Есть что-то потрясающее в чувстве безнаказанности: можно творить что в голову взбредет без оглядки на последствия. Хочешь — опрокинь прилавок на рынке и иди себе дальше, хочешь — ущипни за пухлый зад дочку хозяина постоялого двора, по совместительству подавальщицу, та и не пикнет. Если же захочется позабавиться чуть иначе, то можно дать себе волю и не размениваться на безобидные шалости. Однако, как ни странно, это довольно быстро наскучивает — когда все вокруг знают, что от криков проку нет, а все потери, даже пролитую кровь, возместят, то к чему бесноваться? А это, признаться, уже совсем невесело.
Наверное, именно на это и был расчет Цзинь Гуанъяо. Оставил Сюэ Яна в гордом одиночестве в какой-то приграничной дыре и туманно велел ждать, когда за ним придут. А чтобы не было так тоскливо, милостиво разрешил развлекаться как душе угодно, мол, он уже перед всеми заранее извинился и поговорил с кем нужно. Из уважения к именитому Ордену его талантливому приглашенному ученику, страдающему приступами юношеского буйного нрава, даже пальцем не погрозят, вот радость-то! Так что нет ничего удивительного в том, что устраивать погромы надоело уже на третий раз — все подметут-приберут, да еще вина поставят. Об остальном даже говорить не стоит, все серо да уныло...
Меж тем, сколько еще ждать-то? И кто должен прийти? Сам дражайший друг умчался в неизвестные дали, толком ничего не объяснив, и было бы недурно, пришли он вместо себя хотя бы смутно знакомую рожу. Запоминать, как зовут очередного цзиньского подпевалу, нет никакого желания, а на золотую братию та самая хваленая вседозволенность, увы, не распространяется. Но в любом случае, сидеть в неизвестности надоело уже до зубовного скрежета.
Надоело настолько, что Сюэ Ян уже который вечер подряд смотрит на двери в пропахший стряпней зал в надежде, что сейчас на пороге появится тот, кто развеет его уныние, забрав из постылого городка. Первое время хоть по улицам можно было прошвырнуться, но промозглая осенняя сырость загнала в тепло и не дает выйти, потому постоялый двор уже что дом родной. Метнувшаяся грузной птахой ко входу подавальщица заставляет проследить за ней взглядом, чтобы узнать, какое же будет разочарование: очередной пьяница или стареющая шлюха в поисках клиента. А может, кто просто заскочил переждать занимающийся за окном дождь за чашей вина.
Похоже, у тех, кто выслушивает просьбы смертных, выборочная глухота и туговато с чувством юмора. Чего Сюэ Ян не мог представить даже в страшном сне — или самых смелых мечтах, тут с какой стороны поглядеть, — что дорога заведет сюда… даоса. Да не абы какого, а самого Сяо Синчэня! Отчего-то это имя как врезалось в память три луны назад, так не желает оттуда вылезать, хотя казалось бы — высокомерный ублюдок в белых одеждах. Рожа знакомая, спору нет, но с Цзинями такие не водятся, и забирать Сюэ Яна точно никуда не станет, да тот и не пойдет. Зато при должном старании из такого подарочка судьбы определенно можно выжать немного веселья.
Просто наблюдать уже достаточно занятно. Со своего места Сюэ Ян не слышит, о чем разговор, но, судя по всему, Сяо Синчэнь задал девке вопрос, на который у нее нет ответа. Она растерянно мнется на месте и панически озирается по сторонам в поисках отца-хозяина, чтоб подсказал как быть, а ее собеседник тоже порядком обескуражен. Уж не тем ли, что где-то потерял своего спутника? Как же там его звали-то… Сун… Сун… А, тьма с ним! Но Сюэ Яну, пускай он видал эту парочку всего раз в жизни, отчего-то казалось, что они неразделимы, а вот поди ж ты!
Тем временем подавальщица наконец определяется с ответом и отрицательно качает головой, ненавязчиво тесня гостя обратно на улицу, что с ее формами ей весьма успешно удается. Ну, нет! Прогнать клятого даоса — дело, безусловно, правое, но не тогда, когда Сюэ Ян настроился с ним поразвлечься! Так что он машет рукой, изо всех сил привлекая к себе внимание, и кричит через весь зал:
— Эй-эй, погоди! Тащи-ка его сюда, это мой старый знакомец!
Неизвестно, кто именно в глазах захолустной девки кажется более неприятным знакомством — нахальный орденский юнец, которому нельзя перечить, или бродячий заклинатель с кучей неуместного гонору, — но она явно рада, что можно поручить их друг другу. С облегченным вздохом она приглашающе указывает позади себя и семенит на кухню, делиться новостями. Сяо Синчэнь выглядит озадаченным такой внезапной гостеприимностью, но не спешит отказываться — шагает навстречу летящей походкой и останавливается на почтительном расстоянии.
— Приветствую, юный господин из Ордена Ланьлин Цзинь, — после недолгой замешки осторожно здоровается он, с подозрением рассматривая Сюэ Яна, и едва ли в его глазах хоть толика узнавания. Это, надо сказать, оскорбительно. Паршиво у него с памятью, нужно это исправлять, чтобы на всю жизнь в башке отбилось, с кем дело имеет.
— Высоковато берешь с «господином», — щерится Сюэ Ян, опираясь локтями на стол, и окончательно отбрасывает формальности: — На самом деле, я к Цзиням так — с краешку постоял, и ты об этом должен знать. Но таким знаменитым чтимым господам как вы, сошку вроде нас и запоминать не нужно, да?
Сяо Синчэнь вздергивает брови, наконец на его лице мелькает что-то, похожее на озарение, и он, навесив на лицо благодушную улыбку, мигом исправляется:
— Ах, точно, приглашенный ученик, который сопровождал любезного Ляньфан-цзуня… Мы с вами встречались некоторое время назад. Прошу прощения, что не припомнил сразу.
Сюэ Ян невесело дергает уголком губ и интересуется:
— Чего ты девку допрашивал, что та чуть не обделалась и за дверь выставить хотела?
— Всего лишь спрашивал, можно ли укрыться от непогоды, и, может, найдется какая-нибудь работа за кров и пищу на несколько дней, — охотно делится Сяо Синчэнь, встряхивая влажными от мороси волосами. — К сожалению, не нашлось, но это не беда.
В ответ можно только засмеяться. Прославленный заклинатель, достойнейший даос, напыщенный в своем великолепии, а на деле такой же бродяжка, как сам Сюэ Ян несколько лет назад. Стоит тут как мокрая крыса с пустым брюхом и без крыши над головой, зато все должны ему в пояс кланяться при встрече, тьфу! Откуда только вылез?
— Садись, не гнать же тебя на улицу, — отсмеявшись, Сюэ Ян кивает на место напротив себя. И не может сдержаться, чтобы не уколоть: — Я слыхал, что настоящим мастерам меча любое ненастье нипочем — их лезвия способны рассекать капли дождя столь быстро, что ни одна не посмеет упасть на одежды. Видимо, это не про знаменитого даочжана Сяо Синчэня.
Тот опускает взгляд на подол своего белого ханьфу, которому не помешало бы хорошенько отвисеться у очага, но при этом на удивление все равно чистого даже по низу, и сокрушенно вздыхает. Однако отчего-то он совсем не обижен, напротив — снова широко улыбается, устраиваясь на лавке, и все с той же благожелательностью отзывается:
— В следующий раз обязательно попробую воспользоваться мечом именно так, кто знает, вдруг получится? И благодарю за приглашение, почтенный… — он резко запинается, понимая, что не знает, как правильно обратиться. Он лицо-то насилу вспомнил, куда еще и имя! — Прошу прощения, мне так неловко… Но вы мне не подскажете, как вас зовут?
На ум, как назло, не приходит ни одной достойной шутки, к тому же Цзинь Гуанъяо в единственную встречу не потрудился представить своего спутника как следует, только рассыпался в извинениях да любезностях, поэтому упрекнуть Сяо Синчэня не в чем. И единственное, что остается, просто передернуть плечами и с усмешкой бросить:
— Сюэ Ян. Выйдет сохранить в памяти или опять как баран на меня будешь смотреть в следующую встречу?
— Думаю, даже если захочется, уже не забуду, Сюэ Ян, — заверяет явно пристыженный даос. Имя проговаривает он особенно тщательно, словно пробуя на вкус.
— А где этот… второй? — спрашивает Сюэ Ян давно волнующий его вопрос. — Который любит на людей со своей метелкой кидаться почем зря.
Сяо Синчэня то ли разморило в тепле после холодной улицы, то ли он просто медленно соображает, но ему требуется время, чтобы догадаться, о ком речь.
— Вы про Сун Цзыченя? — получив в ответ кивок, он виновато отводит взор и добавляет: — Мне жаль, если он вам показался слегка… резким.
— Ничего себе «слегка резкий»! — Сюэ Ян возмущен до глубины души. — Руке это моей скажи, едва не отнялась после него!
Сяо Синчэнь с неподдельным ужасом таращится на пихнутую ему в лицо беспалую кисть, с которой только что трагично сдернули перчатку, и пораженно вопрошает:
— Это произошло по вине даочжана Суна?!
Сюэ Ян презрительно фыркает, отдергивая руку и прикрывая ее рукавом. На деле, он уже не сможет сказать, куда именно ему вломил выблядок в черных даосских тряпках, но такая реакция на свою давнюю травму ему по нраву. Остальные уже давно не пугаются и не проявляют даже капельки сочувствия.
— Нет, но могло бы, уворачивайся я чуть похуже, — ухмыляется Сюэ Ян, не желая вдаваться в подробности. Нет у него настроения для страшилок, как-нибудь в другой раз, а пока… — Так где его носит? Неужто дружба закончилась? Или сейчас тоже принесется с мокрым задом греться? Его за стол звать не стану!
Сяо Синчэнь вздрагивает, совсем непривыкший, что кто-то себе позволяет говорить с его возвышенной персоной в таком тоне, но приходит к выводу, что в этом вопросе нет ничего дурного и послушно делится:
— Наши дороги ненадолго разошлись. Мой друг отправился навестить своих наставников в храм Байсюэ — здесь недалеко, — но мне же там делать нечего. Негоже нарушать чужое единение без приглашения.
Сюэ Ян хмурится, пытаясь вытащить из своих скудных познаний об окрестностях, что же это за помойка такая, в которой могли обучать зазнавшегося даочжана Суна. И если не изменяет память, то действительно где-то в этой провинции есть целая община блаженных, которые подбирают себе сирых да убогих, чтобы сделать из них еще более жалких существ. Удивительно только, почему на выходе они становятся такими надменными, как императорские зятья, не меньше! Что делать с этой информацией, Сюэ Ян пока понятия не имеет, но на всякий случай берет на заметку — вдруг пригодится.
— А ты у нас, значит, из других мест, — подводит итог он.
— Да, — подтверждает Сяо Синчэнь. И с подобострастной гордостью заявляет, прикладывая руку к сердцу: — Моей наставницей была сама госпожа Баошань Санжэнь.
И глядит так, будто это должно все объяснить и непременно восхитить. Сюэ Ян же впервые слышит об этой загадочной тетке, но она уже заранее ему не нравится. Если повстречает, обязательно плюнет в рожу, чтоб больше не смела даосов выпускать в свет.
— Потрясающая история, — равнодушно хмыкает он, не скрывая своего презрения. И вдруг спохватывается: нужно изобразить радушного хозяина! Подвинув по обшарпанному столу свою ополовиненную чашу с вином, Сюэ Ян любопытствует: — Окажешь честь, разделишь со мной?
Сяо Синчэнь смотрит на предложенное угощение с недоверием и тревогой, словно всерьез опасается, что там отрава. Или что в случае отказа ему начнут заливать пойло — иначе эту кислую гадость, которую приходится разбавлять подслащенной водой, не назвать, — насильно в глотку. Взвесив все возможные последствия, он все же качает головой и вежливо произносит:
— Спасибо, не хочу вас обделять. Мне достаточно того, что благодаря вам мне не приходится идти с клинком против дождя. Но, сказать по правде… — он прерывается, неодобрительно поджимая губы, и продолжает, выразительно покашиваясь на кувшин в компании выскобленной дочиста миски, стоящий подле Сюэ Яна: — Мне кажется, что вы слишком юны, чтобы так налегать на вино. Не боитесь, что рука не сможет твердо держать меч?
— А к чему мне сейчас размахивать мечом? Или желаешь вызвать меня на поединок? — насмешливо щурится Сюэ Ян. — Если нет, то оставь эти занудные проповеди при себе. Сам ненамного старше меня, а прикидываешься умудренным старцем! Нашелся тут…
— Я не хотел вас обидеть.
В голосе Сяо Синчэня все сильнее разрастается паника. Он до сих пор не может понять — и едва ли когда-нибудь поймет, — как правильно беседовать с бывшим босяком, который совсем не стесняется говорить все, что ему в голову приходит, да еще и чуть что бросается в словесный бой. Как тут не растеряться!
Сюэ Ян издает тихий смешок, мысленно нахваливая себя за прозорливость. Хорошая идея была — позвать сюда этого святошу. По крайней мере, уже не так скучно, как могло бы быть. Но может стать еще веселее. Он демонстративно отпивает из чаши, и отставив ее в сторону, язвительно тянет:
— Раз уж ты считаешь меня неразумным ребенком, то как насчет одной детской забавы?
— Я этого не говорил, — торопливо возражает Сяо Синчэнь, однако наживку заглатывает, как доверчивая рыбка в пруду, потому что имеет неосторожность поинтересоваться: — Какой забавы?
— Давай сыграем в одну игру, даочжан.