головы, торчащие из желеобразного комка. Тварь походила на перекрученный клубок трупов, на верхушке которого находилось… очевидно, лицо. Или лица, просто одно находилось внутри другого. Голову твари величала корона.
С этой простой мыслью пришло осознание. Воспоминания о некогда прочитанной литературе вернулись, и Валентайн снова подняла глаза на чудовище. Искажение Материи. Способность принять облик любого существа.
Ламия Вечноизменчивая возвышалась над ней, и ни одна эмоция не промелькнула на ее бледном лице. Ни один смертный не увидел бы в ее жалком облике Богиню.
Все же, она была права. Они прокляли этот мир, и проклятьем стало воплощение смерти — Череподева.
Наука не могла объяснить все это, зато в книге проповедей нашлись ответы. Они столкнулись с силой выше их понимания — и погибли, так и не узнав правду.
Однако неизбежный рок, уже дышавший ей в лицо, неожиданно отступил. Череподева предложила ей сотрудничество, к неудовольствию своей… коллеги? Валентайн не разобралась в отношениях этих двоих. Зато она разбиралась в методах выслеживания Череподеву — и та предложила ей выбор в обмен на жизнь. Валентайн согласилась. Она уже потеряла все, что могла потерять.
***
Так она оказалась на стороне зла, и даже здесь нашла свои плюсы. Череподева всегда находилась рядом, и Валентайн наблюдала за ней с интересом ученой, собирая все, что могла. Такие сведения бесценны для дальнейших исследований. Женщина следовала за ними, прилежно играя роль послушной слуги. Придет время, и она снова перейдет на другую сторону. А потом убежит на край света и заляжет на дно, изучая все, что ей удалось узнать.
Пожалуй, самым забавным из всего этого абсурда было то, что Валентайн узнала нынешнюю Череподеву. «У нее голубые глаза и русые волосы в хвостиках, одета в платье горничной. Ее зовут Мари Корбел…». Что ж, она выполнила свое обещание, нашла девочку. Но вряд ли Пикок будет счастлива, встретив ее.
Они вернулись в Нью-Меридиан глубокой ночью, пряча лица в дорожных плащах паломников. После резни, устроенной Мари в Роммельграде, мир узнал о появлении новой Череподевы. Королевство встрепенулось, Его Величество Ренуар приказал мобилизовать войска и отправил разведчиков на поиски угрозы. Однако пока Мари удавалось оставаться незамеченной — удивительно для Череподевы, все существование которой состоит в разрушении и убийстве. Для девочки-подростка она была крепкой и волевой. Сердце до сих пор не подчинило ее, и Мари продолжала сдерживать себя, убивая лишь тех, кому хотела отомстить. Валентайн находила это достойным.
В этот раз их прибежищем стал Великий Собор Святой Троицы, стоящий прямо в центре города. Отсюда можно было различить богатый квартал, полностью контролируемый семьей Медичи. Игорные клубы и филармонии, рестораны и казино, оперные театры и стрип-бары — любые развлечения для богачей работали днем и ночью. В самом центре квартала возвышалась башня Медичи — ее можно увидеть за несколько миль от города. Валентайн знала, что роскошный квартал будет залит кровью очень скоро, и надеялась убежать до того, как это произойдет.
Главное — заявить о себе. Бросить приманку для отчаянных героинь, которые захотят найти артефакт и его обладательницу. Сила Сердца-Черепа в этом и состояла — искушать смертных невыполнимыми желаниями, чтобы они летели на его пламя, как мотыльки. Потому что всегда будут те, кто хотят легкой наживы, и всегда на земле будет лежать проклятье в облике Череподевы. Вечное наказание за все их грехи.
Первым делом Мари стала вырезать семьи Медичи, живущие в Мэпплкресте. Многие из них не успели даже встать со своих постелей, когда ярость Череподевы настигла их. Не более чем простая тренировка для нее, и не более чем предупреждение для Лоренцо Медичи. По городу поползли слухи о появлении Череподевы — и Нью-Меридиан зашумел, как потревоженный улей. Обычные люди стали уезжать отсюда — а необычные все чаще выходили из укрытий на улицы в поисках артефакта.
Чутье подсказывало Валентайн, что пора уходить. Страх и хаос охватывали город, и ей не хотелось ждать, когда дикая смесь эмоций и силы взорвется новой резней. Оставаться тут — что сидеть на бочке с порохом, и женщина нервничала. Она не могла уйти сейчас. Осталось только одно незаконченное дело. Ее наследие, ее творение, Пэйнвилл должна продолжить миссию, которую не смогла выполнить Валентайн.
Для этого женщина как бы ненароком напомнила о лабораториях, где готовили оружие против Череподевы. Она знала, что Мари заинтересуется подробностями и рассказала ей о Лаборатории Восемь. Конечно, она понимала, какой приказ отдаст Череподева.
Она немного сожалела о содеянном.
Но если Богини и демоны уже здесь, чего боятся?
***
Валентайн напала как раз вовремя. Лучшие проекты ушли из Лаборатории на поиски, оставив ее почти без защиты. Она дала им некоторое время на побег, напав в открытую. Большинство успели, некоторые пытались задержать ее, а некоторые и вовсе посчитали тревогу ложной. Глупцы, они считали ее обычной медсестрой. Если бы она захотела, то вырезала всех до единого, не дав им встать с постелей и увидеть рассвет.
Эвиан даже не сопротивлялся. Он потратил все свое время, чтобы включить сирену и оповестить бойцов о нападении. Впрочем, никто из них не успел вернуться вовремя, когда Валентайн вспорола ему живот. Перед этим она холодно объяснила Эвиану, что случилось в Безлюдных Землях. Мягкотелый идиот даже осудил ее, сказав, что не всегда цель оправдывает средства.
Женщина стерла кровь с пилы стерильной тряпкой и оглядела свою работу. Разбитые и дымящиеся машины, разгромленное оборудование, тела ученых. Лаборатории придется остановить свою работу на время, и Мари останется довольна.
Не было здесь только Пикок, которая так и не вернулась. Впрочем, искать ее не придется — она сама найдет виновницу, если только сможет до нее добраться.
Валентайн надеялась, что не сможет.
***
«И ярости ее не было предела. Зевом разверзлась земля, и демоны-ракшасы вышли из нее — морды их звериные внушали ужас, и мечи не знали милосердия. Глубокой ночью ворвались они в спящий город и залили улицы кровью жителей его. Первой поднялась Венус в палаты предателя, и глуха была к его мольбам и оправданиям. Она прибила его тело к воротам разрушенного города и вырезала слова на камне у ног предателя: «Всякий, кто сожжет дом мой, украдет скарб мой, убьет сородича моего, умрет. А дом, скарб и сородич отомщены многократно будут».
Валентайн захлопнула книгу и устало потянулась.
Великий Собор оказался на редкость скучным местом. Теперь его редко посещали прихожане и паломники, потому огромное здание теперь пустовало. Женщина брала книги, садилась на скамью перед амвоном и читала в мертвой тишине. Безмолвно догорали свечи, слепо оглядывала Великая Мать свой пустой храм. Солнце садилось, преломляя лучи в цветных витражах и наполняя зал золотисто-алым светом.
Она ждала.
Там, вне каменных стен, творился хаос. Мари устроила побоище в башне Медичи. Пошли слухи о том, что Лоренцо смертельно болен, что принцесса прибыла из столицы, что Череподева совсем рядом, в сердце Нью-Меридиана. Драки вспыхивают на улицах, и все чаще странные твари выходят на свет. Богатый квартал опустел — огонь и нежить стали его единственными обитателями.
Она ждала.
Вечер умирал, сумерки сгущались, и меркли фонари. Героини сражались за свое право войти в храм и встретить Череподеву, но перед этим их ждало еще одно испытание — встреча со слугами Мари. Женщина знала, что не может уйти, пока Пэйнвилл не придет сюда. Она придет — должна прийти. Валентайн создала ее, тренировала ее, превратила ее в совершенное оружие, способное уничтожить Череподеву — и любого, кто станет у нее на пути.
Она ждала.
Когда ночь вступила в свои права, и мрак накрыл пустой Собор, его двери распахнулись. Валентайн быстро поднялась, схватила рукоять оружия, но тут же отпустила ее. Сестра Агата тенью вошла в свою обитель и вновь закрыла двери. Она бесшумно проследовала к амвону и кивнула застывшей женщине.
— Одна из кандидаток ждет встречи с Мари. Кажется, вы с ней… знакомы.
Валентайн почти незаметно вздрогнула.
— Я встречу ее как положено.
— Стоит ли мне вмешаться? — голос монахини исказился чудовищным хрипом, а голубые глаза налились кровью.
— Возможно. Но я хочу увидеть ее первой.
— Пусть будет так, — Агата поднялась на амвон и застыла перед статуей Великой Матери, такая же неподвижная. В огромном зале, скрытом полумраком и освещаемом лишь свечами и бледной луной, ее почти не было видно. Валентайн отогнала тени воспоминаний о временах, когда чудовищная монашка вырезала лучших ее коллег.
Она остановилась напротив резных дверей, и те распахнулись снова.
Однако, вопреки всем надеждам Валентайн, в собор вошла вовсе не Пэйнвилл.
— Приве-ет, медсестричка! — женщина скривилась от высокого голоса, громким эхом разнесшегося вокруг. — Красивенько тут у тебя, кстати.
Пикок в слегка подранном платье горделиво вошла внутрь и осматривала огромный зал, улыбаясь. Женщина обреченно вздохнула. Она даже не удивилась, разве что расстроилась. Пэйнвилл должна была прийти первой… но она не единственная ищет мести в эту необыкновенную ночь.
— Итак, мощнейшее оружие Лаборатории Восемь наконец-таки здесь. Никогда не думала, что ты сможешь победить Дабл, но не беспокойся. Скоро я вынесу тебя отсюда вперед ногами.
Маска радости тут же сползла с лица девчонки, сменившись оскалом.
— Так зачем ты это сделала? Наши лаборатории должны были работать вместе, чтобы остановить Череподеву — а ты сдала нас!
Она выглядела злой, обиженной, растерянной. Она не могла поверить. Не могла понять.
— Как будто я стану объясняться перед ребенком. Мы пришли остановить работу доктора Эвиана — и мы это сделали.
— Думаешь, я выпущу тебя отсюда живой, сестричка?! — зарычала девчонка.
Руки ее сжались в кулаки, ноздри раздувались, как у разозленного быка. Валентайн могла слышать боль в ее голосе. Все такая же эмоциональная, она еще не оправилась от потери. Это сыграет ей на руку.
— Как будто у тебя есть выбор, — хмыкнула Валентайн и стянула маску с лица, чтобы показать свою улыбку. — Признаю, ты была практически интересной соперницей… но, зараженная философией слабости Эвиана, ты всего лишь мусор.
Мягкотелый док так и возился с несчастными сиротками вместо того, чтобы сосредоточиться на деле. Он мог бы достигнуть многого, он мог бы стать величайшим ученым, он мог бы создать бога и уничтожить Сердце… но вместо этого он потратил свой талант на изувеченную девчонку с мечтой воплотить в жизнь своих воображаемых друзей.
Она должна была убить ее тогда. Должна была бросить ее на смерть, как сделали остальные — и ничего этого бы не случилось.
— Дабл! Пора положить конец последнему эксперименту Лаборатории Восемь.
Монахиня выступила из темноты. Глаза ее горели, как угли в адской жаровне.
— Дитя Ереси, — голос ее был искажен и глух, — твое создание было противоестественным. Но это не твоя вина. Троица милосердна. Позволь им стереть эту ошибку. Прими объятья Троих… и умри спокойно.
— Медсестра и монахиня! Ха! Да вам обоим правда стоит перечитать описание своих профессий! — девчонка вытащила из-за спины револьвер. — И вам стоит держаться подальше, потому что Я знаю свое дело!
Ее друзья-паразиты осыпали Валентайн ругательствами, и девчонка пообещала отправить ее в Ад. Возразить нечего. Валентайн нарушила много правил, и моральные основы в том числе. Она не знала Милосердия, когда шла убивать своих же коллег. Она пренебрегла Мудростью, когда предала их и перешла на сторону Череподевы. И теперь она встретит неизбежную Месть.
Их изящная игра со смертью продолжилась, на этот раз по-настоящему.
Свирепости девчонки не было предела. Она хотела только убить, ничего другого предательница не заслуживала. Глаз за глаз и кровь за кровь — она заплатит за то, что сделала. Валентайн, кажется, было все равно. Ее движения не изменились. По-прежнему скользкая и холодная, как змея, она юлила и уворачивалась, ища слабое место в защите соперницы. Женщина могла признать, что девчонка многому научилась со времени их последней встречи. Однако ее слабость не пропала до конца. Она так и не научилась контролировать гнев как следует.
— Хочешь знать, как я это сделала? — тихо спросила Валентайн. Ее руки на пиле дрожали, когда она отвела от себя удар смертельной сабли. — Хочешь знать, как я убила его?
Пикок остановилась и набросилась снова. Валентайн увернулась, и клинок разрубил мраморную статую ангела позади нее. Женщина засмеялась, когда девчонка затряслась от гнева.
— Он даже не сопротивлялся. Продолжал кричать в рацию, чтобы его драгоценные эксперименты поспешили и спасли его. Как жаль, что никто не пришел… чтобы посмотреть, как я использую его в роли мишени для дартса. Действительно забавно, не находишь?
Девчонка взревела в ярости и скорби и понеслась на соперницу. Когда женщина вытащила четыре пары бритвенно-острых скальпелей, Пикок не успела остановиться. Пара пролетела мимо, пара задела ее шляпу и сбила с головы, несколько лезвий пронеслись рядом с головой, срезав прядь волос и оставив глубокие порезы на щеках и лбу. Часть отскочили от стального корсета, порезав разве что платье, — однако одно лезвие впилось под ключицу, глубоко впившись в плоть.
От неожиданного удара она потеряла равновесие и споткнулась, нелепо шлепнувшись на спину. Валентайн хмыкнула и покачала головой.
— И это все? Что за жалкая шутка… Я думала, что научила тебя большему, но, — она приблизилась, — мне нужно было просто прикончить тебя тогда, на складе. Тогда ты бы не стала подобным ничтожеством!
Ярость не успела затмить ей глаза — она угасла по чьей-то воле. Шляпа вернулась на ее голову, а Эйвери кивнул своей хозяйке. Он вытащил скальпель и метнул его в соперницу, после чего они оба исчезли в дыре портала.
— Нам надо держаться, босс! — пропищал он, наспех перевязав рану. — Если мы потеряем контроль, она убьет нас!
— Верно… надо держаться.
Выпрыгнув в реальность и встав на ноги, Пикок тут же отошла в другую сторону от соперницы. Та хмыкнула.
— Так страшно? А где же весь твой гнев, где жажда мести? «Судьба твоя ужасная и печальная, вращающееся колесо зла».
— «Утешение мы найдем, — голос Пикок был необычайно спокоен, — но за справедливость можем лишь бороться».
Дабл покосилась на нее. Валентайн заметила, что многоликая монашка следит за схваткой очень внимательно. Конечно, она ничего не знает о природе способностей Пикок, но неужели она так сильно злится из-за этого? Неужели теория была верна, и Эвиан случайно создал некое подобие бога?
Впрочем, несколько выстрелов из револьвера вернули ее в реальность.
Осознание серьезности происходящего, похоже, прибавило сопернице сил. Однако она не тратила их так расточительно, как обычно. Девчонка ускользала от атак, пряталась в полумраке и стреляла, быстро и точно. Неожиданность стала ее главным преимуществом.
Валентайн готовилась нанести удар, но девчонка ловко исчезла в портале. Женщина оглянулась, ища соперницу — но та совершено неожиданно появилась снизу, бросив бомбу ей под ноги. От жара и боли Валентайн упала и едва успела заблокировать удар сабли. Ударом ноги она отбросила девчонку от себя и поднялась. Они переглянулись, и Пикок снова перешла в рукопашную.
— Скажи, сестричка, — спросила она, уводя от себя зазубренное лезвие пилы, — как твои подруги отнесутся к такому? Что будет, если Крисмас узнает?
— Она не узнает. И никто из них — тоже, — женщина ударила девчонку ребром ладони, разбив ей нос. — Потому что они все мертвы.
— Вот оно что! И ты продалась Череподеве, лишь бы спасти свою шкуру. — Она отошла, перчаткой стерла кровь с лица. — Как бы им было стыдно, узнай они про жирную крысу в своем отряде!
Раздраженная Валентайн ударила, — слишком неосторожно. Девчонка отпрыгнула и снова подошла ближе.
— Но ничего! У тебя будет время объясниться перед ними, когда вы встретитесь в Аду!
Женщина ударила нагинатой-капельницей, чувствуя, как кипит ее кровь. Кто-то должен, наконец, поставить эту выскочку на место!
В пылу драки она совсем забыла о собственных уроках.
Пикок исчезла в портале, едва не насаженная на нагинату. Женщина развернулась, чтобы с размаху ударить девчонку из-за спины, но та ушла в сторону. И ударила, прежде чем Валентайн успела уйти. Отскок назад помог женщине избежать участи быть разрубленной напополам, но клинок все равно нашел ее. Он вспорол ей бок, выпустив струю крови.
На адреналине женщина продолжала отступать, но споткнулась об амвон и упала. Боль и гнев закрыли ей глаза. Она не могла поверить. Это все сон.
Девчонка подошла, с саблей наголо. Паразит сидел на верхушке ее шляпы и выкрикивал ругательства, но сама Пикок была смертельно серьезной. Она замялась на секунду — и ударила. Однако не попала.
Рука, мясистая и лишенная кожи, сбила ее и метнула через весь зал. Монашка сошла вниз со своего пьедестала. Ее черты менялись, тело бугрилось, превращаясь в комок изуродованной плоти. Валентайн хрипло рассмеялась, зажимая рукой открытую рану.
— Хорошая работа, о апостол! Но если ты хочешь увидеть Череподеву, тебе придется сокрушить воплощение Богини!
Месиво из тел менялось, вытягивалось и увеличивалось. Оно бугрилось, словно расплавленный пластик, демонстрируя чужие руки, глаза, лица. Пикок и ее паразиты наблюдали за трансформацией с ужасом, а Валентайн продолжала смеяться. Она зажимала рану двумя руками, но кровь продолжала течь ручейками между пальцев.
Обрывки нервов и сухожилий соединялись с сосудами и обрывками кожи, образуя руки твари, ее голову с шипастой короной и расколотое лицо — наполовину человеческое, наполовину голый череп.
— Босс… — полушепотом начал Эйвери, — ее лицо… такое же, как у статуи.
— Дьявол меня подери.
Королева Ламия оглядела их равнодушным взглядом.
— Такие, как вы, не должны приближаться к Череподеве… Насмешка над природой, над богами, ложный апостол, созданный человеком! Это недоразумение… должно быть уничтожено с лица земли.
Существо выпрямилось, демонстрируя свою внушающую массу — и рвануло вперед с необычайной скоростью. Пикок вскрикнула и исчезла в портале за секунду до того, как кулак твари приземлился на ее месте. Она появилась сзади и выстрелила — но пули завязли в мясистом теле, не причинив ему особого вреда. Тварь развернулась, ее огромные когти прошлись через зал, оставляя глубокие рытвины.
Девчонка юлила и прыгала из портала в портал. Тварь была медленнее, чем Валентайн, но гигантские размеры делали ее смертельно опасной. Сейчас не было времени на разговоры и эмоции — что бы это ни было, оно представляло опасность не меньше Череподевы. Девчонка срубала мясистые конечности, торчащие из плоти, но они вырастали вновь. Оставляла глубокие зарубины, сочащиеся гнойной кровью, но они быстро зарастали. Давила и выкалывала глаза на теле твари, но те появлялись снова. Даже ее верные помощники были бесполезны сейчас. Куда они, черт возьми, подевались?
В конце концов, ее силы начинали сдавать.
Полумрак поплыл перед глазами, когда тварь в очередной раз зацепила ее своей лапищей. Только вовремя открывшийся портал не дал монстру раздавить ее. Пикок выпрыгнула за статуей и спряталась, едва переводя дух.
— Что нам делать? — прошептала она, приподняв шляпу. — Эта тварь огромная и сильная, как гиган.
— Что если взорвать ее изнутри? — шепотом ответил ей Эйвери. За их спинами существо с грохотом раскололо несколько статуй и взревело. — Я уверен, что видел это в каком-то мультике.
— Может сработать, но… как ты предлагаешь забраться внутрь нее?
— У нее же столько конечностей… должна же быть какая-то глотка или…
Грохот и скрежет камня заставили их обоих вздрогнуть.
— Попалась.
Ламия схватила девчонку рывком и бросила ее через весь зал. Пикок показалась странным то, что тварь не раздавила ее, когда могла, — но мощный удар выбил из нее сомнения. Она рухнула на землю без сознания. Шляпа покатилась по разгромленному покрытию, и павлин-паразит выскочил оттуда.
— Босс…? — Эйвери дернул за волосы лежащую хозяйку, но та не пошевелилась. С облегчением он почувствовал ее дыхание, — однако приближающаяся тварь не собиралась останавливаться на достигнутом. — Босс! Очнитесь же, ну! Вы должны очнуться сейчас же!
Рука Ламии подняла лежащую ничком девчонку, словно куклу, и паразит едва успел вцепиться в ее платье. Эйвери взобрался повыше и отчаянно тряс хозяйку за одежду и волосы, хлопал по щекам и продолжал звать ее. Она не отзывалась и не двигалась. Ее запрокинутая голова болталась, кровь свободно текла из разбитого носа. Эйвери на секунду оставил свои попытки и обернулся, услышав смешок.
— Невежественные дети… вы смеете противиться воле Великой Матери? — паразит мог бы поклясться, что одно из лиц ухмыльнулось. — Конец вашего мира становится все ближе…
Затем она разжала ладонь.
Паразит схватился за потрепанный бант хозяйки и продолжал в отчаянии звать ее. Он заметил, как изуродованное тело твари разрывается, образуя широкую глотку.
— Пикок! Патриция! Патти! Ты должна очнуться, прямо сейчас!
Не придумав ничего лучше, Эйвери укусил ее за щеку, украшенную свежим порезом. Девчонка вздрогнула от боли и едва приоткрыла глазницы. Это все, чего он успел добиться, прежде чем они вдвоем рухнули в открытую пасть.
Изнутри тварь оказалась даже отвратительней, чем снаружи. Длинная глотка вела в некое подобие чрева, хотя Эйвери не мог сказать наверняка. Стенки из склизкой плоти таращились на них десятками кровоточащих глаз, скалились зубастыми глотками. Их поддерживал костяной остов, неизвестно как собранный из совершенно разных костей. С него, словно мертвые змеи, свисали обескровленные артерии. И пресвятые небеса, как же мерзко тут воняло!
Паразит не сразу заметил, как мягкие стенки, послужившие им подушкой для приземления, стали поглощать его хозяйку. Они дергались и сокращались, засасывая неподвижное тело внутрь, как зыбучие пески. Так вот откуда взялись все тела, из которых состоит это существо. Оно просто… поглотило их, сожрало, переварило, сделало частью себя.
Эйвери взвизгнул и потащил девочку за воротник, но его силы не хватало. Он отчаянно кричал, продолжая дергать хозяйку за волосы. Она дернулась и, наконец, открыла глаза. Но, прежде чем паразит успел ее подогнать, она удивленно выдохнула:
— Сердце… Его нет. У этой твари… у нее нет сердца!
Девчонка дернулась и подскочила, осознав опасность своего положения. Ее тело уже оказалось наполовину увязло в мясистой трясине. Она зарычала, попыталась вытащить руки, и вцепилась зубами в скользкую плоть, разрывая оковы.
— Нет времени, босс! — Эйвери помогал ей, достав свой верный нож. — Нужно выбираться отсюда, пока эта тварь не переварила нас совсем!
— Сказать проще, чем сделать!
Пикок рвала и вырывала куски кровавой плоти, но мясистая масса продолжала вырастать обратно и сжиматься. Дышать становилось тяжелее. В своих попытках вырваться она не заметила, как увязла по грудь.
— Так не выберемся, — она остановилась, переводя дыхание. — Она зарастает… слишком быстро.
— Но босс…
— Портал, — она тяжело выдохнула, уже чувствуя, как липкая масса добирается до шеи. — Открой портал под моими ногами, я нырну туда!
— Но босс! Если вы не сможете…
— Знаю! — масса достигла подбородка. — Быстрее!
Паразит нервно кивнул ей и исчез в крохотной пространственной дыре. Девчонка набрала побольше воздуха в сжатые легкие и погрузилась с головой. Ощущения не из приятных — словно в склизком коконе, который сжимается все сильнее, грозя раздавить ее. Она погружалась все ниже, но не чувствовала знакомого портала под ногами. Воздух заканчивался, и мясистая трясина не давала ей вдохнуть. От отчаяния и страха девчонка пыталась двигаться и сопротивляться, но ее попытки не давали результата.
Портал открылся под ней, и масса выплюнула ее прямо в черную дыру. Пикок развела освобожденными руками, разрывая пространство и выпрыгивая прямо на остов из крепкой кости. Наконец, она смогла опуститься и сделать несколько глубоких судорожных вздохов. Паразит выпрыгнул из портала над ней и сел на плечо.
— Хорошая работа… Теперь осталось самое важное, — некрепко встав на ноги, Пикок подпрыгнула и вытащила из-за спины гигантскую бомбу. Конечно, Ленни не поместился бы на ее спине — она достала его из очередного портала. Все-таки это ее коронный номер.
Одинокий Ленни помахал ей на прощание и погрузился внутрь твари. Девчонка помахала ему вслед и стала взбираться вверх по костям, ища глотку существа. Но времени было слишком мало, а ртов — слишком много; раздраженная Пикок достала верный клинок и стала прорубать себе путь назад. Ей удалось вырезать часть плоти, и одна из глоток захрипела и распахнулась.
Перед тем, как выбраться, Эйвери поднял голову, чтобы понять, о чем говорила хозяйка. Там, где предположительно была грудная клетка твари, остались лишь покореженные ребра и разорванные артерии — словно кто-то вырвал оттуда сердце когда-то давным-давно.
***
Они вывалились из тотчас закрывшейся дыры и покатились по разгромленному полу. Тварь взревела в недоумении, и Пикок злобно оскалила окровавленные зубы:
— Знаешь, что мне говорит Илеум? Нельзя подбирать еду с пола, ты можешь съесть что-нибудь не то!
С ухмылкой она исчезла в портале, прежде чем Ламия успела ее прихлопнуть. Ее тело вздрогнуло от всплеска боли, и чрево разорвалось, фонтаном выпустив из себя кровь и ошметки плоти. Тварь взревела и заметалась, круша все на своем пути. Цветастые витражи, изображавшие трех богинь, разлетелись разноцветными осколками. Из дождя осколков, сверкающих в свете луны, выпрыгнула Пикок, едва удерживая на весу огромный двуручный топор. Растрепанная и израненная, с паразитом, едва держащимся на плече, она казалась неостановимой. Девчонка закричала и обрушила топор на бьющуюся в агонии тварь.
Расколотое лицо окончательно разделилось надвое, когда топор рассек ее голову. Ламия расхохоталась, глядя на соперницу:
— Наивное дитя! Неужели ты думаешь, что все закончилось?!
Издав еще один боевой клич, Пикок размахнулась и срубила ей голову. Огромное туловище, врезавшееся в стену, пробило ее и рухнуло на соборный дворик, смяв ограждение. Оно продолжало дергаться и извивалось, как змея. Девчонка продолжала бить чудовищную массу плоти, пока не опустилась без сил. Топор с грохотом выпал из ослабевших рук.
— Как вы думаете, босс… — осторожно начал Эйвери, — оно мертво?
Великий Собор издал усталый скрежет, и проломленная стена осыпалась осколками стекла и кусками камня, окончательно завалив чудовище.
— Черта с два, я надеюсь на это, — девчонка выдохнула и рухнула на траву.
Свежий ночной бриз сейчас был особенно прекрасен.
***
Когда они вернулись в руины собора, Валентайн и след простыл.
Пикок выругалась и сплюнула на пол. Скользкая крыса улизнула еще раз, вместе с ее возможностью отомстить. Она подняла свою шляпу, отряхнула с нее пыль и нахлобучила на голову. Ее помощники вернулись, только чтобы рассказать, как они преследовали предательницу — но все тщетно.
Девчонка оглянула разрушенный собор, осколки и лужу крови на полу, после чего проворчала:
— Мне слишком мало платят за это дерьмо.
— Но босс… нам же никто не платит, — осторожно вставил Энди.
— Вот об этом я и говорю, стальная башка!
Серьезно, им стоит пересмотреть перспективы на ближайшее будущее. Совершать подвиги за просто так оказалось совсем не круто. Богиня, она говорит совсем как Валентайн.
Она помедлила, остановившись у лестницы в катакомбы. Мари ждала ее там внизу. Совсем другая Мари и совсем другой кошмар, с которым им еще предстоит сразиться. Все станет еще хуже, подумала девчонка и стала неспешно спускаться. Но, чтобы не ждало ее в глубинах собора, она справится. Она всегда справлялась с жестокими ударами судьбы, даже если они били ей прямо в сердце.
«В отчаянии своем бросилась Великая Мать на помощь детям своим, но были тщетны ее попытки. Дочери ее любимые, Аэон и Венус, лежали неподвижно и остыли их горячие сердца. Сразили их смертные, убили, жаждая власти и силы великой. Убили не от нужды и не ради защиты, но по воле своих лицемерных желаний.
В ярости и скорби своей, Ламия прокляла весь род человеческий, что вышел из плоти ее. Своими руками она разорвала грудь и вытащила сердце свое на свет. Подняла его выше, и пламенем ненависти загорелось оно, став инструментом мщения на веки вечные. Последнюю слезу оборонила Великая Мать и прошептала…».
***
Валентайн остановилась, уже не в силах бежать. Нью-Меридиан остался в нескольких милях позади, она еще различала его огни. Женщина тяжело брела по мосту, оставив позади все, что когда-то имело для нее смысл. Перевязанная рана саднила и ныла каждый раз, стоило ей сделать неверное движение.
Обессилев, она оперлась о перила моста. В ушах до сих пор стоял звон, и грохот, и крики, и проклятья. Конечно, она заслужила все страдания, что выпали на ее долю. Преданные и убитые коллеги, изуродованная девочка Кэрол, помощь Череподеве… Она могла бы долго каяться, но никто не услышал бы.
Потому что все Богини и демоны давно были здесь и не собирались прощать чужие грехи.
Грохот оглушил ее — поезд приближался, уходя из Нью-Меридиана, увозя оттуда новых беженцев. Валентайн обернулась, чтобы посмотреть, как состав змеится под мостом. Она тяжело, без прежней ловкости, перешагнула через перила и прыгнула. Она не смогла приземлиться на ноги. Колени предательски хрустнули и подкосились. Где-то позади раздался смешок, и женщина отошла в сторону. Тут собирались люди, у которых ничего не осталось — самое подходящее место для нее.
Она полулегла на холодный, трясущийся пол товарного вагона. Множество бездомных людей использовали их для бесплатных путешествий. Среди них была знакомая девочка — юная школьница с чернильно-черными волосами и вторым ртом на затылке. Она укуталась в покрывало и смотрела куда-то вдаль, кажется, не зная, куда и зачем едет. Ей тоже нечего было терять — но и не знала она, что ей стоит искать, за что бороться. Она просто бежала в ночь от себя и всех остальных.
Валентайн проследила за ее взглядом, смотря в такое же чернильно-черное небо. Она пыталась вернуть себе жизнь, оставленную позади, но в погоне за ней потеряла все, что у нее оставалось. Та старая жизнь осталась позади — и начать все с чистого листа будет очень, очень непросто.
Ветер, шальной и холодный, бросил к ее ногам какие-то старые, изорванные листы. Она встрепенулась и подняла их, словно ожидая увидеть небесное знамение. Но нет, это были вырванные страницы из книги проповедей, где можно найти ответ на любой вопрос. Только женщина уже и сама знала ответ.
Валентайн никогда не верила в религиозную чушь, но строки, въевшиеся в память, невольно всплывают в не самое подходящее время. Странно, ведь проповеди должны читаться от чистого сердца, — которого нет ни у нее, ни у многоликой монашки, ни у девочки с околобожественными способностями. Которого нет ни у кого в мире, и Сердце-Череп знает это лучше всех остальных.
Потому что, когда королева Ламия прокляла этот мир, она тоже была нечиста. Она прокляла не только своих созданий, но и себя.
Валентайн сжала руку, смяв бумажные страницы. Ей многим пришлось заплатить за найденную правду. Теперь, когда терять было уже нечего, она готова принять ее. Жить становится проще, когда ты осознаешь свои ошибки… но ничто в мире больше их не исправит. Никто не безгрешен. Ламия тоже поняла это в самом конце.
Она разжала руку, страницы бесценной правды подхватил ветер и спрятал глубоко в ночи.
«...Как черно мое сердце, пылающее?».