Я бездумно, подперев щеку ладонью, наблюдала за тем, как Варя уплетает наггетсы прямо со сковородки, забрасывая их в рот одну за другой. Чай в моей кружке медленно остывал. Я опустила взгляд на коробку с клюквенной пастилой и рвано вздохнула, вспомнив гадания у Ирины. Она зашла в комнату почти сразу после исчезновения... образа, но я соврала ей, сказав, что ничего не увидела. Девушка хмыкнула и кивнула. Остальной вечер мне мало чем запомнился. Ирины пыталась учить меня каким-то заговорам, но получалось у меня не очень, поэтому она отправила меня домой. В общине также были близнецы Лена и Марк, которые, как оказалось, занимались гороскопами в нашей газете. В общем-то это все.
Варя тяжело выдохнула, откинулась на спинку стула и вытерла руки о бумажное полотенце, заставив меня посмотреть на нее.
— Ты сыта? — поинтересовалась я, а затем зевнула. На часах было почти три часа.
— Более чем, — кивнула мавка. — Пойдем спать. Я устала.
Кивнув, я поднялась из-за стола и попыталась вспомнить есть ли у меня запасной комплект постельного белья, чтобы постелить Варе в гостиной. Однако она просто побрела в мою комнату. Я устало вздохнула и последовала за ней.
— Ты что, будешь спать в моей кровати? — спросила я, заглянув в комнату. Варвара уже забралась под одеяло и свернулась калачиком. — Ладно, как скажешь.
Я легла на некотором расстоянии от нее и отвернулась к стене. Этой ночью мне не снилось ничего, что было даже хорошо. Последние мои сны были странными, спутанными, тревожными. Поэтому хорошо, что сейчас мне не приснилось ничего.
Утро началось с того, что мне прилетело по щеке ладонью. Это не было больно, но достаточно неожиданно, чтобы я резко села на кровати, оглядываясь по сторонам. Да уж, заряд бодрости на весь день обеспечен. Варя развалилась по всей кровати, раскинув руки и ноги в разные стороны. У нее и в кошачьем обличии была такая привычка, однако сейчас она была полтора метра ростом, и мягкие короткие лапки заменились на длинные руки с острыми локтями. Одеяло валялось в изножье, в комнате было душно. За тот месяц, что я жила в этой квартире, я никак не могла привыкнуть к скачущей температуре. Иногда батареи, казалось, не топят совсем, а временами до них даже дотронуться невозможно — настолько они горячие. Вздохнув, я осторожно, чтобы не разбудить, перелезла через Варю, прошла к окну и открыла его. Прохладный воздух ударил в лицо, пробежался по шее и плечам, всколыхнул мои волосы и ушел дальше в комнату. Я набросила одеяло на Варю и вышла из комнаты.
Яичница скворчала на сковороде, по кухне расходился запах колбасы, пока я переминалась с ноги на ногу и невольно шевелила губами, проговаривая текст застрявшей в голове песни. Вдруг на экране высветилась фотография Есении, я тут же смахнула в сторону, чтобы ответить на вызов, и приложила телефон к уху.
— С дне-е-е-е-ем рождения те-е-е-е-ебя! — громко протянула Сеня на том конце провода. Я невольно улыбнулась, слушая, как она, фальшивя, поёт поздравление. Раньше, когда мы жили вместе, она врывалась ко мне утром в комнату с тортом и песнями, но потом стала просто звонить и петь в трубку. — С днем рождения, Иванка! Поздравляю с тем, что ты стала на год старее. Как там седые волосы? — это была еще одна наша традиция — выглядывать первые седые на темно-русых волосах, — появившаяся, когда Есении только исполнилось двенадцать.
Я отвела взгляд от сковороды, чтобы вглядеться в ближайшую отражающую поверхность. Ей оказалась ложка, в которой я внимательно осмотрела свое искаженное отражение, а затем ответила:
— Ох, кажется, я вижу парочку! Господи, когда же они успели поседеть? Эта работа убивает меня! — Мы рассмеялись. — Ладно, спасибо за поздравления, — сказала я, продолжая улыбаться. — Как вы там?
— Сегодня я наконец поеду домой. Ты не представляешь, как долго я этого ждала.
— Неделю?
— Да. Но эта неделя была самой длиной в моей жизни.
Мы проговорили обо всем подряд еще примерно двадцать минут, а потом из моей спальни, потягиваясь, вышла Варя, и я стала прощаться. Пока она умывалась в ванной, я разложила яичницу по тарелкам и налила в кружки чай. Варя все еще сонно плюхнулась на стул, я поставила перед ней завтрак и села напротив. Взяв вилку в руки, я вдруг задумалась о том, что спала сегодня меньше, чем обычно, но чувствовала себя гораздо бодрее. Качнув головой, я приступила к завтраку.
— Что с твоими родителями? — поинтересовалась я.
Варя повела плечом.
— Они давно умерли.
— А с кем ты жила до меня?
— С Василисой. Она просит меня называть её мамой, но она не моя мама. Она не похожа на мою маму. Она думает, что я не знаю, что она съела её.
Я нахмурилась, но Варя говорила об этом просто, с детской непосредственностью.
— Твоя мама была кикиморой?
— Нет, она была, как ты... Можно больше я не буду кошкой?
— Как хочешь, — я пожала плечами.
— Не хочу быть кошкой. Василиса говорит, что я должна отбросить свое человечье обличье и использовать его только при необходимости. Савелий Платонович тоже так считает.
— Рожков? — уточнила я, Варя кивнула. — Что ж, в таком случае, здесь ты можешь быть тем, кем захочешь.
Девочка широко улыбнулась, вскочила из-за стола и, в два шага оказавшись около меня, обхватила меня руками, крепко обнимая. Я с мягкой улыбкой отстранила её от себя.
Позавтракав, я решила подняться к Линде, чтобы обсудить Варю с ней. Она открыла не сразу, но, когда же её дверь распахнулась и я смогла её увидеть, подруга казалась какой-то уставшей. Одной рукой она придерживала край шелкового халата, а другой ручку двери. Линда кивнула мне, молча приглашая войти.
— Я не разбудила? — спросила я, видя её несколько помятое состояние.
— Мне не нужно спать, — махнув рукой, проговорила Линда. — Там где-то осколки должны быть, осторожнее.
Я вскинула брови, опустила взгляд вниз и действительно увидела осколки от разбитой бутылки. Все было как-то странно. Из зала доносились скрипучие звуки винилового проигрывателя. Я проследовала туда за Линдой. Она плюхнулась на диван, притянув ноги к груди и обняв их рукой.
— А где Влад? — поинтересовалась я, садясь на подлокотник.
— Без понятия, — равнодушно и тихо ответила Линда. Её взгляд был направлен в пустоту.
— Вы поругались? — я покосилась на пустой бокал вина, стоявший на кофейном столике.
— Мы могли бы поругаться, если бы он соизволил прийти ночевать домой. Если бы он хотя бы соизволил ответить на мои сообщения...
Несколько минут я молча смотрела на неё, после чего хлопнула ладонями по коленям и поднялась с места, заставив Линду вопрошающе посмотреть на меня.
— Ну и к черту его, — бодро проговорила я. Она вскинула брови, я неопределенно махнула рукой. — Надо будет, наверное, как-нибудь подыскать синонимы к этим выражениям, но ты сейчас поняла меня. Соберись, Линда. Ты что, действительно собираешься сидеть и наматывать сопли на кулак под Эдит Пиаф? — она отвела взгляд и промолчала. — Нет, ты не будешь этого делать.
— Почему нет?
Я сложила руки на груди и посмотрела на нее, вскинув брови. Линда цокнула, закатив глаза, подняла руки в капитулирующем жесте и стала вставать с дивана. Она попросила дать ей время, чтобы принять душ и переодеться, а я в это время решила заняться небольшой уборкой в её квартире. Выбрасывая остатки бутылки в мусорку, я вдруг подумала о том, что Линда, наверное, готовила что-то особенное для Влада, но осталась совсем одна. И куда он ушел? Я качнула головой, отгоняя все эти мысли. Их взаимоотношения совершенно меня не касаются.
Довольно скоро мне стало нечем заняться, поэтому я слонялась по квартире, рассматривая фотографии и картины на стенах, книги и всякую мелочь на полках. В результате моего осмотра я выяснила, что у Линды было три полки в шкафу, выделенные под виниловые пластинки, парочка из которых была с автографами исполнителей, и одна под компакт-диски. Фотографии на стенах были недавними или, по крайней мере, выглядели таковыми. Мне казалось, я пытаюсь что-то найти, но сама не знаю что. Может быть, какую-то странную деталь, выдающую их прошлое. В их квартире не было ничего, что как-то не соответствовало их истории, где Влад продолжает коллекцию деда, а Линда потомственная журналистка.
И вот, стоило мне подумать, что тут нет ничего, как вдруг половица под моими ногами скрипнула прогнувшись. Она была чуть приподнята. Я присела на корточки, поддела её пальцем и подняла. Все пространство внутри занимал небольшой ящик, который я также открыла. В этом ящике, судя по следу, хранился револьвер и девять пуль для него, две из которых лежали в тайнике. Я, прислушавшись к шуму воды в ванной, достала телефон из заднего кармана джинсов и сфотографировала тайник, затем достала одну пулю и поднесла её ближе к лицу, разглядывая. Она вся была исцарапана, и только спустя несколько секунд я поняла, что это были не просто царапины, а какие-то символы. Вода в ванной выключилась, зашумел фен, и я стала убирать все обратно, перед этим сфотографировав пулю.
Упав на диван, я попыталась сделать вид, что все двадцать минут ждала Линду, и выкинуть из головы все мысли о своей находке. Пистолета не было. Значит, его мог забрать Влад? В таком случае все могло быть гораздо сложнее, чем думала Линда. А, может быть, она знала? Может быть, в этом и была проблема?
Линда, натягивая черную водолазку с коротким рукавом, неспешно прошла в комнату и бросила на меня взгляд. Она чуть нахмурилась, заставив меня запаниковать, но затем качнула головой.
Погода на улице была непривычной для Святовещенска: солнечной и ясной, снег сыпался крупными мягкими хлопьями, ледяные ветры не сбивали с ног и не пробирались под одежду, а только слегка обжигали лицо. Некоторое время мы шли с Линдой молча: я не знала, о чем говорить, а она находилась в задумчивости.
— Знаешь, наши разговоры заставляют меня столько всего вспомнить, — проговорила вдруг подруга, — и о многом думать. А последние годы я только и думаю о том, чтобы ни о чем не думать и ничего не вспоминать. Но, наверное, так надо, хотя так гораздо сложнее.
— И о чем ты думаешь сейчас?
— О том, что у нас с Владом заканчивается время. Скоро он забудет обо всем, в том числе и обо мне, и я... — она запнулась. — И я не знаю, что будет тогда. Что будет со мной.
Я молчала, потому что не знала, что ответить. В голову приходила только одна жутко неуместная и раздражающая фраза. Все будет хорошо. Я не могла говорить об этом. Я не могла знать, что все будет хорошо. Но мне хотелось поддержать Линду хоть как-то. Я просто взяла её холодную руку в свою, переплетая наши пальцы, и сжала её. Мне вдруг вспомнилась Саша. Они с Линдой были похожи, особенно внешне.
Линда качнула головой, очевидно, отгоняя от себя мысли о Владе.
— Раньше Святовещенск был таким живым, — вдруг начала она. — В центре был такой красивый сквер, где каждое лето высаживались цветы и цвели жасмины, а сейчас он никому не нужен, все заросло. Жаль, что ты не можешь увидеть каким он был лет сорок назад.
— Сорок лет назад мне было минус четырнадцать лет, — я слабо улыбнулась, взглянув на нее. Она улыбнулась мне в ответ.
— А не минус пятнадцать?
— С сегодняшнего дня — нет.
Подруга фыркнула.
— Тогда с днем рождения.
Мы продолжили гулять, болтая обо всем подряд и в то же время ни о чем. Линда делилась со мной какими-то незначительными подробностями русалочьей жизни, а я рассказывала ей про свою жизнь в Москве, про множество работ, которые я перепробовала с шестнадцати лет, и про свою семью.
— Неужели нет совсем ничего хорошего? — поинтересовалась Линда, когда я сделала паузу в своем рассказе. — Не может же твоя мать быть настолько ужасной.
Я пожала плечами, перебирая в памяти все воспоминания и пытаясь найти хорошее. Конечно, в наших с мамой отношениях были не только ссоры, но и хорошие моменты.
— Однажды, еще до рождения Киры, когда мне было лет семь, мы поехали на машине к морю. Целая неделя под солнцем, в прохладной воде, и никаких запретов, которые были дома. Целую неделю мы могли просить все, что хотели — а хотели мы не так-то и много — и не слышать успевшую надоесть фразу "у нас нет денег на это". — Я невольно улыбнулась, — да, хорошее было время.
Подумав еще немного я вспомнила много других хороших воспоминаний, связанных с матерью. К сожалению, все из них были отравлены нашими нынешними отношениями.
— Ты пробовала говорить с матерью о том, что тебя беспокоит? — поинтересовалась Линда. — Мне кажется, что вам стоит поговорить обо всем, спокойно поговорить.
— Думаешь? — я взглянула на нее. Линда повела плечом, поправила лямку сумки.
— Это просто совет, следовать ему или нет — твое решение, но я бы последовала, если бы знала чем все обернется. Знаешь, я очень скучаю по своей семье. Все бы отдала, чтобы снова вернуться назад, чтобы снова увидеть их, снова поругаться с Володей из-за какого-то пустяка. Чтобы Алексей снова молча приносил мне пирожные в гостиную, когда я занимаюсь на рояле. Я так скучаю по своей матери, по её запаху, который я уже почти не помню, и по отцу с его крепкими, медвежьими, объятиями, — девушка отвела печальный и задумчивый взгляд в сторону, поджала губы. — Поговори с матерью, чтобы потом не жалеть о том, что не пыталась помириться с ней. Кому лучше от вашей нескончаемой войны? И подруге все выскажи. Даже если она не поймет, даже если вы поругаетесь, если есть шанс, что тебе станет легче, им лучше воспользоваться.
Наступило молчание. Где-то недалеко от нас слышались разговоры людей. Линда чуть сжала мою руку, заставляя посмотреть на нее.
— Я хочу сходить к себе домой.
— Ты уже хочешь вернуться?
— Нет, я имею в виду имение моей семьи. Давно уже хочу, если честно, просто все никак времени и возможности нет. — Я кивнула. Линда улыбнулась бодрее. — Тогда не будем терять ни минуты.
Имение, почти поглощенное лесом, находилось на другом конце поселка, в дальнем краю Старого района. Дорогу занесло снегом, и я хотела предложить Линде вернуться, но, увидев, как она пробирается через сугробы, даже не думая останавливаться, вздохнула и побрела за ней. Снега было мне по колено, поэтому штаны промокли за считанные секунды. Имение я заметила не сразу. Плющ, занесенный снегом, облепил все стены так, что их почти не было видно. Вокруг дома кольями торчали кривые черные деревья. Линда не останавливаясь двинулась в сторону того, что когда-то было парадным входом, я поспешила за ней. На заколоченных дверях кто-то нарисовал граффити.
— М-может б-быть, м-м-мне с-сбегать к-к с-с-соседям з-за молотком, — стуча зубами от холода и глядя на то, как Линда проводит руками по доскам, проговорила я.
— Нет, тут никто не живет, — она схватила за доску руками. — Да я и сама справлюсь, — с этими словами девушка резко дернула доску на себя, отрывая ее. Точно также она поступила и с остальными. Затем Линда руками откопала снег у двери и открыла её, пропуская меня внутрь.
В следующий момент я оказалась в прихожей. Холодный ветер скользнул вслед за мной. Имение и снаружи казалось огромным, но сейчас, когда я увидела прихожую с высоким потолком, с которого свисал крюк для люстры, и огромной лестницей ведущей на второй этаж. Несмотря на то, что деревянные полы под моими ногами почти прогнили, как и ступеньки, здесь все еще можно было разглядеть былое великолепие. Остатки обоев на стенах колыхались от сквозняка, на полу, посреди прихожей, валялась рама от картины. Линда подошла к этой раме и огляделась вокруг. Я молча наблюдала за ней, мне было интересно узнать её мысли. О чем она могла думать сейчас, глядя на свой разрушенный дом? Однако Линда молчала, а я не решалась спросить.
Она медленно подошла к лестнице, коснулась рукой перил и ступила на ступеньку, скрипнувшую под её весом. Затем Линда сделала еще несколько шагов прежде, чем её нога провалилась в дыру. Девушка не обратила на это никакого внимания, продолжая подниматься по лестнице с высоко поднятой головой. Я тут же представила её в том белом платье, с золотыми волосами, завитыми в аккуратные крупные кудри, с жемчугом на бледной шее и белоснежными перчатками на тонких изящных руках. Поднявшись на второй этаж, она остановилась на последней ступеньке, оглянулась на меня, словно приглашая, и пошла дальше. Я, осторожно, как по тонкому льду, ступая и перепрыгивая через дыры в полу, поспешила за ней.
В особняке было чуть теплее, чем на улице, и мои зубы перестали стучать друг об друга. Линда остановилась на пороге одной из комнат, в которую я заглянула, подойдя ближе. Внутри не было мебели, окна, как и все в доме, оказались заколочены досками с двух сторон. Из всего, что я увидела, эта комната сохранилась лучше всего.
— Это твоя старая комната? — спросила я, взглянув на Линду.
— Да, — тихо ответила она, а затем отпрянула от дверного косяка и пошла в сторону лестницы. — Я хочу здесь все восстановить, — уже громче и увереннее проговорила Линда, — хочу вернуть моему дому его роскошь и блеск.
— Ты уверена, что тебе это нужно? Будет сложно.
— Да! На все сто процентов! — Девушка быстро шла, снова не глядя под ноги, в то время как я осторожно семенила за ней. — Здесь будет висеть люстра, ну, знаешь, такая с подвесками, — Линда ткнула пальцем в сторону крюка. Воодушевление проскальзывало в ее голосе. Она была настроена совершенно серьезно. — На полу будет паркет... А еще мы постелем ковровую дорожку. На стены повесим картины. Как ты думаешь, стоит повесить что-то современное или репродукцию классики?
— Я не знаю. Все зависит от того, что ты считаешь классикой, — доска развалилась прямо под моей ногой, я пискнула от неожиданности. Линда остановилась, обернулась, и подошла ко мне, чтобы помочь вытащить ногу.
— Да уж, работы предстоит... много, — проговорила подруга, глядя на дыру.
— Не то слово, — фыркнула я. Она чуть сжала мое предплечье, заставляя посмотреть на себя.
— Без твоей помощи я не справлюсь.
— Конечно.
— Значит, ты согласна?
— А куда я денусь?
Она притянула меня к себе, крепко обнимая. Я понимала, что ей это нужно также, как собирание своих старых вещей. Особенно сейчас, когда она переживает из-за Влада.
— Ты все осмотрела? — поинтересовалась я. — Не хочу тебя торопить, но я уже не чувствую своих коленок, и нам, смертным, переохлаждение немного вредит.
— Ой, да, конечно, пойдем, — она отстранилась, широко улыбаясь.
Когда мы шли обратно, Линда не умолкая во всех подробностях рассказывала мне о своих планах на имение, а я просто слушала ее, довольная тем, что мне удалось ее подбодрить. Она резко замолчала, когда небо вдруг ни с того ни с сего потемнело. Я достала телефон и посмотрела время. Было только три часа дня, поэтому зайти сейчас и так резко солнце не могло. Мы недалеко ушли от имения. Линда ускорила шаг, бросив мне, чтобы я не останавливалась. Она снова стала серьезной и задумчивой, оставляя все мои вопросы без ответа. Я дернула её за руку, заставляя остановиться. Линда бросила на меня раздраженный взгляд.
— Мы должны идти, Иванна.
— Я с места не сдвинусь, пока ты не скажешь мне, что происходит.
Её взгляд смягчился, стал виноватым. Подруга сняла сумку с плеча, порылась там рукой, а затем протянула мне кейс с беспроводными наушниками.
— Я обещаю, что расскажу тебе все, если ты сейчас послушаешь меня. Пожалуйста, Иванна.
Я закатила глаза, взяла из её рук наушники и вставила их в уши. Линда достала телефон.
— Ни в коем случае не снимай их, даже если тебе покажется, что я зову тебя. И по сторонам не смотри. — Я кивнула, и она включила музыку, которая тут же ударила мне по ушам, заставив поморщиться.
После этого подруга схватила меня за руку и потащила в сторону дома. Ветер усилился, взметая снег в воздух. Я старалась не смотреть по сторонам, хотя боковым зрением видела движение рядом с нами. Иногда мне казалось, что кто-то касается моего плеча или хватает за куртку. Мы уже приближались к дому, когда я вдруг сквозь музыку услышала, что меня зовут. Голос был таким знакомым, что я чуть было машинально не обернулась, но Линда, заметив это, дернула меня за руку и выразительно посмотрела.
Как только дверь подъезда захлопнулась за нами, я потянулась, чтобы вынуть наушники, но подруга снова остановила меня и кивнула в сторону лестницы. Поднимаясь, я стала замечать, что у других дверей рассыпано что-то белое. Соль? Только у моей квартиры и квартиры Димы ничего не было. Я открыла дверь и прошла внутрь, однако Линда осталась стоять на лестничной клетке. Она попыталась зайти в квартиру, но словно наткнулась на каменную стену. Девушка показала на ухо, я сняла наушник.
— Я не могу войти. Ты установила защиту?
— Нет, как я, по-твоему, могла это сделать?
— Я не знаю. Ты у нас ведьма, — она махнула рукой в мою сторону. — Ладно, пригласи меня еще раз.
— Заходи.
Линда протянула руку, проверяя "стену", которой теперь для нее не было, а затем прошла в квартиру и сразу, не раздеваясь, пошла в кухню. Я последовала за ней.
— Ты обещала рассказать все. Что происходит?
Она замерла на месте, распахнув дверцы кухонного шкафа, а затем выдохнула и не глядя на меня сказала:
— Ледяная ночь. Она же Большая охота. Единственная ночь в году, когда вся нечисть, которая живет в этом городе выбирается из своих углов и начинает охоту на смертных, которым не повезло оказаться вне безопасного убежища.
— А как хэви-метал должен был спасти меня от упырей и волколаков? — я сложила руки на груди, скептично изогнув бровь.
— О, поверь, это не самое страшное, что выползает в Ледяную ночь. Их можно увидеть и физически навредить, а вот от духов, кроме стен, ничего не поможет, — Линда достала из шкафа банку соли и кинула мне. — Насыпь на всех подоконниках.
— А ты куда? — поинтересовалась я, глядя на то, как она стремительно уходит.
Но Линда уже исчезла на лестничной клетке. Дверь моей комнаты приоткрылась и оттуда показалась Варя.
— Твоих рук дело? — я указала пальцем на входную дверь. Мавка кивнула, я хмыкнула. — Молодец. Научишь меня такому? — она снова кивнула.
Спустя несколько секунд Линда втолкнула Диму в мою квартиру.
— Иванна, можешь объяснить ему все? Закройте все двери и окна, выключите свет, сидите тихо и никого не пускайте, понятно? Я вернусь утром, — с этими словами она ушла, хлопнув дверью.
Я заперлась на все замки, после чего повернулась к Диме. Он выглядел растрепанным, словно Линда его вытащила из кровати, и растерянным, сжимал в руке банку соли.
— Ты смотрел "Сверхъестественное"? — спросила я.
Дима неуверенно повел плечом.
— Одним глазом. Даша от этого тащилась.
— Нужно насыпать соль на подоконники, чтобы злые духи не попали в мою квартиру, справишься?
Мы разошлись в разные комнаты и вдвоем справились с этой задачей быстрее. Когда я забежала вперед Димы в спальню, то увидела, что Варя снова была кошкой и свернулась калачиком на кровати. Затем мы погасили свет, зажгли свечи, купленные мной на вчерашнем базаре и сели в зале на полу, прислонившись спинами к дивану. Я притянула колени к груди, обняла себя руками и положила подбородок на колени.
— Связи нет, — проговорил Дима, очевидно, чтобы не сидеть в тишине. Я промолчала, он тяжело вздохнул. — Мне стоило послушать тебя... Просто... Поставь себя на мое место. Ты бы стала сидеть сложа руки, зная, что человек, которого ты любишь...
— Я знаю, что это такое, — перебила я его.
— Но ты все еще злишься на меня из-за этого.
— Нет. Я считаю тебя эгоистом, но я равнодушна к тебе.
— Я... Да, ты права.
— Еще ты пытаешься давить на жалость.
Парень промолчал. Некоторое время мы молча наблюдали за маленьким дрожащим огоньком свечи, слушали завывание ветра, в котором иногда слышались человеческие голоса, за окном.
— Моя подруга хотела покончить с собой, а я помешала ей. Теперь мы почти не общаемся, но я все равно продолжаю вспоминать об этом, обдумывая тысячи "что, если...".
— Ты считаешь себя эгоисткой? — Дима посмотрел на меня.
— Нет. Хотя когда-то у меня проскальзывали таким мысли. Случай, из-за которого у нее возникли мысли о суициде, был таким... В общем, все не было так безнадежно, как ей казалось, а сейчас у нее хорошая жизнь, поэтому я считаю, что правильно отговорила ее.
— Мое присутствие не повлияло на решение глав кланов... Но даже если бы и повлияло, я бы все равно не проголосовал за ее смерть.
— Обрекая на вечность страданий, — парировала я.
— Тогда я бы сделал все, чтобы провести эту вечность с ней.
— Романтик, — я фыркнула.
— Если бы она не хотела жить, она бы не попросила Ларису оставить её в живых, — спустя минуты тишины добавил Дима.
— Да, наверное.
И вновь наступила тишина. Достав телефон, я увидела, что он почти сел, и что доступа к интернету не было. Дима снова заговорил:
— Что за случай был с твоей подругой?
— Один ублюдок слил её голые фотки всей школе. Подростки бывают жестоки, но еще более жестокими и равнодушными бывают взрослые, которые запустили ситуацию до такой степени. — Я поджала губы.
— У нас в школе была такая же ситуация. Слили фотки какой-то девятиклассницы, и она попыталась покончить с собой. Вся школа обсуждала. Уже не помню чем все закончилось, но она точно осталась жива.
Я нахмурилась, спросила у него номер школы, совпавший с моим, а затем фыркнула:
— Как тесен мир, — мои губы невольно растянулись в улыбке.
— Так это была твоя подруга? — Дима удивленно вскинул брови. — Обалдеть... Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь на другом конце страны встречу своего... одношкольника?
— Нет такого слова, — я усмехнулась.
— А как тогда называют людей, которые учатся в одной школе?
— Точно не одношкольниками. Это звучит убого.
— Почему? По-моему, очень даже органично.
Пока мы спорили о существовании слова "одношкольник", Варя пришла к нам из другой комнаты и попросилась ко мне на колени, поэтому мне пришлось пересесть в кресло. Постепенно споры перетекли в воспоминания о школе и разговоры о жизни. Мне вдруг снова стало так спокойно, как в самом начале нашего общения, а Дима снова стал болтливым, рассказывая обо всем подряд с прежней улыбкой.
Все наше веселье закончилось, когда кто-то стал со всей силы колотить в дверь. Мы тут же подскочили и переглянулись, я взяла свечу и пошла в коридор. Кто бы там ни был, он бы не смог зайти без моего разрешения. Дима даже не попытался меня остановить, а просто пошел следом, подняв кошку на руки. Приблизившись к двери, я посмотрела в глазок, но ничего не увидела, потому что света не было.
— Да вы там все сдохли что ли?! — послышался знакомый раздраженный голос Глеба, а затем еще один удар по двери. — Я знаю, что ты там, недо-ведьма!
Я фыркнула, закатив глаза, и открыла дверь. Глеб, бросив на меня недовольный взгляд, попытался войти, но тут же наткнулся на защитную стену.
— Что за черт? — прошипел он. — Впусти меня!
— Ну, не знаю. Мне надо подумать, — издевательски ухмыльнувшись, проговорила я. — Может быть, если ты попросишь вежливее...
Глеб только выругался. Конечно, он всегда предпочитал расхаживать по морозу в весенних вещах, но сегодня парень был в футболке, что, по-моему, даже для него было слишком. А еще он выглядел так словно пару минут назад в одежде купался в реке. Его волосы прилипли ко лбу, темно-карие глаза казались совсем черными в тусклом свете свечи. Я тут же вспомнила вчерашний вечер и его лицо в зеркале, ухмылка соскользнула с моего лица. Спустя несколько секунд я заметила, что его трясет то ли от холода, то ли от злости.
— Заходи, — я отошла в сторону, пропуская его в квартиру.
— Вот спасибо, — буркнул он и, обогнув меня, прошел в квартиру. — Где все?
— Кто "все"? — спросил Дима, но Глеб проигнорировал его вопрос.
— Без понятия, — ответила я, решив, что речь идет о Владе и Линде. — Что с тобой? Я думала, у вас охота.
— Правильно думала, — ответил Глеб, роясь в кухонных шкафах. — Где аптечка?
Я пошла в спальню, где в чемодане у меня лежала небольшая дорожная аптечка, а затем, вернувшись, кинула её в руки Глеба. Он коротко поблагодарил меня и пошел в зал, а я и Дима последовали за ним.
— Что случилось-то? — снова спросил Дима.
— Охотники. Они либо бессмертные, либо идиоты, потому что только идиот станет охотиться на нечисть в ночь Большой охоты.
— Сколько их? — спросила я, ставя свечу на столик.
— Не знаю, — Глеб сел на подлокотник кресла и приподнял футболку, открывая истекающее кровью пулевое ранение. Ком подкатил к моему горлу, я отвела взгляд. — Как-то не было времени считать. Они подкараулили меня в лесу, сидели прям на ветках и вот... — он махнул рукой на свой кровоточащий бок. Затем парень открыл бутылку перекиси и вылил все на рану, которая тут же зашипела и запузырилась. Я опять отвела взгляд и провела рукой по волосам, смахивая челку с глаз. — Я убью их, когда найду, — зло и болезненно прорычал Глеб. — Медленно и также мучительно.
— Я не могу смотреть на это, — всплеснув руками, бросила я и поспешила покинуть комнату. — Позовете, когда все закончится.
С шумоизоляцией в этой квартире были определенные проблемы, поэтому я все еще продолжала слышать голос Димы и ругательства Глеба, но я уже не видела крови и этой ужасной шипящей раны. Достав телефон из кармана, я написала несколько сообщений Линде, и ни одно из них до нее не дошло, поэтому я решила позвонить, но после нескольких гудков меня перебросило на автоответчик. Затем я набрала Владу, но он также не ответил. Получается, что нам оставалось только сидеть и ждать.
— Все закончилось, — проговорил Глеб, выходя из зала и направляясь в ванную. Я несколько секунд простояла на кухне, пока не услышала шум воды, после чего вернулась в комнату и села на дальний конец дивана, прижав колени к груди.
— Охотники, нечисть, Большая охота... — подал голос Дима, — безумие какое-то.
— Да ладно, до тебя только что дошло? — фыркнула я.
— Нет, просто раньше это как-то... Я не знаю, не было времени все это обдумать.
— Сейчас времени хоть отбавляй.
С тяжелым вздохом он опустился на диван рядом со мной. Я достала телефон и посмотрела на время. Несмотря на то, что ночь длилась уже, казалось бы, вечность, еще не было даже пяти. Мы молчали, думали о чем-то своем, пока Дима вдруг снова не заговорил:
— И ведь даже рассказать некому.
— Почему некому? Никто, конечно, не поверит, но врачи в дурдоме понимающе покивают головами, — парень тихо рассмеялся.
— О чем воркуете, голубки? — потягиваясь, Глеб прошел в комнату. — Хотя можете не отвечать, мне не интересно.
Теперь его одежда и волосы были сухими. Он плюхнулся в кресло и уткнулся в телефон. Дима последовал его примеру, и в комнате воцарилась тишина. Варя снова пришла ко мне, заставив вытянуть ноги, чтобы она могла лечь мне на колени, и замурчала, свернувшись клубком. Гладя её мягкую шерсть, я провалилась в сон.
Проснувшись, я обнаружила, что в комнате нет никого, кроме меня. За окном по-прежнему завывал ветер. Я поднялась с дивана, ноги были ватными, и я едва могла ими передвигать. Голова была тяжёлой. Откуда-то послышался стук и тихий скрежет. Я взяла в руки свечу и огляделась по сторонам. Казалось, что звук доносится со стороны окна, поэтому я подошла к нему ближе. Скрежет стал громче, а стук настойчивее. Свободная от свечи рука против моей воли поднялась и коснулась холодного стекла кончиками пальцев. По ту сторону стекла показалась другая полупрозрачная ладонь. Она была похожа на мою, поэтому я сперва подумала, что это мое отражение. Но кроме ладони отражения больше не было, только тьма ночи и хлопья снега. Холод стекла обжег руку, и я тут же отдернула ее, прижав к груди.
"Отражение" осталось, а затем по ту сторону показалась и остальная часть тела. Я попятилась от окна. Отражение женщины, чье лицо было скрыто черной вуалью, постучало по стеклу, а затем я услышала её голос, умоляющий впустить её. Мое сердце заколотилось быстрее. А отражение все повторяло: "Впусти меня!". Затем я увидела, как ручка окна медленно поворачивается, но ничего не могла сделать. Окно распахнулось, и порыв ветра задул свечу, которую я держала.
Я начала судорожно оглядываться по сторонам, пытаясь увидеть хоть что-то в кромешной темноте. Что-то коснулось моего плеча, заставляя резко обернуться. Призрачная женщина стояла прямо передо мной, протягивая свои руки ко мне. Она быстро откинула вуаль назад, открывая свое лицо. Я рвано вздохнула, увидев, что оно было таким же, как и мое, но бледнее и глаза были не серыми, а бездонными черными.
Стоило ей открыть рот, как из него тут же полилась какая-то черная жижа. Женщина хотела что-то сказать, но издавала только жуткие булькающие звуки. Я все пятилась назад, пока не наткнулась поясницей на подоконник.
— Беги, — вдруг совершенно четко прошипел двойник, после чего резко толкнул меня в грудь. Я почувствовала, что падаю.
Дернувшись, я резко проснулась. Сердце бешено колотилось в груди. Я огляделась по сторонам. В комнате было относительно светло, Вари не было, как и Димы, а Глеб по-прежнему сидел в кресле, уткнувшись в экран мобильника.
— Кошмарики снятся? — поинтересовался парень, бросив на меня взгляд.
— Нет, всякая муть, — прочистив горло, ответила я и села ровнее. Я провела руками по лицу, отгоняя сон. — Я так понимаю, в Ледяную ночь лучше не засыпать?
— Да, во сне сознание становится уязвимее и все дела, — Глеб неопределенно взмахнул рукой. — Муть как-то связана с твоей шрамированностью? — он указал пальцем на свою щеку, имея в виду мою.
Я невольно коснулась пальцами старого шрама. Он был бледным и, как мне казалось, почти незаметным. Возможно, мне так казалось, потому что я видела его последние двадцать лет каждый раз, когда смотрела в зеркало.
— Моей шрамированностью? — я фыркнула. — Кто бы говорил.
— Ну так что? — он снова поднял на меня взгляд, ожидая ответа.
— Нет, не связана. А где?..
— Пошел искать кофе, — затем Глеб понизил голос, чуть наклонившись ко мне, — я решил ему не говорить, что ты не пьешь кофе. — Я усмехнулась.
— А ты откуда знаешь?
— А я как к тебе не зайду, у тебя всегда по сто пачек различных чаев и ни одной банки кофе.
— Ты часто ко мне заходишь? — я чуть нахмурилась.
— Уже второй раз за этот месяц, — Глеб ухмыльнулся. В памяти всплыло воспоминание с прошлой ночи и его лицо в отражении. Я старалась не думать об этом, мало ли что мне могло показаться в темноте. Еще вчера, возвращаясь домой, я придумала себе с десяток объяснений того, что я видела.
— Как давно ты знаешь Влада? — спросила я, чтобы не сидеть в тишине.
— Давно, — он выключил телефон и посмотрел на меня. — А тебе зачем?
Я пожала плечами.
— Может быть, включу это в свою книгу.
— Ты пишешь книгу? — Глеб вскинул брови. — И о чем?
— Сначала думала писать историю жизни Линды, но потом решила добавить и некоторые свои дневниковые записи, — ответила я, — об этом городе.
— И как ты описала меня? Или я еще не появился? — он чуть подался вперед. — Красавчик с загадочным черным взглядом?
— Ага, — я фыркнула, — губу закатай. Написала, что ты безработный заносчивый придурок с шилом в одном месте.
— Ау, — Глеб положил руку на сердце. — Не пережить мне это оскорбление!
Вновь отведя взгляд в сторону, я усмехнулась, а затем снова посмотрела на него.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Как давно я знаю Влада? — повторил парень. — Для тебя, наверное, давно. Не знаю, упоминала ли об этом Линдси, но, когда ты бессмертен, время ощущается иначе. Поэтому мое "давно" и твое "давно" сильно отличаются.
— Какой, однако, расплывчатый ответ, — фыркнула я. — Может быть, что-то более конкретное? Или ты такой старпер, что тебя уже мучает склероз?
Глеб с улыбкой закатил глаза.
— Двести девяносто восемь лет, — четко проговорил он. — Не спрашивай в днях, мне лень считать еще и их.
— Ого, это... Много. Ну, как ты сказал, для меня давно, — я ухмыльнулась. — И как вы познакомились? — Он опустил взгляд.
— Скажем так, я был молод и слаб, а Влад появился тогда, когда больше всего был мне нужен, как это с бесами всегда и бывает.
— Ты тоже заключил с ним сделку?
— Да, только я сделал это более осознанно, чем Линдси.
— И что ты попросил?
— Кожаный ремешок, бутылку молока и кусок хлеба.
— Серьезно? — я вопрошающе вскинула брови.
— Нет, я просто не хочу говорить об этом, — он привычно улыбнулся с оскалом.
Я фыркнула и отмахнулась от него. Дима зашел в комнату с двумя чашками и протянул одну мне.
— Я не нашел у тебя кофе, — сказал он, я спрятала улыбку в кружке.
— А мне? — с возмущением спросил Глеб.
— Обойдешься, — хмуро буркнул Дима, а Глеб цокнул и закатил глаза.
— Обиженка. Один раз чуть-чуть кожу на плече поцарапал тебе, а ты теперь мне всю жизнь будешь это припоминать. Надо жить дружно, ребята, — я не могла сдержать улыбки, наблюдая за их перепалкой.
Комната снова погрузилась в напряженное молчание. Бросая взгляд на Глеба, я все думала про гадание на "суженого" и про его отражение в зеркале. Гадать можно на протяжении всех Святок, так почему бы мне не попробовать еще раз? Чтобы убедиться. Взяв одну свечу в руки, я пошла в свою комнату, где у меня находилось зеркало, села перед шкафом и шепотом позвала суженого.
По началу снова ничего не происходило, но потом огонек свечи начал мерцать. Я посчитала это за знак и стала внимательнее вглядываться в отражение. Комната позади меня была пуста, но затем я увидела темный силуэт рядом с изножьем моей кровати и почувствовала легкий, едва заметный холод, пробежавший по моей спине. Мне хотелось повернуться, но я продолжала смотреть. Тень медленно стала приближаться ко мне и чем ближе она становилась, тем сильнее я чувствовала холод.
Он нависал надо мной, я чувствовала, что он стоит прямо за моей спиной, слышала его хриплое дыхание, и хотела, но не могла обернуться. От него веяло холодом. Я рвано вздохнула, глядя на широкие, похожие на оленьи, рога, как у тени Влада. Это абсолютно точно был не Глеб. На нем была накидка из черной волчьей шкуры. Спустя несколько секунд меня начало трясти, я тут же зажмурилась и погасила свечу. В комнате тут же стало теплее, сквозняк пропал. Когда я открыла глаза, комната была пуста.
Первой моей мыслью было: "Что за черт?". Я достала телефон из заднего кармана и тут же написала Ирине. Она прочитала не сразу, а ответ её состоял всего из трех слов.
ИРИНА: Леший, хозяин леса.
Я просидела на полу в комнате еще двадцать минут прежде, чем она отправила мне голосовое сообщение:
— Тебе не стоит бояться его. Мы, ведьмы, любовницы бесов и невесты хозяина леса, а значит, полноправные хозяйки лесов, болот и полей. Можешь порадоваться за себя, ты не так безнадежна!
ВЫ: Ну спасибо.
ИРИНА: Не обижайся, но ты действительно казалась мне безнадежной вчера
ВЫ: В прошлый раз я увидела другого человека.
ИРИНА: Да, бывает и такое
Может быть, сегодня что-то изменилось?
Тебе исполнилось двадцать шесть, не так ли?
ВЫ: Да.
И как это связано?
ИРИНА: Как я и сказала во время нашей первой встречи, ты ученая ведьма
ВЫ: ?
ИРИНА: Это значит, что ведовство тебе передала другая ведьма
Может быть, она поставила так называемый таймер
Или же ты получила всю её силу в том же возрасте, что и она
В общем, мне нужно тебя осмотреть, чтобы сделать какие-либо выводы
Ирина вышла из сети. Вздохнув, я закрыла чат с ней и убрала телефон обратно в карман. Просидев несколько секунд в тишине, я услышала скрежет и мяуканье со стороны двери, поэтому поднялась с пола и вышла из комнаты, стараясь не смотреть на зеркало.
Линда и Влад появились в моей квартире только к двум часам ночи. До этого времени наша довольно странная компания всячески пыталась развлекаться: сначала мы играли в города, потом Глеб и Дима поссорились, затем был час тишины, когда эти двое сидели в разных углах комнаты, я закончила его, предложив поиграть в карты, которые мне удалось откопать в своем рюкзаке. Парни снова попытались поругаться, но я заставила их играть, молча сверля друг друга взглядами. Игра закончилась очередной ссорой — Дима обвинил Глеба в том, что тот шулер. В общем, прихода Влада и Линды я ждала с нетерпением, потому что они должны были забрать кого-то одного из моего квартиры. Линда прошла первой. Она была босая, в какой-то мокрой сорочке, облепившей её тело, с её волос капала вода. По ней было видно, что они с Владом до сих пор в ссоре — теперь по-настоящему. Влад же выглядел так словно его вырвали из театра: на нем был строгий черный костюм с галстуком, а в руках он держал пальто.
— Я так понимаю, хороших новостей мы можем не ждать? — фыркнул Глеб, глядя на них.
Линда встала посреди комнаты, сложив руки на груди, и выжидающе посмотрела на Влада.
— В тебя стреляли? — поинтересовался тот, посмотрев на Глеба.
— Да, и не раз, сам знаешь, — парень усмехнулся. Влад выразительно посмотрел на него, Волков примирительно вскинул руки, после чего приподнял футболку, показывая бинты. — Как видишь.
— Значит, нам объявляют войну, — Влад опустился на подлокотник кресла.
— Супер, — буркнула себе под нос я. Меня не услышали или, по крайней мере, сделали вид, что не услышали.
— Интересное предположение, — Глеб развернулся в кресле, глядя на беса, — а на основе чего, прости, ты его сделал?
— Ты сын вожака стаи, следующий вожак. Очевидно, они думали, что ты вернешься домой подстреленным, и это подтолкнет Айтугана к ответным действиям. Ирина едва сдерживает себя, Мавра даже пытаться не будет сдерживаться, если подумает, что её детям что-то угрожает.
Глеб повел бровью, отводя взгляд от Влада.
— А вот тут у них вышла ошибочка. Ирина, может, и будет рвать и метать, только вот мой отец в этом плане... спокойнее, — последнее слово он словно выплюнул с раздражением. — Кланы всегда мстят за своих. Глаз за глаз, зуб за зуб и все такое. Я не понимаю, почему в этот раз именно война? Больше похоже на то, что они методично пытаются перебить нас всех по одному.
— А это, по-твоему, не война?
— Нет, — Глеб качнул головой с какой-то несвойственной ему задумчивостью.
— Как скажешь, — Влад кивнул, обвел нас всех взглядом, остановившись на Линде, а затем резко посмотрел на меня. — Иванна, что тебе сказала Ирина?
— Она сказала, что я точно ведьма, — я сложила руки на груди, потому что не знала, куда их деть, когда его пристальный взгляд направлен в мою сторону. — Только что мне теперь с этим знанием делать?
— Ты прочитала книгу, которую я тебе дал?
— Её невозможно читать.
— Как это?
— Она на старорусском, Влад.
— И в чем проблема? — он нахмурился.
— Наверное, в том, что она — двадцатилетняя столичная фифа, которая не то, что со старорусским, с другим диалектом никогда в жизни не сталкивалась, — усмехнувшись, проговорил Глеб.
— Ну спасибо, — закатив глаза, фыркнула я.
— За безработного заносчивого придурка. Один-один.
— Да, точно, — Влад устало выдохнул, ущипнул себя за переносицу. — Ладно, я улажу это чуть позже. Сейчас мне нужно совершить еще тысячу звонков и создать десятый круг ада.
Он развернулся и пошел в сторону выхода. Линда выждала пару минут, прежде чем последовать за ним, забрав с собой Глеба. Тот на прощание подмигнул мне и скрылся за дверью. Мы с Димой остались досиживать ночь вдвоем.