Оригами

Вооруженное Детективное Агентство едва восстановило репутацию, но еще так много всего, что предстоит впереди. Не впервой делать себе имя заново, в конце концов.

Дазаю снова становится скучно. Возможно, все эти мысли крайне циничны и очень сильно противоречат обещанию, которое он дал Одасаку. Но шатен не мог не признать, что тогда, в тюрьме и всей этой заварухе ему было чертовски весело. Именно так. Насколько бы странно и дико это ни звучало. И да, в этот раз у него с Достоевским «ничьей» не вышло. Федор исчез. Оставалось неясным, жив ли он. Потому что Чуе повезло: той воды он не особо наглотался, конечно, но слишком долго приходил в себя. Как сказала Йосано, общаясь с Мори на тему состояния рыжеволосого, последнего спасло то, что организм был довольно крепким и выносливым, да и заражение способностью Стокера сыграло свою роль, ослабив действие наполненной черт знает чем воды. Федор ни под одно из этих условий не попадал. А если вспомнить после этого поведение Гоголя, даже для него слишком странное, то все становилось на свои места. Клоун будто находился в эйфории и истерике одновременно, а потом, смахнув, непонятно, фальшивые ли слезы, устроил масштабный взрыв той самой тюрьмы…

Никаких гарантий, что от Достоевского вообще что-то осталось, учитывая, что Чую нашли уже после взрыва.

Сейчас Осаму откровенно тосковал, лениво переводя взгляд то на гору накопившихся отчетов, то на серый дождь за окном. В наушниках один меланхоличного содержания мотив сменялся другим, что дополняло картину как нельзя лучше.

Что ждет дальше? Все ли на самом деле закончилось?

Опять же за свои мысли Осаму готов был себя проклясть, хотя бы потому, что Ода бы от такого точно в гробу перевернулся. Хотелось, черт побери, чтобы Достоевский выжил.

«Кажется, тюрьма на пользу не пошла», - усмехнулся своим мыслям Дазай и, удивляясь самому себе, взялся за отчет. Единственный способ скоротать время до конца дня, не умерев от скуки и не загнав себя на еще большее дно непрошенных мыслей.

- Дазай-сан, с Вами все в порядке? – поинтересовался Ацуши, удивленно глядя на суицидника, который вдруг перестал привычно считать ворон, и теперь сосредоточенно писал отчеты безо всяких шуток, пререканий, или попыток это нудное дело на кого-то сбросить.

Дазай даже не сразу среагировал, пока Ацуши не переспросил, повысив децибелы.

- А?! Все в порядке, Ацуши-кун, - заверил шатен. – Видишь, небольшое пребывание в местах не столь отдаленных наставило меня на путь истинный. - отшутился он.

Накаджима лишь пожал плечами. И все же поведение Дазая ему казалось каким-то ненастоящим, но об этом пока паренек решил смолчать до поры, если тему не поднимет кто-то еще.

В конце дня Осаму указал Куникиде на стопку готовых отчетов, а затем, шутовски поклонившись, сбежал. Ацуши, растерянно глядя на захлопнувшуюся дверь, случайно высказал мысль вслух:

- Только мне кажется, что он ведет себя странно?

- Он всегда себя так ведет, а ты, похоже, никак не привыкнешь, - хмыкнул Куникида. - Дазая зачастую невозможно понять. Просто принимай как есть.

- Кто знает, вдруг он по Достоевскому теперь тоскует, - попытался пошутить Рампо.

Если бы детектив только знал, что его шутка оказалась самой настоящей правдой…

Квартира встретила Осаму все таким же темным и неприветливым антуражем. Впрочем, в последнее время он и бывал здесь только чтобы переночевать. Но впервые за долгое время пришел настолько рано. Не хотелось ничего, пожалуй, кроме горячего чая. Включив свет на кухне, Дазай вяло ткнул кнопку чайника и завис у окна. Навязчивая мысль, что ничего еще не закончено, не давала покоя. А еще хотелось хоть какой-то определенности. И, если бы Дазаю прямо сейчас предложили отмотать время, чтобы вновь пережить какой-то эпизод, он бы выбрал даже не то время, когда Одасаку был жив. Стыдно было признавать, но именно сейчас бы Осаму выбрал… оказаться в Мерсо, где все началось...

Чайник щелкнул, оповещая, что вода закипела. Заварив обычный пакетик черного чая, Дазай некоторое время всматривался в темную жидкость в чашке. Затем будто какая-то сила заставила перевести взгляд на подоконник. И сейчас Осаму заметил то, что не успел заметить ранее, когда стоял у окна. На подоконнике был маленький журавлик оригами.

«Откуда он?! Когда?!»

Дазай подошел к окну и взял оригами в руки. Такие фигурки были своего рода сообщениями между ним и Достоевским за недолгое время пребывания в Мерсо. Сообщения напоминали шуточные послания, но для охраны так и остались непонятными закорючками. И последнего "журавлика", прилетевшего в его камеру, Осаму запомнил очень хорошо, как и послание внутри, которое гласило: "Кто знает, может, однажды снова будем друг напротив друга, но мир вокруг будет иным"

Повертев и не обнаружив ничего, что могло бы дать ответов на его вопросы, шатен как-то на автопилоте развернул фигурку.

Внутри листа аккуратным почерком было

написано:

«Ну, здравствуй, Осаму»

Рядом с надписью был похожий на компьютерную иконку крохотный эскиз яблока, пробитого ножом.

Еще раз перечитав фразу, Дазай почувствовал, как сердце на секунду замерло, а затем, словно сделав сальто, начало биться чаще. По телу разлилось странное тепло, похожее на то, когда согреваешься горячим чаем. Вот только чай остывал на столе, – Осаму не сделал ни глотка с момента, как заварил его.

— Вот оно как, - улыбнулся Дазай своим мыслям вслух, мечтательно глядя на стекающие по окну капли дождя. - Рад встрече, Фёдор…