Чонгук спит до самого обеда. Тэхён не спит вообще.

      Сначала он давил потребность вылить слёзы на подушку, потом дремал, пока мозг подкидывал строки глупых мыслей, потом смирно лежал в объятьях и обнимал сам, боясь пошевелиться и разрушить хрупкую надежду. Тонкий, почти незаметный, но такой очаровывающий запах Чонгука успокаивал. Свежая зелень травы, полевые цветы

и ароматная земляника в сумрачном лесу, в котором нет ни одной хоженой тропинки: потеряешься меж стволов сосен, запутаешься и назад не вернешься – так пах Чонгук, и по-другому Тэхён объяснить не мог. Он чувствовал гораздо большее, невыразимое, то, что не облачишь в слова.

      Чонгук морщится, надувая губы, и пытается укутаться сильнее, отпуская хрупкое тело рядом и разворачиваясь спиной. Тэхён стягивает с себя одеяло: ему не холодно. Посмотрев в экран телефона болящими глазами, он всё-таки бредёт в ванную и долго стоит под душем. На памяти Тэхён ещё никогда не бодрствовал в пять утра, в выходные тем более не вставал раньше десяти. Голову нещадно колотит, так что, почистив зубы и поставив щётку на безумно правильное место рядом с другой, Тэхён тихо, чтобы не разбудить, роется в поисках обезболивающего. Одни таблетки на завтрак – это не про него, так что Тэхён лезет в холодильник.

      Салат с курицей запивается чаем, и в желудок наконец проскальзывает живительная капсула. Легче становится минут через тридцать. Тэхёну скучно. Он открывает все ящики в квартире, рассматривает давно-знакомые углы, просматривает все папки на компьютере, и ему совсем не стыдно.

      На часах – шесть, семь, восемь. Чонгук ещё спит, когда звонит бабушка. Тэхён отвечает, убегая на кухню, и клянётся, что ночевал у Чимина. В доказательство приходится в одних тапках выскользнуть из одной квартиры в другую, чтобы разбудить друга, заставить сделать сонное селфи, скинуть бабуле и унестись обратно, пока не прибили. Та остаётся довольна, а Тэхён чувствует подвох: его раньше никогда не проверяли. Теперь бы побеспокоиться об алиби, то бишь запастись фотографиями и видео. Что взбрело в голову этой старой чокнутой женщине, раз, вместо того, чтобы налаживать свою старческую жизнь с соседом-красавчиком, она вдруг подозревает кристально честного внука? Тэхён только надеется, что это не случай, называемый в их семье «мигрень приспичила», потому что бабушка – та ещё штучка, азартная и увлекающаяся.

      Ни мать, ни отец, конечно, не звонят, не пишут. Тэхён не интересует их, ведь эту неделю ночует у бабушки, а значит вся ответственность лежит на ней. Такая схема была придумана во время года выяснения отношений, побегов из дома и последующего развода. Тогда Тэхён практически не видел родителей, да и он не волновал их. А потом началась делёжка имущества. Это были отравляющие память времена, которые Тэхён старался стереть, теряясь в толстых томах фэнтези-книг из библиотеки бабули.

      Девять, десять. Тэхён идёт к Чимину снова, оставляя Чонгуку записку, что скоро вернётся. Часы проходят за просмотром аниме, точнее за стоп-кадром, потому что языки без костей. Чимин ругает за всё подряд, грозится ремнём отхлестать, если Тэхён ещё раз сунется в Наппын.

      – Тебе прошлого раза мало? Вот чёрт… Какого чёрта? Если б я в тот день был в школе, ничего бы не было.

      Тэхён улыбается, потому что приятно, когда за тебя беспокоятся.

      – Ну ты дурак. Если бы ты был в школе, ты бы пошёл со мной и не пикнул.

      – Неужели я такая бесхребетная тряпка, – больше соглашается, чем спрашивает Чимин.

      – Просто очень хороший друг. И потом, посмотри иначе: не принял бы я вызов, меня бы отпиздили и весь год в туалет макали. Теперь я авторитет, ты мой таинственный покровитель, а те ебланы – ссыкуны. Они сбежали сразу, как меня к стенке прижали.

      – Твоя бабушка, когда узнает, что я тебя покрываю, убьёт нафиг, – Чимин, конечно, говорит только о бабушке и, конечно, «когда», а не «если».

      – Если чё, я ей сразу про Чонгука расскажу. У неё появится новый злейший враг и союзник. – Враг, потому что может отнять и обидеть, а союзник, потому что: – Будут вместе меня за сосунка считать, а про тебя ба и не вспомнит.

      – Спаситель ты мой.

      – Не, эт ты мой, – Тэхён чмокает Чимина в щёку, и тот привычно морщится, трёт след поцелуя и отбивается, когда к нему лезут обниматься.

      – Фу, отстань, – говорит, но все равно позволяет лечь на коленки и жмёт на «play».

      На экране происходит мракобесие и откровенный треш – это Тэхён выбрал, увидев на обложке парня с розовыми волосами в костюме Сейлор Мун. Пародия, стёб и тупой сюжет – лучшие лекарства для перегруженного мозга. За шестьдесят минут вакханалии удается и похихикать, и facepalm пробить.

      – Идиоти́я, – резюмирует Чимин, а Тэхён потягивается, разминая шею, и хрустит костями, подпрыгивая зайчиком. – Всё? Сваливаешь?

      – Мгм.

      – К Чонгуку?

      – Мгм.

      – И нафига он тебе сдался, – выдыхает друг.

      – Да просто. Он хороший.

      – И тугой.

      – Это твоя жопа тугая, девственник.

      – Дебил, – Чимин кидает подушку, и ещё, и ещё. Всех их дарил без повода Тэхён, а теперь вот ловко уворачивается от своих же пуль. – Твою тоже никак не разработают, даже в гон не хотят.

      Тэхён реагирует странно: смеётся громко, натянуто, лезет к Чимину, валит на постель, но и тот в долгу не остаётся, переворачиваясь и выворачиваясь – ему пластики не занимать в сравнении с почти деревянным другом. Они толкаются ногами, локтями, пытаются щекотать и обзываются по-всякому грубо. И никто не обижается – привыкли. Возня продолжается, пока один не вскрикивает в поражении, а Тэхён не чмокает его в лоб. И Чимин в силу усталости даже не трёт след до дыр от якобы омерзения.

      – Вот теперь всё.

      – Пф… Вали уже, задрал, – голосок у Чимина ангельский, провоцирует улыбаться и мурчать от милоты.

      – Я тебя тоже люблю, Чим.

      В подъезде прохладно, а Тэхён в футболке и тапках, но он всё равно долго не заходит в квартиру. Ему не страшно, просто он не знает, хочет ли услышать то, что Чонгук скажет. Как раньше уже не будет. Да и как было раньше? Просто общались или даже дружили, будучи подвешенными неопределенностью и мыслями о том, чего хочет другой. Тэхён уверен, что сомневались оба, но кое-кто всё же чуточку больше, он уверен также, что сора в избу добавляло несовершеннолетие. Но неужели это такая проблема? Скоро зима – значит, скоро накинется ещё один год. Хватит ли этого? Чонгук мурыжится, не догадываясь, что Тэхён бросил ради него парня, с которым кувыркался с пятнадцати лет. Любви там не было, только безудержные подростковые гормоны и любопытство. Тэхёну не зашло, может быть, от того, что не было чувств. Он вообще никогда раньше не влюблялся. Но Чонгук привлек сразу, к нему потянуло, и похуй на запах и природную совместимость.

      Тэхён, пожалуй, не расскажет, чтобы сохранить магию цифры три, но впервые он увидел Чонгука вовсе не в тот злосчастный вечер, когда глупость перевалила за сотку процентов.

      У бабушки был старенький додж, оставленный дедом после того, как они разбежались. Любовь к разводам – вообще черта, присущая семье Ким. Объяснялось просто: выскочили за истинных, а притереться не смогли, ну, характерами не сошлись или «тот альфа был сущим скотом». «Ошибка природы или проклятье», – утверждала бабушка, а Тэхён думал иначе, наглядевшись и наслушавшись о жизни в сколоченном наспех браке. И отец и мать, и дед и бабушка прыгнули в объятья, доверившись вселенной, но не попытавшись друг друга понять и узнать. Заявляли друг на друга права, не слушая старших, расписывались, съезжались, покупали дома, заводили детей и вдруг понимали, что слишком разные, и что раздражали друг друга, и что не в силах пережить малейший кризис в отношениях.

      Да это не всё. Бабушка и мать были людьми-вспышками, действовали с размахом, скандаля и греша на партнёра за всё про всё. У них в голове мир делился на чёрное и белое, и никакого градиента. Так было по молодости: мудрость приходила с годами. Дед вот не выдержал и сбежал. У него, как выяснилось позже, вообще другая семья на стороне была. А вот отец терпел очень долго, пока мать сама не выгнала.

      Страшные омеги и глупые альфы. Тэхён не был таким, хотя и получил довольно большую долю прибамбаха, вплетённого в ДНК. Так что иногда Тэхёна заносило, но всегда за заслуженное, всегда справедливо.

      Так вот дед сбежал, не расторгая брака и оставляя нажитое жене. Та не растерялась и стала пользоваться всеми благами, одним из которых был поломанный додж с тонированными окнами. Им не пользовались ровно до того момента, как бабушке не приспичило в свои пятьдесят выучиться крутить баранку. После автошколы жаба душила, жаль было и лишнюю вону потратить. О новой машине не было и мысли, зато о починке доджа пошёл разговор с первого дня обучения. И бабушка через друзей и подруг выискала Чон Чонгука, работавшего за бесценок. Отзывы о нём по всей округе сплошь положительные ходили, так что спустя один звонок он был у дома. И Тэхён там тоже был. Из окна второго этажа наблюдал, как додж выкатывают на улицу, чтобы работать при свете. Гараж-то не использовали веками, там уже давненько полетела проводка.

      Лето. Жара. Красивый накачанный парень в майке с сигаретой в зубах и перемазанными в чёрном руками – лучшее, что Тэхён видел в жизни. Он вот уже пару месяцев встречался с Ли Хёком, но готов был обменять его на красавчика-мастера, пусть только поманит. А не поманит, так Тэхён поманится сам.

      Он всё любовался и только спустя кучу потраченного времени спохватился, принявшись рыться в шкафу. Вещей было немного: одни тут, другие у матери, третьи у отца – везде по чуть-чуть. Шорты и топ отыскались сразу, бальзам для губ завалялся у стола, чёрные очки в тумбочке и соломенная шляпа какого-то хрена на крючке в ванной. Впрочем, усилия результата не стоили: всё испортил Ли Хёк. Он пришёл без предупреждения, и как-то негоже стало соблазнять красивых механиков при живом-то парне. Каким бы бесстыдным Тэхён не был, пришлось отступить.

      «Ох уж эти отношения в пятнадцать», – возмутилась бы бабушка и была права. Но Тэхён бы ответил, что за вечными склоками родителей, тяжелыми судебными тяжбами по разделу имущества и метаниями из дома в дом он давно повзрослел. До тринадцати его иначе как серьёзным ребёнком никто не называл: грузный взгляд, редкая улыбка, куча книг, неразговорчивость и меткие фразы, приводящие в ступор. Это потом дурь полезла из всех щелей. Надоело. Семейное это, наверное, от омеги к омеге досталось, да там и от деда примешалось что-то.

      Пока Тэхён Ли Хёка выпроваживал, Чонгук дела закончил. Поезд ушёл, оставив одного недовольного пассажира, через пару месяцев высадившегося в Наппыне, где его аки принцессу в беде спасли и послали на все четыре. Тэхён не внял: он выпрашивал у бабушки номер «ну, того механика», но концы в воду ушли, а бабушка ещё подколола дровишек своим «Влюбился, что ли? Куда тебе, малолетке?» Тэхён насупился, разобидевшись и пообещав сложить кости, но покорить гору, и принялся ждать. Ему вообще по жизни везло на встречи. Просто всё предопределено – Тэхён так чувствовал и знал, вот и не удивился, наткнувшись на Чонгука случайно. Раздражение тогда пересилило, и когда Тэхёна послали на хер снова, то стало понятно вдруг, что это не со зла, это так ему и судьбе сопротивляются. Глупо.

      Три встречи – судьба, четыре – провидение. Только Чонгук не знал, впуская Тэхёна в квартиру и в сердце на четвёртый раз. Не знал, и пусть. «Четыре, – читая знаки, с воодушевлением думал Тэхён, впервые чувствуя так ярко. – Будем и после смерти вместе*». Уверовав, он не отступал ни на шаг. За счастье надо бороться. Чонгук просто ничего не понимал пока что: он раненый, ему страшно, а потом Тэхён привязал его к себе, бросил и встряхнул жестоко.

      Нет, он не манипулировал и не планировал. Всё произошло само: встреча с Джином, знакомство с Юнги и случайность, сорвавшаяся с языка. Тэхён упомянул Чонгука, мол, у него тоже есть истинный. Джин подхватил, расхваливая друга и удивляясь, что того давно рассекретили. Юнги, не желая быть не в теме, поинтересовался, о ком они лопочут. Ему показали фото, а дальше пружина сжалась, дожидаясь финальной команды.

      Тэхён спелся с Юнги довольно быстро, всего лишь рассказав о первом впечатлении от Наппына и намекнув, что видел кое-кого там. На самом деле не видел, просто последовал интуиции, приврав, чтобы прощупать почву внезапной догадки: от Юнги несло тигрятиной. Джин был единственным, кто не совсем понял и даже не заметил, слишком впечатлившись историей первого знакомства Чонгука и Тэхёна. Ему друг в таких подробностях не рассказывал. Кое-кто занервничал. Как итог – пружину подкинуло, а Чонгука встряхнуло до галактик в глазах. На руку сыграл и гон, усугубивший переживания в сотню раз. О нём Тэхён честно-честно не догадывался. Сложилось всё с гениальностью случайностей. Горькая пилюля стала для Чонгука пощёчиной, встряхнувшей сознание и наведшей новый порядок.

      Тэхён выдыхает холодом. В душе всё больше растёт упрямая решимость и глупое детское чувство доказать. Ребячья влюбленность выходит на новый уровень, может быть, и требует счастья и покоя. No more drama.

      Тупые чувства.

      – Тупой Чон Чонгук, – сиплет Тэхён, потирая ладони, и суёт прихваченный ключ в замок.

      Тупой Чон Чонгук не спит.

      Стоит у открытого окна и дымит. Тэхён выражает своё «фи», выхватывая сигарету и бессовестно выбрасывая на улицу. На него смотрят волком и разве что зубы не скалят. Забавно… Когда Чонгук пытается сохранить безразличие во имя того, чтобы не спалить творящееся внутри, его стена становится прозрачной в глазах Тэхёна.

      – Это вредно для здоровья, хён.

      Чонгук хмыкает, а Тэхён сдерживается от того, чтобы не прижаться к нему. Он замерз и хочет тепла до жара в груди.

      –Ты завтракал? Или точнее обедал?

      – М-м.

      Тэхён кусает губу изнутри. Возможно, его начинает потряхивать.

      – Так что? – торопит он.

      – Я подумал ещё, – без церемоний с твёрдостью говорит Чонгук.

      И глядя на него, грозного и уставшего, Тэхён начинает беспокоиться, но не паниковать, потому что на него не смотрят в ответ, а значит стесняются. Чонгук ведь такой нерешительный, когда дело касается чувств.

      – Дай угадаю, хён, – Тэхён берёт из пачки на подоконнике сигарету и принимается ковырять. – Мы в ответе за тех, кого приручили? – он понимает вдруг, как всё очевидно. – Дашь нам шанс, но никаких поцелуев, и всё вернется к прежнему ничегонеделанию.

      Чонгук даёт себе усмехнуться:

      – Проницательный какой, – и, кажется, расслабляется. Он скинул груз, теперь в теории машина должна покатиться по привычному сценарию. Починка карбюратора выполнена успешно.

      – Согласен на половину, – разделавшись с бумагой и выпавшим из неё табаком, собранным в кучку, притворяется невозмутимым Тэхён. – Моё условие, ок? – Сейчас важно не поддаться и не дать слабину. – С сексом повременим, если тебе так страшно, а поцелуи оставим, – третий раз всегда срабатывает с Чонгуком, поэтому Тэхён хватается за его футболку, подтягивается на носочках и быстро соединяет губы на четверть секунды, отстраняется и заглядывает в глаза. – Вроде не так плохо, да? – говорит тихо и приникает снова, медленно, аккуратно, как к пугливому зверьку.

      Поцелуй до боли в зубах сладкий и нежный. Тэхён хочет не так, позволяет себе обхватить шею Чонгука, притянуть ниже за затылок и языком коснуться нижней губы, дразнясь и царапаясь. Чонгук выдыхает, и прозрачная стена растворяется, когда он вдруг целует Тэхёна в нос, в лоб и щёки, с придыханием обнимает за талию, тянет на себя и ведёт к дивану, и, только они, не расплетаясь, усаживаются, лезет языком глубже в душу (или что там внутри). Будто сорвался. На деле – дорвался. Тэхён хватается до боли отчаянно, не стесняется ничего, сплетает языки, лезет холодными руками под футболку. Он знает, что Чонгук тоже этого хочет. Страстно, порочно и нежно, любя и отдаваясь.

      Тэхён не жадный, ему хватит и этого. Пока.