— Интересно, останься мы здесь, то все было бы иначе? — задумчиво спрашивает Сяо Синчэнь, ведя ладонью по обвалившейся кладке ворот.
Город И и в свои лучшие времена не отличался благополучием — ну в каком зажиточном селении будет дом, который может занять семейка пришлых бродяг? — но теперь это и деревней назвать нельзя. Скорее уж покинутыми и никому не нужными руинами. По сравнению с сим неприглядным зрелищем, теперь тот городишко, в котором приглашенный ученик клана Цзинь когда-то столкнулся с двумя даосами, — просто образец богатства!
— Сомневаюсь, — немногословно отвечает Сюэ Ян, разумно не развивая тему. Зная совестливость Сяо Синчэня, тот может начать винить себя в том, что город И развалился без его догляду.
Запустение — совершенно закономерный исход для похоронной глухомани. Сюэ Ян уверен, что отправь он всех местных руками даочжана на тот свет, никто бы в округе по этому поводу и не зачесался. Ну, кроме самого даочжана, разумеется. Заезжие торговцы были редкостью, а главы провинции сюда небось ни разу и не заглядывали. Ну а чего тут ловить: земли неплодородные, люди нищие, только гробы строгать и умеют… Гиблое местечко, и всегда было таковым.
— Пожалуй, ты прав, — неожиданно не спорит Сяо Синчэнь, подбирая подол своего белого ханьфу, чтобы ни за что не зацепиться. Видать, сегодня он не в настрое заниматься самобичеванием — есть дела поважнее! — Пойдем, поищем наш дом.
Сюэ Ян согласно хмыкает, оборачиваясь напоследок на заросший бурьяном тракт, ведущий к останкам ворот. Кажется, на таком же покрытым высокими сорняками поле, простирающемся по левую руку, располагалось кладбище. Ага, правильно: какие-то каменюки кое-где виднеются…
«Скверный мальчишка, мог бы и уважить мою последнюю просьбу, между прочим! Меня по твоей милости в таком гнилье закопали, аж говорить стыдно!» — в голову будто ветром приносит скрипучий старческий голос.
«Ах, любезная госпожа, вы же не хуже меня знаете, что наш друг обделен воспитанием, несмотря на все мои старания…» — мигом насмешливо отзывается ей Цзинь Гуанъяо, избавляя Сюэ Яна от необходимости огрызаться с незримой бывшей подельницей. Ха, нашла мальчишку…
Встряхнув волосами, дабы изгнать из разума посторонних — пусть ведут беседы в другом месте! — он нагоняет Сяо Синчэня. Даочжан шагает уверенно, словно еще вчера тут бродил по унылым улицам, улыбаясь вечно мрачным прохожим. Может, он так хорошо помнит дорогу, потому что два года по ней ходил вслепую? У Сюэ Яна схожего опыта не имеется, потому он доверяет своему спутнику в выборе поворотов меж просевшими развалюхами.
— Такую крышу мы бы уже не смогли починить… — цокает языком Сяо Синчэнь, окидывая критичным взором остов заброшенного похоронного дома с провалившейся внутрь черепицей. Все труды насмарку!
— Ну а мы сюда и не жить пришли, — замечает Сюэ Ян, с любопытством оглядывая двор в попытках найти что-нибудь знакомое.
— Да уж, — снова соглашается даочжан, подходя к сохранившемуся каменному крыльцу. Недолго думая, он садится на ступени прямо поверх опавших высохших листьев — откуда их только принесло, во дворе же деревьев отродясь не росло! — и хлопает рядом с собой, приглашая сесть. — Признаться, я все не могу унять свое удивление, что ты выбрал именно это место.
Во время путешествий по негласному соглашению они всегда огибали эту провинцию по дуге, чтобы даже случайно не свернуть к городу И, поэтому его недоумение вполне обосновано.
— Считаешь канаву, в которой ты меня подобрал, более подходящей? — усмехается Сюэ Ян, присаживаясь рядом. — Боюсь, с ней у меня не связано много хороших воспоминаний, кроме того, что ты меня оттуда вытянул… Кстати, всегда занимало — а ты меня как нес?
— На спине.
— Жаль, что не как девицу, на руках, — с деланной горечью вздыхает он.
— Я бы наверняка споткнулся и в таком случае нести мне было бы некого, — резонно возражает Сяо Синчэнь и замолкает, теребя между пальцев седую прядь, падающую ему на нахмуренный лоб. — А-Ян, когда мы уже здесь, я вынужден тебя еще раз спросить, правда ли ты готов. Потому что если нет, я согласен ждать, сколько потребуется.
— Даочжан! — в отчаянии взмахивает руками Сюэ Ян. — Я был готов еще раньше тебя! Конечно, если ты уже успел передумать…
— Нет, я не передумал! — поспешно обрывает его Сяо Синчэнь, и от испуга его закрытое веко на пустой глазнице приоткрывается, показывая темную щель.
— Тогда больше не спрашивай меня об этой ерунде, — велит ему Сюэ Ян. — Честное слово, будто как прорву лет назад, когда ты так и не смог мне как следует засадить… «А ты точно хочешь? А тебе точно надо?», — пискляво передразнивает он.
Даочжан уморительно сводит брови в немом упреке — напоминания о своих неуспешных попытках показать себя достойным любовником до сих пор бьют по его самолюбию, и это не может не вызывать смех. Не выдержав, он хлопает Сюэ Яна по колену, призывая его перестать хихикать.
— Хорошо. Тогда, думаю, пора приступать, — говорит он. — Хочу, чтобы мы с этим покончили до того, как опустится солнце.
Сюэ Ян поднимает взгляд на небо, затянутое белесыми облаками.
— Успеем, — заверяет он. И теперь уже медлит сам, не торопясь нарушить повисшую тишину, прежде чем ехидно заявляет: — А ведь однажды ты меня умолял даже не шутить о моей смерти.
На самом деле, несколько дней назад он сказал не так уж и много. Всего лишь то, что ему уже нестерпимо влачить это жалкое полубессмертное существование в ставшем серым и бессмысленным свете. И если даочжан устал так же, как и Сюэ Ян, то почему бы это не прекратить одним махом? Даже века уже было многовато для таких, как они. А город И, где все началось у них по-настоящему — самое лучшее место для общей кончины.
— Но сейчас же речь не о твоей смерти, а о нашей, не так ли? И это будет не смерть: мы завершим путь самосовершенствования в этом мире, чтобы вместе продолжить его в ином, — совершенно спокойно отвечает Сяо Синчэнь, посылая собеседнику безмятежную улыбку.
Он уже давно не был таким… счастливым? Будто ожил, приняв приглашение на смерть. От радости в пути где только Сюэ Яна не успел повалять — и в гостиницах, и в лесу, и даже на подступах к похоронному городу. В последний раз все-таки, нужно чтобы все как в старые добрые! С таким рвением даочжан имел реальные шансы прикончить-таки своей любвеобильностью, не дотерпев до пункта назначения…
— Ты так уверен, что мы встретимся за гранью? — поддевает его Сюэ Ян с хитрым прищуром. — Кто знает, вдруг ты вознесешься, а я провалюсь в Преисподнюю?
— Увы, я вел жизнь недостаточно полную праведных лишений, чтобы пополнить собой ряд Небожителей, — подхватывает его веселье Сяо Синчэнь. — Так что терпеть тебе меня еще долго: примерно целую вечность.
— Но как же ты меня там разыщешь, если мы не будем связаны? — Сюэ Ян касается низа своего живота, где внутри таится его Золотое Ядро, которое вскоре перестанет являться преградой для побега. Или их души соединены навеки, невзирая ни на что?
— А-Ян, там наступит уже твоя очередь за мной гоняться.
— Даочжан, каким же ты стал самоуверенным, — почти мурлычет Сюэ Ян с искренним восхищением, потираясь щекой о чужое плечо. Давненько уже так не делал, а зря. — Но с чего же ты так решил?
— С того, что там, — Сяо Синчэнь выразительно указывает на темную землю под ногами, — я тебе наконец расскажу то, что ты неистово жаждешь узнать.
Сюэ Ян озадаченно моргает. Что даочжан имеет в виду? У него есть какая-то тайна, которую он скрывает и которую отчаянно хочется из него выбить? Что-то ничего на ум не приходит… Судя по всему, перекошенное от тяжких раздумий лицо Сюэ Яна выглядит слишком уж жалким, что Сяо Синчэнь склоняется к нему и трепетно шепчет на ухо:
— Я поведаю тебе о том, что сделали с корзиной в той дурной книжке. Думаю, там от столь греховных рассказов грязней точно уже не станет.
— Да ладно?! — едва ли не подскакивает на месте ошеломленный Сюэ Ян.
Да он, без шуток, больше чем полжизни убил на то, чтобы разыскать еще один такой похабный сборник: каждого торговца тряс, во все библиотеки заходил, даже в веселых домах допытывался — и везде пусто! Уже порою начинало казаться, что не было никакой распутной байки про девицу-плетельщицу, но осуждающе закаченный глаз Сяо Синчэня во время сих изысканий говорил об обратном.
— Пообещай ты мне такое пораньше, я бы… — от переполняющего восторга коварством своего спутника Сюэ Ян не способен закончить мысль, потому просто с жаром обещает: — Я тебя вмиг найду и после никогда не отстану! Давай поскорее помирать!
— В нашем плане ничего не поменялось? — деловым тоном осведомляется Сяо Синчэнь, не тая своего довольства.
Оговоренный план был до смехотворности прост: даочжан убьет себя, а после… Как там прочила Баошань Санжэнь? «Если нить оборвется, истаешь как свечка». Однако если старуха вдруг ошиблась, Сюэ Ян не будет колебаться ни мгновенья, сразу же пустится вслед. Если омут обыкновенно его пугал, то ныне манит, как песня духа-искусителя – вдвоем совсем не страшно.
— Разве что чуть-чуть усовершенствовался, — говорит он. — Распахни ханьфу до пояса, даочжан.
Сяо Синчэнь не задает вопросов, лишь с легким любопытством взирает, послушно распуская завязки и открывая светлую кожу груди, подернутую яркими следами от засосов и игривых укусов. С последней ночи он так и не медитировал, и свидетельства его желанности сохранились в своем первозданном виде.
Сюэ Ян удовлетворенно кивает и резким росчерком темной энергии рассекает себе кончики пальцев, пуская кровь, которая тут же принимается ложиться ровными мазками на живом полотне. Выводя очередной штрих, он поясняет поучительным тоном, как когда-то своим ученикам в поместье близ Башни Кои:
— Печать Быстрого разложения — не желаю, чтобы тебя потом сожрали птицы. Надеюсь, я успею ее активировать…
— Как предусмотрительно, — уважительно говорит Сяо Синчэнь, наблюдая за расцветающей на себе вязью кровавых узоров. — Только ты вот здесь ошибся, не довел… — он без брезгливости размазывает один из хвостиков до нужной длины и бесстыдно ухмыляется, принимая восхищенный своими знаниями чужой вздох. Вот же проклятый Темный Даос, что б его…
— Теперь все верно, — спустя некоторое время отодвигается Сюэ Ян, несколько раз удостоверившись в правильности печати. — Будем двумя славными кучками пепла!
— Ну тогда… — Сяо Синчэнь глубоко вдыхает. — Перед тем, как я начну, я должен сделать одну вещь.
Словно у фокусника на деревенской ярмарке в его пальцах появляется заранее припрятанная где-то в складках ханьфу конфета. Обертка летит вниз, на ступени, а сахарный шарик ложится между пересохших от волнения губ Сюэ Яна. Тот в один миг проглатывает вяжущее сладостью угощение и по-детски морщится, когда чувствует дразнящий поцелуй на кончике своего носа.
— Даочжан, извращенец несчастный… — бормочет он дрожащим голосом и невольно жмурится, когда слышит ласковое:
— Увидимся на той стороне, А-Ян.
Сюэ Ян все-таки открывает глаз, чтобы впериться взглядом в стремительно темнеющие под нарисованной им печати пятна от разрывов потоков ци в теле даочжана. Все еще самая милосердная смерть, что бы там ни говорили всякие даосские стервы с гор. И весьма изящное самоубийство, как доказал на себе ублюдок Чан Пин. Ну не мечом же вскрываться? Пусть клинки запечатаются и дождутся новых хозяев, если, конечно, пожелают служить кому-нибудь еще… Наверное, стоило забрать у учениц Цзянцзай, когда они предлагали — лучше бы лежал вместе с Шуанхуа, а не с Фусюэ… Хотя на кой Сюэ Яну этот гнусный предатель? А может и не предатель, ведь его бывший владелец умер, подло бросив в огне…
Мысли путаются и затухают, отдаваясь болезненными всплесками в висках. Сюэ Ян протягивает руку, уже вслепую прикладывая трясущуюся от слабости четырехпалую ладонь к мерцающей точно клеймом под веком печати. Успел, беспокоиться больше не о чем.
Когда Сюэ Ян встретит даочжана вновь, он тоже обязательно ему скажет кое-что невероятно важное. Хотя тот и так давно это знает, пускай ни разу в жизни и не услышал.